Капитал (сборник)

Соколов. Зяма, разливай.

Рубинштейн (аккуратно разливая чай по кружкам). Вот и чаек…

Все разбирают кружки и, обжигаясь, пьют чай с сахаром вприкуску.

Волобуев. Вот… чаёк, он ведь… (прихлебывает) он ведь охуительно помогает… вон…

Рубинштейн. Ой… горячий… надо еще взять…

Соколов. А я… боялся, что вы скажете – вот, мол, это… Соколов все про баб говорил… а ты, Леш, и не помнил…

Денисов. А чего про баб… я… мне все по хую. Я про пот говорил. Пот бывает после чая.

Соколов. Пот и чай – это как брат и сестра.

Волобуев. Правильно… пот, он и на морозе с чайком-то… все в норме… ой…

Рубинштейн. А я люблю жирную пищу чаем запивать… это всегда исключительно полезно… летом, зимой, врачи когда рекомендуют…

Волобуев. Кто спорит… жир должен топиться, ёптэть.

Рубинштейн. Жир должен как бы плавать… ну, как рыба… тогда внутри все в норме… тогда мороз и пот… все хорошо…

Пухов. Сахарок законный… сахар на морозе остается…

Соколов. Пот и чай – это… как жених и невеста… тут, блядь, концов не сыщешь… кто главней…

Волобуев. А надо с толком все делать… тогда и жизнь пойдет…

Пухов. Верно.

Денисов. Жизнь… жизнь, она от многого зависит.

Волобуев. Правильно.

Соколов. Жизнь… хорошо, когда всего поровну.

Волобуев. Тоже верно. О… чаёк-то…

Пухов. А вы говорили – мороз!

Рубинштейн. Нет… мороз… морозом нас… не надо…

Соколов. Мороз не страшен. Мороз большевикам не страшен.

Волобуев. Точно! Я мороз уважаю. И пот уважаю. И чаёк.

Пухов. Чайком немцев.

Рубинштейн. Немцев давить!

Волобуев. Пиздить их так, чтоб… все уснули мертвым сном…

Соколов. Ага…

Пухов (разворачивает газету). Ну что, почитать?

Все кивают.

Пухов (читает). “Особенности прерванного каданса в мажоре и миноре”. Прерванный каданс в мажоре и миноре значительно различается по своему характеру звучания. В мажоре каданс звучит значительно мягче благодаря подмене мажорной тоники минорной медиантой. Если М помещается на сильной доле такта, то выявляется ее переменная тоническая функция и происходит как бы легкое, мимолетное отклонение в параллельную тональность, которое воспринимается как своеобразный модуляционно-функциональный оборот в данной тональности. При М на слабой доле такта ее тоникальность и модуляционность прерванного каданса нейтрализуется. При растяжении или повторении М укрепляется ее переменная тоническая функция и возникает более определенный, но все же мягкий модуляционный сап. В миноре дело обстоит иначе. Во-первых, здесь происходит более энергичная подмена минорной тоники мажорной медиантой. Во-вторых, М оказывается не тоникой, а субдоминантой параллельной тональности, что также придает кадансу больше энергии движения. В-третьих, между тональностями доминанты и медианты большая разница в ключевых костях, что делает данную последовательность более неожиданной, а вследствие этого и более липкой.

Рубинштейн (с энтузиазмом). А вот это верно, братцы! Этих гадов надо, как вошей беременных – раз! раз! раз!

Волобуев. Жир накопим, тогда и все пойдет.

Соколов. Погоди, дай срок… а морозом… морозом не так вот…

Волобуев. Пойду отолью… или нет… плесни-ка еще…

Пухов. И мне.

Рубинштейн. Давай…

Наливает им чай.

Пухов. Во… во!

Волобуев. Чай пить – не дрова рубить…

Денисов. Эй, старшой, дай махорочки.

Соколов. Возьми в вещмешке.

Денисов лезет в вещмешок.

Волобуев. А вы тогда зря это… зря плохо говорили о бабах. Бабы – это ведь то, что радует.

Соколов. Ну… правильно… только бабы иногда и по-плохому как-то.

Волобуев. Что по-плохому?

Соколов. Ну, херово… разная гадость попрет, и все.

Волобуев. Ну, не знаю. Бабы знаешь как…

Рубинштейн. А я вот еще не совершал половых актов.

Волобуев. Во, бля! Ну, молодец.