Дурной глаз

– Ага. – Серёга вставил пистолет в лючок, возле которого был нарисован котик с открытым ртом, показывающий лапкой на пустую миску: мол, пора подкрепиться. – Чики-пуки.

«Чики-пуки». Какое-то дурацкое выражение. Кто так говорит вообще? Детсадовцы? Серёга даже ощутил дурной привкус во рту, какой бывает по утрам до того, как почистил зубы.

Но на Пирата выражение подействовало. Он просиял и, размахивая руками, двинул к забегаловке.

– Счастливого пути! – крикнул он вполоборота.

Серёга не ответил. Пират, не глядя по сторонам, перешёл дорогу и занял свой пост возле сложенных друг на друга старых шин напротви входа в «Арарат». Ну просто клише из ужастиков, которое устарело ещё в те времена, когда Серёга был школьником: таинственный незнакомец из захолустья предупреждает о страшном проклятии заезжих простофиль. Простофили, как водится, не слушают и огребают от маньяка-каннибала.

Неуютное сравнение.

Серёга наклонился к колонке. Нажать на «Пуск» и выбрать способ оплаты, так?

Кнопка была крупной, тёмно-зелёной и затёртой. Она вызывала ассоциации с какими-то давними, оставшимися с советских времён технологиями, отжившими своё задолго до появления смартфонов и процессоров размером с марку. Серёга нисколько не колебался, когда нажимал на неё, и, конечно, не почувствовал при этом ничего необычного, как можно было ожидать, если поверить хоть на мгновение рассказу Пирата. Ни дурного предчувствия, ни простого электрического покалывания. Разве что на ощупь кнопка оказалась шершавой и, как и пистолет, сальной.

Колонка загудела. Через мгновение на синем экране проступили опции. Серёга поизучал их – здесь тоже обошлось без сложностей – и, потыкав в иконки, запустил насос. Шланг вздрогнул и раздалось гудящее шипение, знакомое каждому автомобилисту.

Заправив «лошадку», Серёга бросил последний взгляд на другую сторону дороги. Он не разглядел, наблюдает ли кто за ним из окон забегаловки, но Пират никуда не делся, сидел на шинах и не сводил с него глаз.

Засунув большие пальцы в шлёвки, Серёга крикнул ему:

– В другой раз, когда захочешь кого-то разыграть, просто скажи, что насос неисправен! Так оно убедительней будет!

Мимо проехала машина, и Серёга не расслышал, что ответил Пират, если ответил вообще. Ему было без разницы. Он сел за руль и захлопнул дверь.

– Мы не купим Нике воды? – спросила Лерка.

– Уже почти приехали, – отрезал Серёга. Он не хотел покупать что-либо в кафе «Арарат», где, возможно, все работники, прильнув к окнам, потешались над ним, пока Пират дурил ему голову.

И хихикали. Без сомнений, они хихикали.

– Пап, я пить хочу! – протянула дочь жалостливо. Тем же самым голосом оленёнка она просилась в форест-парк.

– Потерпи, – ответил он непреклонно, но гораздо мягче. Доча же, как не баловать? – Приедешь и попьёшь. Полчасика потерпи.

– У-у-у, – затянула Ника без энтузиазма. Она уже научилась понимать, когда просить отца бесполезно: практически всегда.

Серега завёл мотор и вырулил со станции. Прежде, чем поддать газу, он увидел боковым зрением проплывающего за стеклом Пирата, несущего вахту на своём троне из шин.

– У Ники кончился сок? – ровным голосом спросил Серёга, когда «Арарат» превратился в игрушечный домик в зеркальце заднего вида.

– У Ники кончился сок ещё в парке, Сирёж, – сказала жена с укором, как будто это была его вина.

Он хмыкнул. Плаксивое «у-у-у» с заднего сиденья смолкло.

И полминуты не прошло, как жена подала голос:

– Сирёж, а ты как заправился? До полного?

Наслушалась всё-таки. Серёга скривился.

– Я что, дурак, заливать полный бак непойми каким бензином? – ответил он презрительно. – А ты тоже молодец, моя охрененно умная жена. Наплёл этот полудурок, а ты и уши развесила.

Он помолчал и вдруг усмехнулся, вспомнив:

– Это знаешь на что похоже? На детскую страшилку. Мы в детстве такие рассказывали. Типа, у одной девочки умерла мама…

– Сирёж, – возмутилась вполголоса Лера и обернулась к Нике.

Не обращая внимания, он продолжал:

– Перед смертью мама сказала: «Дочка, не вытаскивай из пола гвоздь…». У них в комнате из пола гвоздь торчал. «Доча, не вытаскивай гвоздь». Девочка, значит, пообещала. И мама умерла…

– Сирёж!

– Папа, хватит! – пискнула Ника одновременно с возгласом матери.

– Да это выдумка. Ты послушай дальше… После смерти мамы девочка убирала комнату, споткнулась о гвоздь, упала, порвала носочек и очень рассердилась. Девочка взяла плоскогубцы и выдернула из пола гвоздь. Вдруг раздался дикий грохот, от которого у девочки кровь застыла в жилах. А потом в дверь позвонили. Девочка подошла к двери, посмотрела в глазок и ничего не увидела. Тогда она открыла дверь. За дверью стоял сосед с окровавленной головой. И говорит сосед страшным голосом: «Ты зачем выдернула из пола гвоздь? У нас на нём люстра висела!».

И Серёга расхохотался, хрипло, свирепо и заразительно, оглядывая семейство, словно приглашая к веселью.

Не поддержал никто.

– Н-да, шутовство, – пробурчал он, раздосадованный отсутствием солидарности у близких, и сосредоточился на дороге.

***

Обратный путь от поворота до Студёновска пролегал по прямой – знай дави на газ, не заблудишься. Серёга ездил здесь десятки, если не сотни раз. Вот поэтому он не сбавил скорость, когда впереди показалась Y-образная развилка. Он совсем её не помнил, но без колебаний свернул направо: и дорога там была шире, и разметка лучше, да и Серёга был правшой.

– Смотрите, ой, собачку раздавило! – тоненько воскликнула Ника немного позже, когда они проехали мимо месива бурых кишок, сохнущих у обочины. Оно могло быть каким угодно зверьком. Только ребёнок разглядит в этой размазне собаку. – Бе-е-едненькая! Мама, почему её раздавили? Это сделали злодеи!

Серёга, который однажды за городом сбил зайца, когда ехал из бани, где парился с сослуживцами, бросил взгляд в зеркало. Дочь выбралась из детского кресла и подалась к заднему стеклу, упираясь в него ладошкой. В другой руке она держала раздетую до топлесс Барби.

– Ника, сядь нормально и пристегнись, – одёрнул он. Девочка неохотно подчинилась. Детское личико выражало неподдельную скорбь, что Серёга нашёл комичным.

– Злодеи! – шёпотом повторила Ника, сжав губы.

Только Серёга хотел сказать, что собачка не знала правил дорожного движения и не слушалась старших, как их нагнал какой-то мудила в белой «Киа Рио» и начал поджимать.

– Ага, щас, – прорычал Серёга. – Щас, ага, размечтался.

И тут мудила – Серёга аж дар речи потерял от такой наглости – вырулил на встречную, не показав поворот, и обошёл их легко, точно стоячих. У Серёги отвисла челюсть. Не «Бэха», не «Гелик», не «Вольва», на худой конец – «Киа Рио»!

И хотя стрелка на спидометре «Рено» упиралась в сто десять, белая машинка стремительно удалялась от них. Серёга прибавил газу.

– Ну Сирёж! – затянула жена. – Ну Сирёж! Ну Сирёж!

– Ты смотри, какой резвунчик, – проскрежетал Серёга, едва обращая внимание на нытьё супруги. Теперь «Рено» делал сто тридцать, но расстояние между ним и белым автомобильчиком только увеличивалось. Быстрее Серёга ехать боялся, в чём он никогда не признался бы даже себе.