Паладин XXI века. Аномалия

– О, Лёва! А пахнет то как!!! Ммм… Большое спасибо! Будешь кусочек? – предложила Юля.

– Не откажусь. Спасибо большое!

Юля очень профессионально разделила пиццу. Буквально тремя движениями. Чувствуется опыт любителя итальянской кухни.

Я культурно выбрал самый маленький ломтик «гавайской». Неожиданно вспомнилось, как в детстве от большой нужды пиццу почти всегда ел с хлебом.

Когда вопрос накрытия стола был закрыт, женщины вернулись к прерванной теме.

– По новостям передавали, что вирус это, а никакие не хакеры, – вставила свое мнение Оксана Юрьевна, – рассказывали, что и «одноклассники» могут испортиться. А в Америке – ихний контакт не работает. Как он там называется?

– Фэйсбук, – не задумываясь, сказала Юля. Эрудированная в таком вопросе, – подтверждаю. Пока ты рассказывала, попробовала. И что-то не могу зайти в свой акк.

Несколько взволнованно в разговор вступила Анастасия:

– Да фэйсбук ерунда! Я вчера в интернет-магазине купальник заказала. Тебе расцветка понравится, просто упадешь и лиф необычный! Давно подбирала, никак не могла найти что-то подобное! Очень красивый купальник, смотри! – девушка вывела на экран «яблока» картинку. Рука с гаджетом переместилась к Юлиному лицу, а затем оценить покупку смогли и старшие поколения. Послышались возгласы восхищения. Самоубийц, захотевших усомниться в невиданном великолепии четырех узеньких шнурочков ткани – не оказалось.

– Я и деньги перевела, а с утра сайт ошибку выдаёт… Знали бы вы сколько он стоит! – по офису прошел громкий тяжкий стон.

Далее разговор так и пошел по иной тропке, переключился на темы со специфическими тематиками шопинга, не вызывавшими у меня никакого интереса…

Быстротечно минуло время отдыха. Не раз думал о совмещении профессии, к примеру, по продолжительности сидения на одном месте, вполне бы дал фору курице несушке. И пятая точка смогла бы принести хоть какой-нибудь дополнительный доход…

Как и предполагал, рабочий день закончился в десять. Как же устал! Быстрей через проходную на остановку, пока не упустил последний автобус. Ровно двадцать три минуты до него – надо поторопиться.

Сапоги громко захрустели хрупкой намерзшей коркой. Несся так быстро, что даже не проваливался в воду. По тончайшему льду, аки посуху иду. Спешка мотивированная. Безлошадные коллеги ушли немного раньше. Я чуть задержался. Поэтому хочется на корню пресечь возможные приключения. Вокруг – бесконечная череда однотипных хрущевок, темные подворотни. Трущобы и фавелы – «Маde in USSR», «patch from Russia».

Едва миновал первый угол жилого дома, на встречу из темного провала подъезда резко вывернули два силуэта. Я остановился. Секунду спустя за спиной раздался шорох одежды. Обернулся. Там ещё один. Будто сам собой возник из-под земли, предупреждая любые мысли о возможном бегстве.

В животе потяжелело, будто большой холодный камень проглотил, а теперь там тает. Парни втроем так меня и обступили. Одеты однотипно: дешёвые китайские куртки, вязаные шапочки. Под наглыми тяжелыми взглядами, я вжал голову в плечи. Рука с портфелем рефлекторно дернулась, поднялась, закрывая пах и низ живота.

– Эй, пацан! Курить есть? – гаркнул прокуренным басом самый большой силуэт, широкий, как бегемот. Перед глазами мелькнул плотный волосатый кулак. Я вздрогнул, отшатнулся. Но пальцы парняги всего лишь чиркнули зажигалкой. Яркие блики упали на помятые злые и небритые рожы гопоты, а им проявили и мой худой, очень нездоровый облик, так и подначивающий добить, чтобы не мучился. У толстяка ноздри мощно затрепетали, расширились, впуская для адреналиновой реакции необходимую дозу кислорода. Зрачки у него в разы увеличились, стали как пуговицы. Парень сплюнул желтой тягучей слюной табачного наркомана прямо на мой ботинок, даже в темноте сверкающий чистотой.

– Извините, я не курю! – голос поневоле задрожал. С ужасом понимаю – сейчас будут больно бить.

– Ты чё, пидор что ли? – протянул в нос визгливый тип сзади.

И тут же я получил смачный удар ступней в зад.

– Айй!! – не удержался, вскрикнул. От неожиданности я плюхнулся на четвереньки. Очки улетели в темноту. Зрение сразу заметно упало.

Сколько раз меня так били? Точно не вспомню. Много! Вначале, в детском садике, затем в начальной школе. Когда смертным боем дети мутузят только за то, что кто-то на них не похож. Дети жестоки. И без какого-либо вмешательства взрослых способны на самые мерзкие поступки. А сколько себя помню всегда был слабее и меньше остальных. С кривым лицом, вызывавшим желание непременно в него ударить. По сути гопники – те же малолетки, задержавшиеся в своем развитии лет на двадцать.

Кто-то из них хохотнул:

– Да реально пидор! Визжит, как баба!

И сразу получил несколько чувствительных пинков. От боли инстинктивно скрутился калачиком. Портфель шлепнулся рядом. Тонкие предплечья прикрыли голову, а согнутые колени скрыли беззащитный живот с ценным содержимым. Не имеющим защиты в виде толстых костей и широких мышц. Опытный, часто били. Точно знаю, как минимизировать боль и ущерб здоровью.

– Эй, ты! Я те ща глаз высосу, утырок! Нормальные пацаны курить хотят, а ты разлегся, шкура дырявая. Я тебя спрашиваю, че делать будем? Решать, как-то надо… Помочь пацанам хочешь?! – брызжа слюной, вопросил самый мелкий.

Не смог ничего ответить, перехватило дыхание. Слезы обиды и боли душат, не дают сказать ни слова.

– Глянь чё у него в планшете, – пробурчал здоровяк. Жирный палец указал на портфель.

Мелкий протянул руку, спина согнулась горбом, поднял. Звякнула застежка – молния. И из перевернутого вверх дном портфеля дождем посыпались: расческа, жевательная резинка, телефон. И самое главное – взятые для работы домой документы.

– Ничё нет. Нищеброд гребаный!

– Сига, глянь чо за труба, – опять дал указание здоровяк.

– Да я отсюда вижу, у моей бабки круче, – но всё-таки нагнулся. Повертел в руках, хмыкнул.

– Кирпич деревянный! За такую задротку – сотки три! Бомжара вонючая. Зачуханец!

Сига даже вроде как психанул. И понятно: с виду «жирный» лох, оказался «тощим студентом». Небрежно откинул древний андройд в сторону. Гаджет бахнулся в трех метрах на асфальт. Экраном вниз.

– Ему подать может? – заявил визгливый.

Показал полуотсутствующий набор до коричневости желтых передних зубов.

И парни заржали шутке, как стая кашляющих над падалью шакалов. Не сколько утверждая превосходство, а соответствующим юмором доказывая принадлежность к стае. Свой статус в иерархии.

– Да, сука! Ты че молчишь? – и «нормальные пацаны» добавили «от души» по паре тяжелых пенделей. Соревнуясь в жестокости и хлесткости удара. Для людей, воспитанных улицей – беспощадность определяет ранг.

Визгливый поставил ногу на затылок. Мои ладони бессильно схватились за стертую подошву. Я начал отталкивать, заелозил. Но куда там! Сапог продолжал грубо вдавливать голову в холодную землю. Нога поворачивала лицом прямо в захарканную смесь грязи и снега, десятилетия никем не убираемую. Покрытую жирным слоем бычков, похожих на толстых, землистого цвета опарышей. Шапка слетела, в нос забилась грязь. На зубах заскрипел песок. Щека соприкоснулась с мерзлым грунтом и словно наждачной бумагой провели. Кожа расцарапалась в кровь.

– Жри, Вася! Жри! Всасывай!

Пока хорошенько не извалял – не успокоился. Хорошо, что подонок по весу – почти как я.

– Ну как тебе, педрило? Понравилось? – ухмыльнулся «широкий».

Парни переминались с ноги на ногу, разминали костяшки рук. Кружок из гопников встал ко мне вплотную, давая в полной мере прочувствовать беспомощность и унижение слабого. Один поставил ногу на спину. Прижал ступней, как энтомолог булавкой трепыхающееся насекомое. Другой – начал пинать. Получают удовольствие, наслаждаются превосходством физической силы. Чувство беспомощной безнадёги только растет. Я сжался, держась позы младенца, не делал даже попытки встать. И кричать боюсь, чтобы не злить. С разбитых губ срывается лишь жалкий хрип и приглушенное мычание. Инстинктивная дрожь охватывает тело при каждом движении доминирующих уродов. Под тяжелыми сапогами захрустели очки. Ублюдки. А они всё ржут.

Понял, если буду молчать – ещё перепадет. И не раз. Им деньги нужны.

С трудом контролируя срывающийся на плач голос, попросил:

– Не бейте! пожалуйста! Всё отдам!!! – вторя словам, полез в карманы. Суетливо пошарил. Выгреб всё, что есть. Вывернул наизнанку. Вытащил восемьсот рублей купюрами. Пригоршню мелочи.

В черепе отбойным молотком колотила одна мысль: «лишь бы не избили, не покалечили, что так мало».

Мелкий схватил купюры. Раздался разочарованный свист.

– Мля! И штуки нет!

У «визгливого» тонкие губы зло напряглись, искривились. Заорал: