Крона огня

Ему припомнился день перед великой схваткой с абарами, день, когда решалась его судьба, ну и судьба всего христианского мира. Однако это уже потом, а тогда, заручившись дозволением на брак с Брунгильдой, он помог Пипину скрыться, избегнуть справедливой кары…

Элигий захлопнул приходно-расходную книгу, словно поставил точку в своих размышлениях.

С этим Рейнаром нужно покончить! Чем скорее, тем лучше. Если он пожелает убраться в свою неведомую страну – прекрасно! Одним грехом на душе меньше. Но чтобы этакий хват решил убраться несолоно хлебавши, от накрытого стола… – быть такого не может! А тогда…

Мустафа склонил голову и, ожидая приказа, водрузил мощную пятерню на рукоять длинного, изогнутого, словно львиный клык, острейшего кинжала.

– Слушай и запоминай, – после недолгой паузы решился казначей, – сегодня ты отправишься в аббатство Святого Эржена, найдешь там нового отшельника… – бывший золотых дел мастер запнулся, не доверяя и стенам запретное имя, – сам знаешь, кого. Передай ему, что спустя три дня после твоего приезда я буду ждать его в замке Форантайн.

Стволы на глазах разбухали и ползли вверх, подобно вставшим на хвост огромным питонам, делались все толще, переплетались, как огромные, натянутые между землей и небом канаты. Баляр, едва шевеля губами, попросил Карела приподнять его и усадить спиной к дереву. Тот вздохнул, понимая, что, очевидно, выполняет последнее желание невольного союзника, без видимого усилия поднял иссохшее тело и прислонил его к растущему на глазах необычному стволу. Шип древа тифу, вставленный костлявой рукой изможденного неврского «старца» в пасть чудовища хаммари, дал моментальные и очень странные всходы. И каменное страшилище, и вступивший с ним в смертельный бой побратим сэра Жанта, могучий северянин Фрейднур, вмиг исчезли меж окутавших их коконом стеблей, на глазах деревенеющих и разрастающихся с невероятной скоростью.

Весь жизненный опыт бывшего сержанта президентской гвардии командным тоном наставлял, что не бывает столь быстрорастущих деревьев. Даже бамбук, уж на что трава, и тот растет куда медленнее. Но перевитый ствол тянулся все выше, едва не касаясь облаков и там уже расходясь мощной кроной. Карел зе Страже пожалел, что в свое время прогуливал уроки ботаники и, в частности, тот, на котором рассказывалось о столь диковинных представителях экзотической флоры. Между тем от ствола дерева послышался требовательный юношеский голос:

– Помоги мне остальных сюда перенести!

Принц Нурсии резко дернул головой, переводя взгляд с кроны туда, где мгновение назад лежал умирающий… Н-да, с фауной в этих местах тоже было не все в порядке. Вернее, как раз наоборот. Там, где мгновение назад среди корней скрючился изможденный старец, ныне, прислонясь спиной к дереву, стоял юноша, крепкий и жилистый, с едва пробивающейся бородой. Но все же, будь Карел билетером в кинотеатре, непременно проверил бы у него паспорт, прежде чем пустить на сеанс для взрослых.

– Ну что же ты медлишь? Давай же! Пока не поздно.

Сэр Жант ошарашенно кивнул и бросился к стонущим людским отбросам, выкинутым абарами издыхать среди обглоданных временем человеческих костей. Он подхватывал их по двое, вскидывая на плечи, затем, вцепившись в живописные лохмотья, поднимал еще двоих и, под аккомпанемент жалобных стонов, тащил их к продолжавшему разрастаться дереву. Очень скоро у него появились расторопные помощники, такие же худощавые и мускулистые, как Баляр. Когда последний из обреченных на погибель встал на ноги, Карел удивленно огляделся по сторонам и вдруг понял, что среди бела дня не видит солнца – густая крона над головой закрывала едва ли не полнеба.

– Ты знаешь, что это? – обескураженно глядя по сторонам, спросил он у подошедшего княжича, предводителя лесных невров.

– Конечно. Не думал, что доведется увидеть своими глазами, но об этом дереве у нас каждый знает. – Юноша чуть заметно улыбнулся и обвел взглядом соплеменников, точно ожидая подтверждения. Десятки спасенных одобрительно загудели, наперебой подтверждая слова вожака. – Это же священное древо Байтерек. Когда двенадцать раз дракон перворождения увидит свой хвост, священный беркут Алаяр приносит семя Байтерека и роняет его на землю из чертога хранителя небес.

– Но это ведь была колючка дерева тифу, я знаю, – перебил его Карел.

– Нижнее семя. Не наше, – покачал головой Баляр. – Кровь взяла, оттого и выросла.

– Погоди, погоди, – не унимался сэр Жант, – чью кровь, Фрейднура? – Брови его нахмурились, и он сжал кулаки. – Ты же сказал, он жив.

– Жив, – вновь подтвердил княжич невров. – Пока тут лишь всходы. Дождись урожая.

– Как это дождись? А вы?

– Древо три руки дней тянуться будет. А нам пора уходить. Пока волчье солнышко взойдет, нам бы до леса добраться. Путь не близкий. – Баляр положил руку на плечо грозного воина. – Я и народ мой помощи твоей не забудем. Как ветки наземь упадут – сделай дудку. Как задудишь в нее, мы придем на подмогу. А сейчас прощай. Да, и еще запомни: в утро плодоношения держи меч наготове, а лучше спрячься.

– Хаммари появятся? – насторожился Карел зе Страже.

– В свой час увидишь. – Баляр требовательно махнул рукой, поднимая соплеменников в дальний путь. – И про дудку не забудь!

Мадам Гизелла ликовала. Благодарность народов, спасенных ее сыном от нашествия сеющих гибель абаров, заставляла сердце петь. Все эти послы с неисчислимыми дарами, могучие воины, пришедшие к Дагоберту с просьбой взять их под свою руку, и, наконец, безусловное признание Римом юного повелителя франков – пожалуй, лучше и придумать было нельзя. Или все-таки можно? Государыня сделала знак слуге приблизиться.

– Немедля призови ко мне благородную даму Ойген. Скажи, я желаю говорить с ней по очень важному делу.

Слуга поклонился и поспешно вышел. Гизелла чинно поднялась с резного кресла, сделанного по образцу тех, что украшали этот дом в эпоху цезарей. Сквозь узкое окно резиденции государя виднелся край стены с вечными караульными и полноводная Сена, катившая к далекому морю холодные чистые воды.

«Да, эта победа дала сыну очень многое. Теперь уже вряд ли кто-нибудь станет рассчитывать на его слабость и неопытность. Но победа не будет совершенной, если плодами ее сполна не воспользоваться. Сейчас Дагоберту нужна разумная достойная жена. Он-то, ясное дело, о сватовстве еще думать не думает, но мой материнский долг – присмотреть государю нареченную. Конечно, нынче любой правитель будет рад отдать свою дочь за юного повелителя франков, но… – Она напряглась, припоминая девиц на выданье среди ближних и дальних коронованных соседей. – Нет, все не то. Для великого государя недостаточно супруги, которая только и будет знать, что рожать ему детей и надзирать за домашними слугами. Ну, нет среди возможных невест такой, как ему нужна.

То ли дело Ойген! Конечно, – Гизелла досадливо поморщилась, – спору нет, у ее любимицы имеется сговоренный жених. Что тут сказать? Сэр Жант – изрядная помеха. Но ведь никому, кого ни расспрашивали, не ведомо, где находится эта самая Нурсия! Даже и драконы, летающие, где пожелают, не могут дать ответа, куда следует идти, чтобы добраться до нее. А значит, Ойген необходимо устраивать свою жизнь здесь. – Изощренным женским чутьем королева ощущала, что, невзирая на вспышки ревности, ее наперсница вовсе не любит своего медведеподобного жениха. Но это как раз не странно, их будущий союз – обычный династический брак. А стало быть, со временем она вполне сможет полюбить Дагоберта. Что с того, что Ойген несколькими годами старше? Время у людей и драконов течет по-разному, Дагоберт и сегодня много старше своих лет. Огонь в его крови течет куда быстрее красной жидкости, струящейся в человеческих жилах.

Гизелла вновь поглядела в окно. Какой-то лодочник на берегу конопатит утлое суденышко, от воды ко дворцу доносится мерный постук его молотка. – Она будет замечательной королевой. А если останется при дворе она, то этот Рейнар не пожелает бросить молодую хозяйку, – мелькнула в голове шальная мысль, – похоже, ей он особенно предан. Тут, конечно, следует приглядывать, дабы преданность его не обратилась в нечто большее, но пока это всего лишь немое преклонение, пускай себе. Этот ловкий нурсиец может быть очень полезным».

Благородная дама Ойген вошла, почтительно склонившись перед матушкой кесаря франков. Дождавшись, пока слуга затворит дверь за гостьей, Гизелла заговорила, и в тоне ее звучали торжественные ноты колокольной бронзы.

– Я пригласила тебя, чтобы обсудить дело государственной важности. Буду говорить прямо, без обиняков и иносказаний.

– Я вся внимание, мадам. Могу ли я быть чем-нибудь полезной высокородной государыне? Быть может, вас что-то тревожит? Вы хотите поговорить об этом?

– Нет. Я хочу, чтобы ты стала женой могущественного короля франков, спасителя христианского мира, Дагоберта III…

После слов «о делах государственной важности» связь активизировалась сама собой:

– Ну шо, краса девица, – послышался на канале связи ехидный голос Лиса, – вообразила себя сказочным персоналом, ну, в смысле, персонажем? Как там: «Сказочке конец, кто слушал – молодец, а мы честным пирком да за свадебку!»

– При чем тут я? – возмутилась Женя.

– При отягчающих обстоятельствах, как пишут в разных протоколах. Во-первых, эта сногсшибательная идея мадам Гизеллу посещает не первый день. А во-вторых, ты шо хотела, пусть бы мужики к твоим ногам падали, но при этом ходить не мешали?

– Я бы хотела, чтоб меня уважали за ум, знания и высокую квалификацию.

– А они все норовят за другие части тела поуважать. Но ежели коли так, то оно конечно, потому шо шо ж? Продемонстрируй Гизелле свой красный диплом, а заодно и будо-паспорт. Хотя нет. Тогда она еще больше укрепится в похвальном стремлении видеть тебя своей невесткой. Но ты уж сделай одолжение, со свадебным пиром повремени, пока у меня усы вырастут.

– Какие еще усы?! – возмутилась благородная дама.

– По которым мед-пиво текли, да в рот не попадали. Мне ж нужно будет что-то в Институте петь о твоих альковных похождениях. О том, как местные пчелы сбились с лапок, услаждая медовый месяц нурсийской красавицы.

– Да не собираюсь я замуж! – вспыхнула Евгения.

Гизелла сочла ее румянец хорошим признаком.

– Нет? Тогда крутись, шо тот ротор в статоре. Энергичней, подруга! Шоб нам не пришлось похищать тебя из-под венца.

– Но я ведь обручена, – потупя взор, пролепетала благородная дама Ойген.

Но эта незамысловатая отговорка была загодя отвергнута будущей свекровью.

– Это ничего. У меня есть основания надеяться, что кардинал Бассотури убедит Его Святейшество расторгнуть вашу помолвку с сэром Жантом.

Да, кстати, от этого храбреца, насколько мне известно, по сей день нет вестей… Жив ли он… Одному богу ведомо… К тому же, – с ходу резко изменив тон, госпожа пристально уставилась на гостью, – я же вижу, ты не любишь его. Он найдет себе ту, которая души в нем не будет чаять…

– О, как приятно, черт возьми, чувствовать себя богом! – съязвил Лис. – Ау, садово-огородник, гвардеец-мичуринец, ты почему невесте не пишешь? Пока ты в гиперборейских предгорьях скороспелые сорта бамбуковых секвой разводишь, твою боевую подругу за местного короля сватают. Так сказать, идет на повышение.

– Ничего я не развожу! – обиделся Карел. – Завтра уже заканчиваются те самые руки дней. Жду, когда Фрейднур появится.

– Ну-ну, ждун. Устроил себе две недели отпуска, о семье забыл, работа побоку.

– Ниче не побоку, я тут местных абаров воспитываю. Они, как отошли от первоначальной ломки, пробовали на меня бросаться.