Сталинские премии. Две стороны одной медали

Сельвинский И. Л., поэт, корреспондент военной газеты на Кубани: «…Настроение в наших частях неважное. Люди устали от войны, немец все еще силен, упорно дерется… Если так дальше пойдет – войне конца не будет…»

Пришвин М. М., писатель: «…Народ… угнетен войной и порядками, ждет конца войны любой ценой. Задача каждого человека сейчас – сохранить всеми средствами свою личную жизнь… Одной из величайших загадок и тайн жизни надо считать следующее явление… Население войны не хочет, порядками недовольно, но как только такой человек попадает на фронт, то дерется отважно, не жалея себя… Я отказываюсь понять сейчас это явление…»

* * *

Писатели, проявляющие резкие антисоветские настроения, нами активно разрабатываются.

По агентурным материалам, свидетельствующим о попытках организованной антисоветской работы, приняты меры активизации разработок и подготовки их к оперативной ликвидации.

    Зам[еститель] нач[альника] 3?го отдела 2?го управления НКГБ СССР майор гос[ударственной] безопасности
    ШУБНЯКОВ

Приказ № 883 от 08.08.43 по Управлению «Воркутстрой»

В целях наилучшего систематического обслуживания вольнонаемного населения Воркутинского угольного бассейна художественно-зрелищными мероприятиями

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Организовать на основе хозрасчета театр по обслуживанию в/н населения Воркутинского бассейна.

2. Театру присвоить имя «Воркутстроя».

3. Утвердить труппу театра в следующем составе: Н. И. Глебова, Л. И. Кондратьева, А. П. Пилацкая, В. М. Пясковская, В. Н. Борисов, Н. А. Быстряков, А. М. Дубин-Белов, Г. И. Егоров, А. И. Кашенцев, А. К. Стояно, А. Швецов, О. О. Пилацкий.

4. Включить в состав труппы следующих заключенных: Е. М. Михайлова, С. Б. Кравец, В. К. Владимирский, А. Гайдаскин, Б. С. Дейнека, Л. С. Дулькин, Е. И. Заплечный, Б. А. Козин, В. И. Лиманский.

5. Художественным руководителем и главным режиссером театра назначить Б. А. Мордвинова.

6. Утвердить штаты и смету театра на общую сумму 283 т. р.

7. Обязать КВО весь имеющийся в подразделениях театральный инвентарь: как то реквизиты, костюмы, бутафорию сдать театру в безвозмездное пользование. Срок сдачи 01.09 с. г.

8. Открытие театра установить 1 октября с. г.

    Начальник Управления Воркутстроя НКВД СССР М. МАЛЬЦЕВ.
    ЦА ФСБ РФ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 159. Л. 168–179. Копия. Машинопись [59]

Деятели литературы и искусства на приеме у И. В. Сталина

Источник: Власть и художественная интеллигенция. Сб. документов 1917–1953 гг. М., 1999 [39]

Информация наркома государственной безопасности СССР В. Н. Меркулова секретарю ЦК

ВКП(б) А. А. Жданову

«О политических настроениях и высказываниях писателей»

31 октября 1944 г.

ЦК ВКП(б) тов. Жданову А. А.

По поступившим в НКГБ СССР агентурным сведениям, общественное обсуждение и критика политически вредных произведений писателей Сельвинского, Асеева, Зощенко, Довженко, Чуковского и Федина вызвали резкую, в основном враждебную, реакцию со стороны указанных лиц и широкие отклики в литературной среде.

Поэт Асеев Н. Н. по поводу своего вызова в ЦК ВКП(б), где его стихи были подвергнуты критике, заявил: «Написанная мною последняя книжка не вышла из печати. Меня по этому поводу вызвали в ЦК, где ругали за то, что я не воспитываю своей книжкой ненависти к врагу. Нашли, что книжка получилась вредной… Я, конечно, соглашался с ними, но сам я считаю, что они не правы. Вступать с ними в борьбу я не видел смысла. Мы должны лет на пять замолчать и научить себя ничем не возмущаться. Все равно молодежь с нами, я часто получаю письма от молодежи с фронта, где меня спрашивают: долго ли им еще читать „Жди меня“ Симонова и питаться „Сурковой массой“».

«Я знаю, что написал те стихи, которые нужны сегодня народу… Надо перетерпеть, переждать реакцию, которая разлилась по всей стране».

«Я продолжаю писать стихи, но я не показываю их. Я не имею права изменять себе, и поэтому эти стихи неугодны».

Оценивая, в связи с этим, состояние советской литературы, Асеев говорит: «В России все писатели и поэты поставлены на государственную службу, пишут то, что приказано. И поэтому литература у нас – литература казенная. Что же получается? СССР как государство решительно влияет на ход мировой жизни, а за литературу этого государства стыдно перед иностранцами».

«Слава богу, что нет Маяковского. Он бы не вынес. А новый Маяковский не может родиться. Почва не та. Не плодородная, не родящая почва…

…Ничего, вместе с демобилизацией вернутся к жизни люди все видавшие. Эти люди принесут с собой новую меру вещей. Важно поэту, не разменяв таланта на казенщину, дождаться этого времени. Я не знаю, что это будет за время. Я только верю в то, что это будет время свободного стиха».

Писатель Чуковский К. И. по поводу своей сказки «Одолеем Бармалея» заявил, что еще год тому назад президиум Союза советских писателей дал хорошую оценку книге, потому что это – настоящее произведение детской литературы, и ему непонятно резкое изменение отношения к ней.

Положение в советской литературе Чуковский определяет с враждебных позиций: «…В литературе хотят навести порядок. В ЦК прямо признаются, что им ясно положение во всех областях жизни, кроме литературы. Нас, писателей, хотят заставить нести службу, как и всех остальных людей. Для этого назначен тупой и ограниченный человек, фельдфебель Поликарпов. Он и будет наводить порядок, взыскивать, ругать и т. д. Тихонов будет чисто декоративной фигурой…

В журналах и издательствах царят пустота и мрак. Ни одна рукопись не может быть принята самостоятельно. Все идет на утверждение в ЦК, и поэтому редакции превратились в мертвые, чисто регистрационные инстанции. Происходит страшнейшая централизация литературы, ее приспособление к задачам советской империи».

«В демократических странах, опирающихся на свободную волю народа, естественно, свободно расцветают искусства. Меня не удивляет то, что сейчас произошло со мной. Что такое деспотизм? Это воля одного человека, передоверенная приближенным. Одному из приближенных я не понравился. Я живу в антидемократической стране, в стране деспотизма и поэтому должен быть готовым ко всему, что несет деспотия».

«По причинам, о которых я уже говорил, т. е. в условиях деспотической власти, русская литература заглохла и почти погибла. Минувший праздник Чехова, в котором я, неожиданно для себя, принимал самое активное участие, красноречиво показал, какая пропасть лежит между литературой досоветской и литературой наших дней. Тогда художник работал во всю меру своего таланта, теперь он работает, насилуя и унижая свой талант.

Зависимость теперешней печати привела к молчанию талантов и визгу приспособленцев – позору нашей литературной деятельности перед лицом всего цивилизованного мира.

…Всей душой желаю гибели Гитлера и крушения его бредовых идей. С падением нацистской деспотии мир демократии встанет лицом к лицу с советской деспотией. Будем ждать».

Узнав о том, что в журнале «Новый мир» не пойдут его «Воспоминания о Репине», Чуковский возмущенно заявил: «Я испытываю садистическое удовольствие, слушая, как редакции изворачиваются передо мной, сообщая, почему не идут мои статьи. За последнее время мне вернули в разных местах 11 принятых, набранных или уже заверстанных статей. Это – коллекция, которую я буду хранить. Когда будет хорошая погода, коллекция эта пригодится как живой памятник изощренной травли… Писатель Корней Чуковский под бойкотом… Всюду ложь, издевательство и гнусность».

Писатель К. А. Федин, в связи с появлением в свет и критикой его последней книги «Горький среди нас», говорил: «До меня дошел слух, будто книгу мою выпустили специально для того, чтобы раскритиковать ее на всех перекрестках. Поэтому на ней нет имени редактора – случай в нашей литературной действительности беспрецедентный.

Если это так, то ниже, в моральном смысле, падать некуда. Значит, я хладнокровно и расчетливо и, видимо, вполне официально был спровоцирован.

Одно из двух. Если книга вредна, ее надо запретить. Если она не вредна, ее нужно выпустить. Но выпустить для того, чтобы бить оглоблей вредного автора, – этого еще не знала история русской литературы».

По поводу статьи в «Правде», критиковавшей его книгу, Федин заявляет:

«Юрий Лукин, написавший статью под суфлера, формально прав. Под формальной точкой зрения я разумею точку зрения нашего правительства, которая, вероятно, прогрессивна в деле войны, понуждая писателей служить, как солдат, не считаясь с тем, что у писателей, поставленных в положение солдат, ружья не стреляют. Ведь это извечный закон искусства: оно не терпит внешнего побуждения, а тем более принуждения.

Смешны и оголенно ложны все разговоры о реализме в нашей литературе. Может ли быть разговор о реализме, когда писатель понуждается изображать желаемое, а не сущее?

Все разговоры о реализме в таком положении есть лицемерие или демагогия. Печальная судьба литературного реализма при всех видах диктатуры одинакова.

Реалистические портреты Ремизова и Сологуба толкуются как искажение действительности. Даже о далеком прошлом нельзя писать реалистически, а то, что требует Лукин, – явно инспирировано; это требование фальсификации истории.

Горький – человек великих шатаний, истинно русский, истинно славянский писатель со всеми безднами, присущими русскому таланту, – уже прилизан, приглажен, фальсифицирован, вытянут в прямую марксистскую ниточку всякими Кирпотиными и Ермиловыми.