Сталинские премии. Две стороны одной медали

3. ПЕРВОМАЙСКОМУ Леониду Соломоновичу – за сборники стихов «День рождения» и «Земля».

4. ПРОКОФЬЕВУ Александру Андреевичу – за стихи «Россия», «Не отдадим», «Клятва», «Застольная», «За тебя, Ленинград».

М. ДРАМАТУРГИИ

Премию ПЕРВОЙ степени в размере 100.000 рублей

1 ТОЛСТОМУ Алексею Николаевичу – за пьесу «Иван Грозный».

Премию ВТОРОЙ степени в размере 50.000 рублей

1. МАРШАКУ Самуилу Яковлевичу – за пьесу «12 месяцев».

    Председатель Совета Народных Комиссаров Союза ССР И. СТАЛИН
    Управляющий Делами Совета Народных Комиссаров СССР Я. ЧАДАЕВ
    Москва, Кремль, 26 января 1946 г.
    «Правда», 2 7.01.1946

Свидетельства и мнения

Из очерка Соломона Волкова

«Первые Сталинские премии: Шостакович и другие»

В конце 1941 года вождю сообщили о том, что композитор завершил свою Седьмую симфонию, посвященную Ленинграду, в тот момент находившемуся в немецкой осаде. Судьба этого сочинения беспрецедентна. Срочно исполненная уже в марте 1942 года (сначала в Куйбышеве, а затем в Москве, причем обе премьеры проходили в присутствии автора, вывезенного по указанию Сталина из блокадного Ленинграда на специальном самолете) Седьмая обрела неслыханную в истории симфонического жанра немедленную политическую релевантность.

Как и Пятая, эта симфония-роман семантически амбивалентна. Напористый финал Пятой симфонии можно воспринимать и как недвусмысленную картину массового торжества, и как попытку иронического и трагического осмысления (в русле идей Михаила Бахтина) типичного для сталинской эпохи навязанного сверху карнавального энтузиазма.

В Седьмой симфонии такую же возможность полярных истолкований предоставляет первая часть: изображает ли зловещая маршевая тема с одиннадцатью вариациями, исполняемая с неуклонным лавинообразным нарастанием звучности (так называемый «эпизод нашествия») немецкую атаку на Советский Союз, как об этом было немедленно объявлено в мировой прессе, или же безжалостное разворачивание и разрастание сталинского репрессивного аппарата, как на это намекал сам композитор в разговорах с близкими ему людьми?

Полисемантичность Седьмой симфонии усилена ушедшим в подтекст религиозным мотивом: первоначально Шостакович (под влиянием Симфонии псалмов Стравинского, которую Шостакович чтил настолько, что сделанное им переложение для фортепиано этой великой партитуры XX века захватил с собой среди немногих пожитков, улетая из осажденного Ленинграда) планировал задействовать в ней хор, который должен был бы распеть отрывки из библейских Псалмов Давида.

Эти религиозные обертоны чутко воспринимались русскими слушателями, на следовавших одно за другим советских исполнениях симфонии неизменно плакавших: в тяжелые годы войны музыка Шостаковича производила катарсическое впечатление, ведь концертный зал хоть как-то заменял людям вытесненную из социалистического быта церковь. Важным символическим событием, способствовавшим превращению Симфонии в квазирелигиозное произведение, стало ее организованное по указанию Сталина – как настоящая военная операция – исполнение 9 августа 1942 года истощенными музыкантами в блокадном Ленинграде, уже обретшем к этому времени статус города-мученика.

Для демократического Запада, ради победы над Гитлером временно отказавшимся от своей антибольшевистской позиции и вступившим в союз со Сталиным, высшей точкой в общественно-политическом статусе Седьмой симфонии Шостаковича стала ее транслировавшаяся на все Соединенные Штаты нью-йоркская премьера, проведенная 19 июля 1942 года под управлением Артуро Тосканини; последовали сотни североамериканских исполнений, и появившийся на обложке журнала «Тайм» 36-летний Шостакович превратился в США, как и в Советском Союзе, в наиболее популярного современного «серьезного» композитора.

Седьмая симфония стала вторым, после Фортепианного квинтета, опусом Шостаковича, удостоенным Сталинской премии, и вновь – первой степени. Это случилось 11 апреля 1942 года, через месяц с небольшим после премьеры Симфонии – случай в анналах Сталинских премий беспрецедентный. Однако и геополитическая ситуация того времени была экстраординарной. Позади – судьбоносная битва за Москву, впереди – легендарная Сталинградская битва. В Вашингтоне объявили о готовности англоамериканских войск в ближайшее время открыть в Европе Второй фронт против Гитлера.

Сталин мало верил в скорое исполнение этих союзнических обещаний. Но для него был важен каждый культурный мостик, который помог бы связать две столь далекие в политическом плане стороны – Советский Союз и демократический Запад. Седьмая симфония Шостаковича давала такую возможность. Вот почему в тот момент Шостакович был, вероятно, наиболее ценимым композитором вождя. Но винить Шостаковича в этом мы не можем. Так уж легла тогда карта.

Вопрос в том, причислять ли Седьмую симфонию Шостаковича к соцреалистическим произведениям? И готовы ли мы объективно оценить весь огромный культурный слой сталинской эпохи? Это будет труд мучительный, но необходимый.

    Источник: Чайка. № 17–19 (76–78), сентябрь 2006

Юрий Тюрин «Оскар» за «Разгром под Москвой»

Впервые в истории нашего кино одна из популярнейших кинопремий была вручена в 1942 году советскому документальному фильму.

Ровесник XX века, выдающийся режиссер документального кино Илья Копалин пришел в кинематограф в 26 лет. Первую Государственную премию (тогда Сталинскую) получил в 1941 году за фильм «На Дунае». Всего у режиссера шесть Сталинских премий – как у К. Симонова и С. Михалкова.

Копалин был профессором ВГИКа, воспитал и сына Владимира кинодокументалистом. А сам снимал тружеников земли и первых космонавтов, героев Хасана и освобождение Чехословакии… Самая заметная, действительно знаменитая картина Ильи Петровича, которую он делал вместе со своим товарищем по студии Л. Варламовым, – «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой». Это был первый полнометражный фильм о нашей Великой Победе в Московской битве.

Копалин вспоминал: «В эти дни коллектив студии работал с большим подъемом. Операторы возвращались с Западного фронта радостные и возбужденные – они привозили материалы о разгроме ненавистного врага, о доблести и славе советского оружия. Казалось, что тысячи фактов и событий невозможно уложить в одно законченное произведение, что из обширного материала трудно отбросить что-то как второстепенное. А между тем требовалась лаконичность, законченность формы и простота конструкции фильма».

С борта самолета кинокамера фиксировала на пленку бегство немцев из Клина. Были сняты бои за Калинин, конница генерала П. Белова, взятие нашими Яхромы. В фильм вошли кинодокументы о бесчинствах гитлеровцев в Ясной Поляне. Операторы побывали в штабе Западного фронта, наблюдали работу командующего фронтом генерала армии Г. Жукова. На своем КП запечатлен герой Московской битвы командарм К. Рокоссовский. Пятая симфония Чайковского звучит в фильме как символ неминуемого торжества русской культуры над темными силами фашистского варварства.

Особое место в картине «Разгром…» занимал ставший историческим парад на Красной площади Москвы 7 ноября 1941 года. Кинематографисты, дежурившие тогда на студии на Брянской улице (рядом с Киевским вокзалом), ничегошеньки не знали о готовящемся в глубокой тайне параде. И услышали начало речи Сталина с Мавзолея лишь по прямой радиотрансляции. Разумеется, выступление Верховного главнокомандующего они заснять не успели…

На третий день после парада, 10 ноября, Сталин согласился повторить свою речь в декорации трибуны Мавзолея, у себя в Кремле. Копалин с оператором нацелили объектив, да неожиданно запоролась пленка. Кинодокументалисты были в шоке. Сталин их успокоил: давайте второй раз. Он произнес свой текст наизусть, без бумажки. Когда вы будете смотреть фильм по телевидению, обратите внимание, что изо рта Сталина не идет пар, а ведь на Красной площади в тот день был морозец.

Премьера картины «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» состоялась 18 февраля 1942 года в кинотеатре «Художественный». В тот же день фильм был выпущен на экраны страны. Наградой авторам стала Сталинская премия.

Из письма Копалина жене (она была в эвакуации с двумя детьми), 12 февраля 1942 года:

«Милая, дорогая Надя!.. Ведь это, Надя, не просто фильм – это документ огромного политического значения. Мы сделали фильм за 20 дней и сдали его ровно в 12.30 ночи под Новый год. Большаков (тогдашний руководитель кино. – Ю. Т.) принял хорошо. Но через 4 дня посмотрел тов. Сталин и дал нам целый ряд замечаний, связанных со съемкой. Начались опять напряженные дни доделки фильма. Целые дни я был на морозе, то на аэродромах, то на поле, то в лесу. После всех исправлений тов. Сталин смотрел еще раз и опять дал ряд исправлений, связанных с переозвучанием, – опять спешка, опять бессонные ночи! И вот, Надя, только вчера, 10 февраля, все кончилось, все принято с хорошей оценкой, на студии просто праздник, и мы ходим героями. Был просмотр для прессы. Было полно народа – принимали очень хорошо. В субботу 14 февраля общественный просмотр в 1?м кинотеатре, а с 18 февраля фильм выходит во всех театрах Москвы. Заказан тираж 800 копий – это очень много. Народ кто завидует мне, кто поздравляет – говорят, что я родился в сорочке… Как оценят фильм, узнаешь из газет. Московские газеты читай за 14 февраля. Об отношении к картине говорит тот факт, что сегодня в ЦК ВКП(б) собирают всех редакторов газет, где им будет сделано сообщение о фильме. В общем, Наденька, шуму много… Личная моя жизнь складывается из работы производственной и партийной (я ведь секретарь партбюро студии). За все время пребывания в Москве еще ни разу не был нигде, ни в кино, ни в театре. Живу больше на студии, там есть кушетка, одеяло (мое желтенькое, личное)…»

Фильм «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» был показан в 28 странах мира. В Америке лента была показана под названием MOSCOW STRIKES BACK (МОСКВА НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР). В 1942 году фильму была присуждена премия Американской Академии киноискусств как лучшему документальному иностранному фильму. Это был первый «Оскар», завоеванный нашими кинематографистами. Хранится он в Музее кино.

    Источник: Труд. № 76. 29.04.2005

«Прокол» кинохроникеров (Воспоминания Семена Школьникова)

То, о чем я хочу вам рассказать, мне стало известно от моего бывшего довоенного шефа – старейшего кинооператора Ивана Ивановича Белякова, оператора Абрама Хавчина и звукооператора Виктора Котова. Все они имели прямое отношение к этому событию. А событие это – тот самый знаменитый военный парад на Красной площади 7 ноября 1941 года…

Но сначала об обстановке, которая сложилась в ту пору в стране.

Шел первый год войны. Немецкие войска победоносно шли по земле Советского Союза. С каждым днем они неуклонно приближались к Москве.

И вот наступил день 19 октября. Именно в этот день в Москве началась вселенская паника.

Я в этот день находился далеко от Москвы, в Саратовской области, в военном госпитале, после ранения на фронте. Начав поправляться, я стал, хотя и с трудом, выходить на улицу дышать свежим воздухом. И в тот день, 19 октября, когда я вышел за ворота госпиталя, увидел двух женщин, которые стояли неподалеку и горько плакали. От них я узнал, что немцы подошли к самой Москве и вот-вот войдут в город. Они сами слышали об этом по радио, и еще было сказано, что город на осадном положении… Во время их рассказа сквозь слезы к нам подходили и другие люди и подтверждали сказанное этими женщинами. Они тоже слышали по радио. Мне стало не по себе. Неужели мой город «откроет ворота» противнику? Потрясенный этой вестью, я пошел в госпиталь. Во дворе мне встретился замполит. Я стал рассказывать ему о только что услышанном, но он, не дослушав меня, досадливо махнул рукой и, сказав, что ему некогда, быстрым шагом ушел…

А в это время, как мне потом рассказывали, все, кто имел мало-мальски движущийся транспорт, грузились и двигались поспешно из Москвы. Шоссе, которое вело в город Горький (ныне Нижний Новгород), напоминало густо движущийся транспорт в часы пик в Москве.

Московская студия «Союзкинохроника» тоже принимала в этом посильное участие. Нашли грузовичок-пикап и, загрузив в него десять человек, тоже вклинились в поток беженцев. Предложили эвакуироваться и оператору Белякову, но он отказался, сославшись на то, что жена его очень больна. За отказ эвакуироваться из Москвы Иван Иванович приказом директора студии был уволен.

Беляков был единственным, кто многие годы был аккредитован как оператор, снимающий в Кремле. Вскоре его жена умерла. Он остался совсем один и без работы.

5 ноября к Белякову домой пришли двое военных из КГБ – полковник и майор. Они сказали, что он должен следовать за ними. Они привезли его на станцию метро «Маяковская». Когда они спустились по эскалатору вниз, станция была совершенно пуста. Оператору сообщили, что здесь, а не в Большом театре, завтра, 6 ноября, как всегда, состоится торжественное собрание, посвященное 24?й годовщине Октябрьской революции, и здесь выступит товарищ Сталин. Беляков сказал, что он уволен со студии и поэтому не может принять участие в этой съемке. Военные сказали ему, чтобы он прекратил эти разговоры, так как отныне может считать себя восстановленным на работе.

Эта съемка прошла успешно.

А на следующий день, 7 ноября 1941 года, несмотря на близость немецких войск от Москвы, решили, что военный парад все равно должен состояться. Традиция не должна быть нарушена.

Обычно парады начинались в 10 часов утра. Операторы приходили за полчаса до начала. Ассистенты же привозили съемочную аппаратуру загодя, часам к восьми. И на этот раз они появились в это же время, но были крайне удивлены, что войска уже построены. Так рано? И на мавзолее уже стоял Сталин, и все правительство. Ассистенты не растерялись и, быстро сообразив, начали снимать. А Сталин уже произносил свою речь. Но синхронную аппаратуру уже не было времени установить, да и толку бы не было, если б и успели: все равно звукооператора не было. И ассистенты сняли весь парад, в том числе и выступление Сталина, без звука.

Когда на Красную площадь, как обычно, пришли операторы, она была уже пуста. Парад закончился. Войска с Красной площади прямиком ушли на передовые позиции. Линия фронта проходила недалеко от столицы.

На опустевшей площади кинохроникеры стояли с унылым видом, подавленные. Они здорово струхнули. Что с ними будет? Ведь Сталин никогда не выступал с речью с трибуны мавзолея. В общем, съемка была сорвана. Чем все это закончится для них, трудно даже предположить…