Эволюция религиозных верований. Курс лекций (1927–1928)

Мормонская церковь образовалась в 30-х годах XIX века в Америке из различных элементов, они построили нечто вроде фарисейского провозглашения древнего еврейства и грубых христианских элементов. Вероучителем этой церкви был Джозеф Смит. Он ввел многоженство, что является антихристианским элементом и христианской церкви совершенно противно. Само собой, что к нему относились враждебно и священники, и толпа. Он получил скрижали в штате Иллинойс. Это были золотые доски, на которых было написано по-английски. Эти скрижали, как говорят, до сих пор целы и лежат в храме мормонов в городе Соленого озера. Скрижали Моисея не сохранились. Это чрезвычайно важный момент. Вы видите, что эти материальные элементы в религии существуют не в настоящих подлинниках, а в копиях, подделках, которые являются такими же священными элементами.

Мы имеем в религии музыкальные инструменты: бубны, трещотки, кимвалы, тимпаны, вплоть до органа в современной церкви. Затем имеем: курение, жертвоприношение, миро, масло, ладан, окуривание. Причем часть этих курений и окуриваний направлена на внушение и приведение себя в экстаз. Вспомним в Греции пифию в Дельфах, которая выходила и садилась на треножник, пары ее опьяняли и в этом состоянии она предвещала. Шаманы американские и российские опьяняются курением для приведения себя в экстаз. Это все элементы материальные.

Это есть материальные элементы религиозных явлений, религиозных верований. С другой стороны, при всей важности материального подхода надо подчеркнуть, что материальное свойство предмета имеет второстепенное значение. Главное значение имеет тут психологическое и общественно-психологическое толкование и освещение, которое человечество и отдельные люди вкладывают в этот материальный предмет. Возьмем обыкновенный пример: мясо жертвенное и мясо не жертвенное. По внешности оно ничуть не разнится. Мясо жертвенное и не жертвенное одинаково съедается жрецами и богами, так что материальной разницы нет, но разница в толковании, разница психологически-общественная огромная.

Затем надо еще упомянуть в материальной части религии, я сказал бы, ее общественно-материальную сторону: обряды, заклинания, порчи. В этих обрядах есть материальные элементы индивидуальные, но есть и большие материальные элементы общественные. Общественные праздники, пиршества – это тоже явления материальные. Это будет нам служить переходом к социальным элементам в религии.

Социальные элементы – это общие обряды, общая материальная сторона религии, общественная сторона. Циклическая форма религиозных обрядов совпадает и объединяется с элементами материальными, и мы будем изучать не столько их материальную сторону, сколько тот общественно-религиозный подход в толковании и освещении, который с ними тесно связан. Но, конечно, в анализе религии важнее всего не материальный момент и не момент социологический, а момент психологический. И вот этот психологический момент, этот момент духовной культуры мы будем изучать двояко, в двойном проявлении: в индивидуальном и в массовом, ибо религия как раз в своей внутренней сущности тоже имеет оба элемента: индивидуальный и общественные. Для лучшего понимания я приведу примеры.

Например, вы знаете, что в начале христианской религии лежит рассказ об уходе Христа в пустыню, где он был 40 дней, имел видения, был искушаем дьяволом и выработал там, очевидно, основу христианского миросозерцания и религиозных верований. Приведу другой пример, подобный тоже, из моментов христианской церкви – молитва Христа в Гефсиманском саду. Другой пример еще: в протестантстве Лютер тоже выработал основной подход к протестантизму, тоже был в уединении и тоже был искушаем дьяволом. Это опять-таки подход к внутренним переживаниям человека, подход идейный. Это элемент индивидуальный.

Что касается элементов общественных, то можно привести множество чрезвычайно типичных примеров общественной психологии. Общественное колдовство, массовые пляски, как например, те, которые ведут карабари негритянские. Бубны, трещотки – это материальные элементы в общественной религии, а социальный момент – это тот, что они вместе пляшут, вместе кружатся, тут есть соотношения полов, соотношение возраста, они вместе должны касаться бубна и т. д. Этот момент общественный тоже чрезвычайно силен в религии. Возьмем христианские так называемые глоссолалии апостолов. Христианство имеет два этапа: Христос в пустыне, это момент индивидуальный, и апостолов, это первая общественная ячейка – 12 апостолов, а дальнейшая – 70 апостолов. Этот момент является общественной формой. Когда они сидели вместе, и дух святой сошел на них, и стали они выкрикивать на различных языках (глосса – язык; лалео – говорю; отсюда название: глоссолалия), то это, конечно, момент общественной психологии, и не социальный, а духовный. Это был общественный экстаз, который поднял их над обычным мышлением и обычным языком. Этот общественный экстаз мы можем видеть на любом общественном собрании хлыстов или скопцов. На хлыстовских радениях и на скопцовских кружениях берутся за руки, поют песни, пляшут, и дух святой на них находит. Истерическое плясание и выкрикивание совершенно непонятных вещей, это такое проявление общественного возбуждения. Но то, что мы будем здесь анализировать, это элементы общественной психологии. Первоисточник, это момент индивидуальной психологии, который я вам уже охарактеризовал. Я уже раньше сказал, что анализ этих моментов индивидуальной психологии, и тем более общественной, усложняется тем, что у нас нет никакого измерительного подхода, не только материального, но, что еще хуже, что внести измерительный элемент в религию невозможно. Мы наблюдаем только изнутри и понимаем только постольку, поскольку наша психика является камертоном, приемлемым для этих общественно-психологических явлений. Между прочим, я должен еще сказать, что если вы сопоставите оба элемента, то, конечно, элемент социологический, элемент общественной психологии, несравненно важнее в образовании религии элемента индивидуального.

Объясняют еще до сих пор традиционно, что построение религии было всегда связано с индивидуальным лицом и с индивидуальным моментом. Между прочим, все высшие религии имеют высший характер. Они названы и организованы по имени их вождей, начиная с иудаизма еврейского, который впервые выдвинул этот момент индивидуальный, и вплоть до христианства. Даже в христианстве имеем отдельные имена, в различных христианских частях, как лютеранство, кальвинизм, и вплоть до самых мелких разделений. Каждая секта, каждое согласие русского раскола, старообрядчество и сектантство тоже имеют имена возглавления. Например, Феодосеевское согласие, Филипповское согласие и т. д.

При изучении религии постоянно выдвигается элемент индивидуальный, не только в разрезе личности, но и в разрезе общественном. Религия выдвигается с этой точки зрения двояко: как ощущение индивидуального человека, это индивидуальная часть, а общественная часть выдвигается как дело внушения, продукция религиозных вождей. Между тем вопрос о роли вождя в религии и вообще во всех общественных выявлениях чрезвычайно преувеличен. Общественные явления имеют в себе характер массового движения и характер массовой импульсивности. Человек есть такая маленькая фигура, которая рождается и умирает, проходит, как листья на деревьях, и не только маленький человек, но и всякий другой. Если бы вожди религиозные были бессмертны, то, конечно, и подход к ним был бы другой. Но если тот же Христос жил 33 года, а Магомет 55 лет, то они такие же проходящие, как и все другие люди. Не вождь создает религию, а религия создает вождя. Создание религии – общественный постулат. В целом ряде религий, в маздаизме и в христианстве вождь, царь – центральная фигура, стоящая в их центре, является мифологической или полумифологической. До сих пор в анализе христианства ведутся споры о том, что был ли Христос, которому придается огромное значение и сторонниками, и противниками. Все активные религиозные моменты, все религиозные книги, от маленьких до больших, наполнены этим фактом. С нашей точки зрения, это очень важно. Тот Христос, который стоит сейчас в центре христианства, и та легенда, которая создана, они далеки друг от друга. Взять хотя бы евангельскую философию: как большое горчичное дерево далеко от маленького горчичного зернышка, так же и тут. Правда, и в дальнейших религиях: в протестантстве, лютеранстве, кальвинизме и магометанстве мы видим вождей, но тем не менее можно спорить.

Взять хотя бы, например, личность Магомета и анализировать, какую роль играл Магомет в развитии магометанства. Как раз не Магомет играл роль, а играли, с одной стороны, основы жизни экономические и хозяйственные и общественная психология тогдашнего мира. В развитии магометанства, с другой стороны, ученики Магомета играли большую роль, чем он сам, точно так же, как в развитии христианства Павел-Саул играл большую роль, чем сам Христос, ибо относительно Павла-Саула у нас есть сведения, а о Христе, если они и был, но никаких реальных сведений о нем не осталось.

Можно привести еще такой пример. Приблизительно в половине прошлого века в Африке среди негров произошел страшный взрыв. Появился Магди, пророк вроде Магомета, который повел дело объединения Африки[9 - В 1881 г. в Судане египтянин Магомет Ахмет стал выдавать себя за магди – последнего посланника Аллаха (примеч. сост.).] и если бы не огромная варварская техника европейского оружия, то мы имели бы огромную арабскую религию, которая перекинулась бы из Африки и затопила бы весь мир. Но она оказалась бы бессильна и была затоплена в крови. Магди в этом играл маленькую роль, большую роль играло негритянское окружение, которое развило такую силу и которое жертвовало жизнью.

Попутно я скажу, что когда строим анализ будущих войн, будущих столкновений, то много говорят о том, какое значение имеет техника. До сих пор значения техники в войне практически не было. Настоящий переворот в стратегическом отношении произвела последняя мировая война, которая была построена так, что на обеих сторонах были страны с высшей технической культурой. Германия на одной стороне и Североамериканские соединенные Штаты – на другой, и на обеих сторонах были нации менее культурные, которые могли поставлять огромный человеческий материал, как например, Россия, с одной стороны, и африканские и индусские массы, которые стояли на английской стороне; так что, весы были уравновешены.

Я считаю, что если искать социологический прогноз, то есть один пример столкновения могущества и религиозной войны, это негритянский магдизм, который располагал многими сотнями тысяч воинов как негритянских, так и арабских, и который вначале, благодаря этому имел успех. Магдисты взяли Хартум, англичан перебили и самого Гордона[10 - Английский генерал Ч. Дж. Гордон был убит в 1885 г. в Хартуме во время Махдистского восстания в Судане (примеч. сост.).] зверски убили, но тем не менее потом английская техника, которая хотя и не была так высока, но от негритянской была очень далека, расправила шаги и эту новую мировую религию, народную религию, которая рождалась на новой почве, но почве полной власти, она стерла с лица земли.

Я это привел для того, чтобы выделить социальный элемент. Особенно же ярко общественно-психологические явления проявлялись в первобытности. Первобытность вся наполнена массовым психозом и массовым восприятием элементов религии. Начиная от чукотского шаманства и переходя последовательно к средним векам и вплоть до последнего времени, мы видим эти элементы чрезвычайно ярко развитыми.

Например, взять хотя бы крестовые походы, в которых несомненно была массовая волна. Возьмите крестовые походы детей, когда подняли десятки тысяч детей, большая часть которых поумирали с голода, а часть наконец, дошли до морского берега, большую часть детей продали в рабство, наполовину эти дети погибли, а часть сделалась потом африканскими воинами. Тут был массовый момент.

Такой же момент имеем в шаманстве, хотя там группа и небольшая, но все же массовый момент нисколько не теряется.

Возьмем еще один пример из Средневековья. Флагеллянты, чтобы каяться в грехах, целыми толпами ходили и избивали себя почти до смерти. В это движение входили все новые и новые люди. Государство спохватилось, но не сразу это можно было подавить, так как это шло как волна.

Возьмите наши массовые моления на Пороховых[11 - Вероятно, В. Г. Богораз имеет в виду крестные ходы из Петербурга на Охту, в храм Пророка Ильи при Охтинском пороховом заводе, которые собирали огромное количество верующих в 1910-х гг. (примеч. сост).]. Десятки и сотни людей сходились, и не надо ни учителя, ни вождя, масса создает из себя настроение.

Эти массовые моменты отображены в произведениях литературных. Сделаю литературную ссылку. Некоторые, вероятно, читали «Савву» Андреева[12 - Пьеса Леонида Андреева «Савва» была запрещена в 1906 г. вскоре после ее написания (примеч. сост.).]. Рекомендую последний акт «Саввы» Андреева, где народ убивает Савву, и мимо проходит крестный ход. Единственная сестра Саввы бросается в этот ход и совершенно тонет в нем. Такие стихийные настроения в православии ярко выражаются. Вы видите на сцене, как Савва и его сестра – люди маленькие и как велика толпа и общее создаваемое ею настроение.

Надо, однако, сказать, что этот подход к изучению общественных моментов в религии в значительной степени является только пожеланием, так как сейчас разработка религии стоит на такой стадии, что ввести этот момент в изучение полностью невозможно. Особенно это невозможно ввести в изучение первобытных религий, общественный момент, который в них замечается, надо изучать гораздо подробнее, чем они были изучены до настоящего времени. Все, что вы изучали в первобытных религиях, были моменты индивидуальные. Вы изучали человека и душу, анимизм, преанимизм, все это была религия человека, а не человечества, не человеческой массы. Человеческую душу вы изучали, и не только вы, но и вообще современный анализ религии изучает как душу индивидуальную, душу одного человека. Даже вопрос об общественной душе, вопрос об элементах общественно-психологических изучается только формальным образом. Я это упомянул для того, чтобы указать, насколько в первобытных религиях коллективный момент важен и силен и что душа первобытного человека есть тоже коллективное явление. Я должен предупредить вас, что при современном состоянии знаний о первобытных религиях мы бессильны дать анализ общественно-психологический.

Мой анализ, конечно, тоже будет анализом индивидуального момента, анализом взаимоотношения человека с божественными элементами, восприятие верований и восприятие мира. По моему мнению, современная наука дает возможность построить первобытную религию в таком разрезе: индивидуальное восприятие массового момента. До сих пор это было индивидуальное восприятие индивидуального момента, вера, обыкновенные религиозные воззрения. Я считаю, что мы можем построить индивидуальное восприятие массового момента. Вы увидите в дальнейшем, как это важно. Я буду говорить не о религиозной идее, а об религиозном ощущении. Вот то новое, что при современном состоянии знаний я внесу и что вносится нашими новейшими учеными, нашими великими современниками, которые работают в этой области, в частности Фрезером, новейшую книгу которого я с вами анализировать здесь не буду, но, может быть, буду анализировать в нашем семинарии.

Что касается анализа общественного, моментов общественной психологии, то я смогу вводить это только как отдельные экскурсы, а не как что-то большое. Между тем общественно-психологический момент в религии самый прочный, и прочность его усугубляется тем, что в самых первобытных религиях и вплоть до нашей современности, в так называемых высших культурах этот общественно-психологический момент вполне живет. Я вам давеча сделал некоторые указания насчет материальной религиозной культуры и выделил один момент, как он живет, и в светском подходе, это – мавзолеи, но что касается верований, то я тоже приведу ряд примеров, так называемого легковерия или суеверия. Это есть легковерие и суеверие толпы, а не легковерие и суеверие отдельного человека. Если оно индивидуально, то оно выветривается, а общественное имеет очень крепкий и стойкий корень. Чтобы вам это осветить, я скажу, что общество как таковое, поскольку оно является чем-то организованным, оно имеет в себе элементы первобытные гораздо более ярко выраженные, чем у отдельного человека. Мы сами как личности переживаем глубоко позднее развитие, от века железного к веку паровому и веку электричества, но когда мы сходимся вместе и начинаем превращаться в толпу, то у нас просыпается соответствующая, лично нам неизвестная, общественная психология, древняя, я бы сказал даже палеолитическая. Я процитирую в этом отношении выдержку из книги Лебона: «Масса чрезвычайно легко поддается внушению. Она легковерна, лишена критики, невероятное для нее не существует. Она мыслит картинами, которые вызывают одна другую в том же порядке, как у свободно фантазирующего человека. Чувства массы всегда очень просты и чрезмерны. Она не знает ни сомнений, ни колебаний. Она переходит немедленно к самым крайним действиям. Подозрение превращается у нее тотчас же в неопровержимую уверенность, зародыш антипатии – в дикую ненависть»[13 - Г. Лебон «Психология народов и масс». Пер. с франц. СПб., 1896, стр. 186.].

Другую цитату приведу из Фрейда насчет соответствующей социальной психологии в религиозном разрезе: «Религия – хотя бы она и называлась религией любви – должна быть жестока и немилосердна к тем, кто к ней не принадлежит. Каждая религия в основе является религией любви для тех, кого она объединяет. И каждой религии свойственна жестокость и нетерпимость ко всем тем, кто не является ее последователем. Если эта нетерпимость не проявляется в настоящее время столь грубо и столь жестоко, как в прежние века, то из этого едва ли можно сделать вывод о смягчении человеческих нравов. Напротив, причину этого смягчения следует искать в непрерывном ослаблении религиозных чувств и зависящих от них общественных привязанностей. Если место религиозной массы займет другая масса (в настоящее время это как будто удается социалистической массе), то результатом будет та же самая нетерпимость ко внестоящим, как и во времена религиозных войн. Если бы различие научных взглядов имело больше значения для масс, то и в этой области повторился бы тот же самый результат»[14 - Фрейд, Зигмунд, «Психология масс и анализ человеческого Я». Пер. с немецкого, Москва, 1925, стр. 41.].

Другая цитата, самая известная, что если бы азбучная истина «дважды два – четыре» или Пифагорова формула задевала бы человеческие интересы и была бы связана с человеческой группой, то, конечно, всегда были бы партии, которые бы боролись за это и не позволили бы этому установиться. Тут, конечно, дело идет о группах меньших, научных, которые могут образоваться вокруг такого математического положения.

Если мы считаем, что масса первобытна, то в связи с этим мы видим, что элементы верований и самые грубые элементы: легковерие и суеверие, они живут и в современной массе, и в массе не безграмотной, а в массе хорошо грамотной и даже высокограмотной.

С одной стороны, укажу, что суеверие религиозное, которое сейчас уже слабеет, указывает все-таки на массовый момент чрезвычайно крепко. Возьмите знаменитое возжигание пасхального огня. В христианском вероисповедании есть момент известный, что с неба сходит огонь, и вот зачем зажигают свечу, факел и раздают верующим, причем сотням тысяч верующих, огонь.

В Неаполе происходит чудо святого Януария. В баночке, считается, сохраняется немножко его крови (если бы это была настоящая кровь, то она должна была разложиться). В день – в праздник этого чуда, выносят баночку, и кровь закипает, и чем скорее это закипание совершается, тем больше счастья сулит неаполитанцам. Когда кровь как-то не закипала, то говорили, что это за грехи итальянского правительства, которое преследовало католическую церковь. Толпа вообще легковерна и сначала верили все, а потом стали ругать святого Януария самыми скверными словами. Это переход диалектический, о котором я уже говорил, что то, что святое, то и поносим.

С другой стороны, должен сказать, что и без так называемого религиозного подхода этот момент чуда также живет и сейчас. Возьмем, например, оракулы, чудесное лечение, знахари, чудотворцы. Знахари и чудотворцы связаны не только формально с религией, они существуют в огромном размере. Человечество приходит к ним слепо, ни на что не обращая внимание. Если бы сейчас появился какой-нибудь чудотворец, который бы напечатал в газете, что он лечит от смерти, что, если принести к нему мертвеца, то он его поднимет (надо сказать, что смерть является вещью неприемлемой для индивидуального убеждения человека), то я убежден, что нашлись бы люди, которые приносили бы к нему мертвецов.

Подход материальный врачей именно имеет характер чудотворный. Я недавно, например, читал, что один человек убил врача за то, что тот не вылечил его племянника. Из-за этого потом был показательный процесс. Этот человек, очевидно, требовал от врача чуда.

Укажу ряд чудес, теперь живущих. Золотуху до XVIII века лечили прикосновением, причем это по закону стилизации перешло в обряд. Так, к французскому королю приносили всех золотушных детей для исцеления. Здесь есть момент массового внушения, который я потом проанализирую. И в нашей истории есть такой момент, правда момент индивидуального внушения, как Распутин лечил наследника Алексея от гемофилии. Он приказывал ему спать, приказывал крови остановиться. И это установлено, это факт. Я привожу этот пример, потому что распутинская история имеет массовый характер. Здесь есть момент индивидуальный и массовый момент. Еще более интересный пример – современная реклама. Она в области врачебной и в области косметической имеет характер совершенно чудесный. Если сравнить легковерие высокограмотных людей, вплоть даже до профессоров без исключения, и сравнить его с легковерием Древнего мира, то, конечно, современное легковерие является более чудесным, потому что тогда были оракулы, храмы Эскулапа или Дельфы, никто ничего не видел, были лишь слухи о делах, являлся прохожий безграмотный и излечивал. А теперь современная реклама, написанная в газете черным по белому, является оплаченной, и это всем известно, и мы сами знаем, что оплачено, но все же читаем эти рекламы самые нелепые, и тем не менее на нас они действуют. Реклама имеет воздействие, и поэтому современные капиталистические предприятия тратят чудовищные деньги на рекламу, такие чудовищные, что невольно задаешься вопросом, оплачивается ли та польза, которую дает реклама. Когда я был в Париже, то я видел, как над самым крупным автомобильным заводом Ситроэн’а каждый раз вспыхивала реклама в виде огромной электрической вывески автомобиля. Несомненно, что такая штука стоит многих денег. Или такие рекламы, как рекламы на Эйфелевой башне. Очевидно, это есть такая часть общественной психологии, которая не умирает, и должны быть такие люди, которые ее читают и воспринимают, и поэтому капиталисты идут по этому пути.

Приведу вам пример массового момента, который я наблюдал в прошлом году в Италии на Сканнском озере. Там устраивается праздник вина. Этот древнейший праздник вина пришел к нам от Древнего мира, прошел через Средние века и до сих пор живет в Италии. В этот день главный фонтан в городе начинает бить вином, и публика, более ста тысяч человек, подходит, и все пьют, и это называется чудо священного вина. Это конечно, совершенно языческий подход. Между прочим, там и в газете было напечатано, что будет чудо священного вина. Чудо было такое, что, действительно, все фонтаны забили вином, но так как мы имеем культуру материальную, капиталистическую, то для питья раздавались пергаментные стаканчики и этими стаканчиками пили. Я не мог подойти, у меня стаканчик вышибли из рук, но мой спутник, русский профессор, пробрался и даже два раза выпил. На самом фонтане надпись была такая, что из этого фонтана вы пьете священное вино, и еще такая вещь, еще более чудесная, что вы можете купить вино в погребе Аннибала Пинтолетти в Риме на такой-то улице, и на стаканчике тоже было написано, причем не было сказано, что производилось за его счет. Тут элемент легковерия несомненно был.

Есть продажные финансовые статьи за границей, которые печатаются в иностранных газетах, причем эта продажа имеет чудовищный характер. Самые крупные газеты во Франции и половина американских газет живут от продажи таких статей, за которые им платят. Денежный капитал владеет производством, а производство владеет человечеством. На скачках руководствуются опять-таки этим же фавориты. Я не знаю, как у нас фавориты печатаются, но за границей, конечно, каждое указание фаворита оплачивается огромными деньгами той стороной, которая держит пари, которой выгодно выигрывать. Нечего говорить, что реклама имеет такой же лечебный характер, как оракулы; все эти патентованные средства являются магнезией, жиром и т. п., но тем не менее все эти средства в полном ходу у человечества и распространение их нисколько не слабеет.

Элементы легковерия совершенно необоснованны, и легковерие мифологическое до сих пор живо и нисколько не умирало. Насчет финансов я сделаю опять прекрасную литературную ссылку и процитирую один из рассказов Марка Твена о том, как черт ловил людей. Он сел на крышу дома, надевал соблазны различные на удочку и вытаскивал так человека за человеком. Наконец, он вытащил жирного биржевика, который ругался, и сказал ему: «Ты не умеешь делать, дай мне». Он вынул из кармана рекламу об акциях и надел на удочку и стал ловить. Черт очень обрадовался и пошел гулять, потому что ему уже надоело ловить этих плюгавых, поганых людишек. А тот начал таскать людей, и чем дальше, тем больше. Вот он стал тащить кого-то, думает, что кита, так как очень трудно, тащит, тащит, и все не поддается, наконец, с огромным напряжением, он вытащил, и вы думаете кого? – самого черта. Вот что такое подход легковерия человечества. Здесь есть несомненно элементы мифологические, и эти элементы надо будет рассмотреть, и не только в религиях прошлых, но и в религиях современных, в самых высших.

Еще укажу мифологический момент, который выходит из области религии и входит в область гражданской общественности. У римлян был ряд отвлеченных божеств: добродетель, скромность, богатство, которым так и поклонялись без всякого более подробного имени. Если вы возьмете наш подход к нашим идеям, то этот подход имеет тоже мифологический характер. Например, представление о французской революции – свобода, равенство и братство – это тоже, конечно, представление необоснованное и такое же мифологическое, как у римлян было представление о добродетели, богатстве, скромности и о силе. Есть французская тюрьма, около которой и теперь происходят публичные казни. Ясно, что там заключенные мрут как мухи, но тем не менее на этой тюрьме есть надпись: равенство и братство. Тут вы видите, что подход к этому элементу, с одной стороны, религиозный, а с другой стороны, по моменту стилизации, является подходом формальным.

Все эти элементы мы будем изучать. Я общего определения еще не даю, а только должен сказать следующее: что было бы хорошо, если бы мы в то изучение, которое нам доступно, могли бы ввести элементы физиологические, потому что религия, как общественное явление, имеет характер клинический, она связана с истерией, и истерия связана с религиозным экстазом. Но истерия не есть болезнь, истерия есть одно из нормальных извращений человеческой психики, и она захватывает и некоторые массовые моменты. Если бы мы могли ввести этот клинический элемент, то было бы хорошо, но мы его ввести, к сожалению, не можем, а между тем этот элемент имеет два подхода: подход индивидуальный и подход общественный.

Есть явление так называемых стигматов, которое проявляется больше у женщин. Некоторые монахини, девицы, девственницы, посвятившие себя Христу, настолько думают о Христе, об его страданиях и его язвах, что у них это выражается в виде красных и синих пятен на ногах, руках, у некоторых на бедрах. Это бывает также у мужчин, но чаще всего у женщин. Это явление до сих пор отрицалось. Говорили, что этого явления стигматов на самом деле нет, но некоторые представители этих стигматов были подвергнуты клиническому наблюдению, и это явление было установлено с большой точностью. Это момент индивидуальный.

С другой стороны, есть массовые психозы. Вспомним, например, процессы монахинь и ведьм в Средние века, которые заявляли, что общались со злым духом, вплоть до полового общения с ним. Вопрос о ведьмах и колдовских шабашах – это до такой степени запутанный вопрос, что, по-видимому, есть основание предполагать, что нечто такое существовало в действительности, что это было последнее проявление языческого обряда. Во всяком случае, в этих процессах монахов и других истерических процессах есть огромный процент массовой истерии. К этому анализу надо будет подойти клинически и исследовать превращение пола в чукотском шаманстве и всяком другом – превращение женщины в мужчину, шаманский брак и тому подобное. В шаманстве есть такой момент, что есть представление о духе-помощнике, который является женой, и, наоборот, есть мужской дух, который является мужем. Эти элементы в чрезвычайной силе у шаманов. Суккуб – это налегающий дух снизу – жена, а инкуб, налегающий сверху, это муж. Сверхъестественная жена как колдовской помощник; колдуны устраивают массовые общения, это, конечно, физиологический подход, но тем не менее в этой физиологии есть подход глубоко истерический.

Лекция вторая. 27/Х 1927 г.

После того общего введения, которое я сделал прошлый раз, нам надобно сейчас, прежде чем войти в самую толщу нашего исследования, сделать еще такой предварительный учет – определить, что такое религия и каково ее отношение к другим близким отраслям человеческого познания мира, то есть с заняться вопросами: религия и наука; религия и искусство; религия и поэзия. Затем необходим второй учет: так как религиозные элементы – это часть духовной культуры, которая занимается условными фактами, то есть фактами, действительно не существующими, а существующими только в человеческом представлении, то нам необходимо сделать учет о подходе различных человеческих групп, различных усмотрений к рассмотрению религии. Только после того, как мы этот учет закончим (что такое религия, и что думают по этому поводу различные человеческие группы, какой подход у них к религии), только тогда мы сможем идти вперед и рассматривать самое тело, самую сущность религиозного предмета.

Надо сказать, что дать определение того, что такое религия – трудно, и не менее трудно дать определение того, каковы взаимоотношения религии и науки, религии и искусства, религии и поэзии. По поводу этого существуют различные определения. Насколько я знаю, Лев Яковлевич [Штернберг] давал такое определение (я оговариваюсь, я знаю это не из его курса, а знаю только из рассказов слушателей[15 - Курс лекций Л. Я. Штернберга «Эволюция религиозных верований», который он читал в 1925–1927 гг. на этнографическом отделении географического факультета Ленинградского университета был опубликован только в 1936 г. (примеч. сост.).]), что «религия, это есть борьба за существование, но средствами не реальными, а средствами ирреальными, и которая связана с представлениями о несуществующих реально предметах». Это определение острое, но оно все-таки не вскрывает сущности предмета. Ведь вся наша жизнь – это борьба за существование, но это вторая половина борьбы за существование, именно с предметами иррациональными. Следовательно, тут нам надо вскрыть, что такое ирреальный предмет (я оговариваюсь, что, может быть, цитирую неточно, но я привожу это только для того, чтобы, имея это определение, не натыкаться в будущем на этот вопрос об иррациональном предмете, который нужно точно охарактеризовать, чтобы дать точное определение, что такое религия).

Я пойду другим путем. Вместо классификации, вместо терминологии, я всегда ищу наполнение термина. Гораздо интереснее знать его определение, чем его оболочку. Таким наполнением мы, может быть, выведем настоящие границы этой дисциплины. Чем занимается религия в настоящее время и чем занималась с точки зрения ретроспективного рассмотрения до самых первобытных элементов? Помимо обрядовой стороны, мы говорим сейчас и о философской стороне: религия занимается вопросами вне пределов познания человеческого разума. Тут есть ряд вопросов, которые можно приблизительно разделить на три группы.

Группа первая, это человеческая жизнь. Что такое жизнь? Откуда рождение? Откуда идет и куда человеческая жизнь уходит? Что такое смерть? Есть ли смерть конец всему, или есть какая-нибудь загробная жизнь? И здесь есть подход волевой: хочу, чтоб не было смерти. Это и индивидуальный, и коллективный вместе с тем подход, так как человечество хочет, чтобы было бессмертие. Мы можем быть яркими позитивистами и безбожниками, но все наши действия на земле ведут к укреплению и утверждению бессмертия.

Вторая группа вопросов – это мироздание. (Первый ряд вопросов это был о человеке.) Откуда мир? Кто создал мир? Какой мир? Конечный или бесконечный в пространстве? Вечный или невечный во времени? Как создан мир? Начало создания мира, и было ли какое-нибудь начало? Границы мира? Границы вселенной? Есть ли какие границы? Вот между этим – конечным или бесконечным, вечным или невечным – мы всегда колеблемся и блуждаем, не умея разобраться.

Третий ряд вопросов – это теологический подход к миру, то есть его целевая установка. Зачем существует мир? Зло и добро. Зачем существует зло и как идет борьба между добром и злом? Кто победит в этой борьбе?

Итак, есть три ряда вопросов. Первые вопросы – о сущности человеческой жизни и ее направлении. Второе направление – о возможности бессмертия и о смерти и рождении. И третий подход к миру – это подход теологический. Эти вопросы религия ставит и на них не имеет ответа.

Между прочим, позитивная школа пыталась эти вопросы выкинуть, объявив их не подлежащими рассмотрению человеческого разума и поэтому непригодными для изучения, это были как бы запрещенные вопросы. Но дело в том, что запрещение не есть еще ответ. Дело обстоит так, что религия эти вопросы ставит, а ответа на них нет, и тем не менее вопросы эти не исчезают, они остаются. И нам придется в дальнейшем, рассматривая взаимоотношения религии с поэзией и наукой, постоянно с этими вопросами сталкиваться.

Сделаю ссылку на Пушкина:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,