Рассказы. И все-таки интересная это штука – жизнь…

Мне от милиции нужна была конкретная и важная вещь. Для того чтоб начать хлопоты по восстановлению паспорта, ОН должен принять у меня заявление о пропаже и выдать свою бумагу, подтверждающую этот факт. А о поиске грабителей я и не думал.

И я примирительно сказал (хотя неожиданно слова мои оказались откровенно издевательскими):

– Люсь, ну ты посмотри на него (он стоял передо мной, и я жестом смерил его с ног до головы), ну кого он может найти? Ну сама подумай, разве такой может поймать преступника? Так что забирай свое заявлением, и дело с концом.

– Вот! Сразу видно, нормальный, трезвый человек.

Но Люську это, наоборот, взорвало. Вся красная, она уже готова была, не будь он ментом, вцепиться ему в горло.

– Не буду я ничего забирать, ищите давайте! Как я буду с Лешей расплачиваться, там столько дорогих вещей было…

– Вернешь и расплатишься, рожа воровская. Расследования захотела… Да я ж тебя посажу, стерва. Выйди вон из кабинета, пошла, я сказал! Разговор с тобой будет после, я тебе покажу, сучка такая, прошмандовка; лет пять огребешь, обрадуешься тогда. Рычать она у меня тут будет.

Только она вышла, он сразу заговорил спокойным тоном, будто мы с ним старые друзья и я пришел к нему чай пить.

– Значит, справочка вам нужна, так, сейчас сделаем, – весело так, будто это доставляло ему удовольствие. Сел, стал печатать. Закончив, протянул действительно ценную для меня бумагу.

– Пожалуйста, если еще чего нужно, обращайтесь.

Вместе вышли в коридор. Увидев Люсю, он снова взорвался.

– А!.. Ты еще здесь. Советую немедленно забрать свою заявку и валить, пока не поздно.

– Не заберу! – отрезала Люся и вместе со мной двинулась к выходу.

И тут его понесло: «Проститутка, считай, ты уже в тюрьме», – орал он во весь голос. То ли у них это норма, то ли он так разошелся, потому что кроме нас на всем этаже никого не было. И пока мы не скрылись, вслед Люсе летели самая тяжеловесная брань и проклятья. До дома шли молча. Я переоделся и отправился гулять по Москве. Люся, подавленная, накрылась одеялом, забилась в угол.

Вернулся я вечером, уставший и очень надеясь, что Люся уже ушла – можно завалиться спать. Но, войдя в квартиру, увидел совсем не то…

На журнальном столике пирамида объедков, на полу две пустых водочных бутылки и одна, кажется, пивная. В постели, разметавшись, как боги, храпели Люся и сегодняшний мент. Я пожелал им приятных снов (мысленно) и отправился к родителям. Люся уехала. Без меня. Но уже на второй или третий день, а вернее вечером, явился ко мне милиционер Сергей – так, оказывается, его звали. Явился без всякого звонка, завалился прямо в дверь.

– Люси нет у тебя?

– Нет.

– А где она, не знаешь?

– Ну это скорей ты должен знать; ты же мент, тебе и карты в руки.

Милиционер сунул мне свою визитку, просил звонить, если что узнаю. Но звонил он сам – каждый день! Долго звонил. Всякий раз становился ужасно сентиментален, возможно, слезлив – говорил, что радость ушла из жизни. Милиционер был крепко моложе Люськи, но как клещ вцепился в свою мечту.

Потом, как и в первый раз, внезапно явился перед моей дверью – вдрызг пьяный. Рубашка с одного бока выскочила из брюк, двух верхних пуговиц на рубашке не хватало. В собачьих глазах усталость, мольба о пощаде.

– Найди мне ее, найди! Найдииии! – нудил он.

– Так где ж я тебе ее найду?

– Ты давно ее знаешь, должен знать и друзей ее, знакомых.

– Знаю-то давно, но друзей, кроме тех, что у меня тут живут, не встречал.

Мне хотелось помочь парню, но помочь было нечем. Он беспомощно врезал кулаком в стену. Кулак медленно, как прилипший, пополз по стене вниз, будто давил какого-то гада.

8. Московские точки

Федор Федорович

Когда-то давно на стене висела карта, карта родного города, истыканная вся красными крестиками, вроде как рассыпанными по территории Москвы, обозначавшими мои странствия по этому городу.

Первый крестик я поставил в правом верхнем углу (красиво получилось по цвету: на грязно-бледно-зеленое пятно, изображавшее Сокольнический лес-парк, лег пронзительно-рубиновый крест). Так началась моя самостоятельная жизнь.

Есть в Москве такие места обитания, о которых мало кому известно, даже среди старых москвичей. Идешь так, гуляешь по парку, затем забредаешь в настоящий лес, и возникает вдруг уютная поляна, и где-то сбоку вылезает из старых лип, тополей, зарослей сирени и жасмина жилой дом. В общем-то обыкновенный деревянный двухэтажный барак, но так ловко он сплелся с окружающей растительностью, так по-живому ткнулся одним боком в землю, прямо как лесной гриб вырос из земли вместе с этими липами, дубами, черемухой, сиренью, голубями и самими обитателями дома. У подъезда обязательная скамейка, где старухи и косматые собаки щурятся на солнце. Мне всегда, увидев такое место, сразу хочется прожить тут всю жизнь.

А рядом грохочет город со своими трамваями, метро, шумом и бестолковщиной. Вот такой райский уголок и подарила мне судьба, да, это именно подарок, а как же иначе, ведь новая жизнь начинается и любое событие – есть знамение великой удачи.

Майским утром, теплым уже по-летнему, с приятелем тащили мы через Сокольнический лес все мое имущество: подушка, одеяло, белье постельное, кисти-краски, рулон холста и даже пару подрамников.

По пути завтракали; ели черный хлеб с молодой острой редиской и молоком. А вокруг… как в самых сентиментальных рассказах – и птицы, и воздух лесной, и запах ландышей, и прыгающие солнечные зайчики по стволам берез (но это действительно так было, куда ж это девать), и предвкушение неведомой новой жизни – ощущение беспредельного счастья перехватывало горло. Хотелось прыгнуть еще дальше этих чувств, так трудно было удержать их в себе, и не хватало сил.

– Вот, прошу, с отдельным входом! – хозяин квартиры распахнул дверь, пропустил вперед себя. Просто чудо, все жильцы, как и положено, вначале попадают в подъезд, а там уже разбредаются по своим углам. А тут прямо с улицы отдельный вход, изолированный от всего дома. Опять удача! И сама квартира выше всех моих ожиданий, просторная комната в три больших окна залита светом и абсолютно пустая (то, что нужно). Я растворил окно, и охапка сирени влезла в комнату, и так резко пахнуло свежей горечью, что даже усомнился в реальности своего положения. В лучшее просто трудно поверить. Два дня в неделю я трудился сторожем: охранял строительный объект – десяток стальных труб диаметром около метра и кучу бетонных плит. И сегодня как раз такой день, но завтра… Боже, до завтра ведь нужно пережить длинный вечер, ночь (как скучно спать) и целое утро! Но завтра зверем, пожирающим мясо, брошусь на работу.

У подъезда моего нового дома меня встретила куча моего барахла: холсты, подушка, одеяло, краски, кастрюля, Бунин, рабочие штаны – все вывалено прямо на землю. Стало ясно: каждая травинка и сам воздух – все тут враждебно по отношению ко мне. И все ж нашел силы и отправился к кому-либо из жильцов прояснить ситуацию и узнал, что Федор Федорович (так звали моего нового друга) вовсе никакой не хозяин, а простой местный забулдыга, подобравший ключи к чужой пустовавшей квартире. По указке тех же соседей хозяина своего я нашел у ближайшей пивной.

Давно уже исчезли эти символы эпохи: эдакие коробки, похожие на скворечники, любили они располагаться где-нибудь в затертом углу улицы, на пустыре или прилипнув одним боком к бане – интимного местоположения искала себе точка. Ну и конечно, некоторые своеобразные таинства там безусловно происходили.

Вокруг пивной копошилась унылая, цвета затертого асфальта масса, с ним же и сливающаяся. Маленький щуплый человечек, энергичный невероятно, крутился волчком, размахивая руками, заливался смехом, шепелявил пустым ртом и даже приплясывал, рассказывая очередной анекдот. Анекдоты Федор Федорыч называл историями и в запасе их имел несчетное количество, даром что в бытность свою был он школьным учителем истории. Федор Федорыч блистал здесь звездой – неутомимый весельчак, оптимист; солнце для него светило всегда одинаково весело и просто. Когда его спрашивали: «Как дела?», сразу принимал серьезный вид, отвечал: «На уровне стоящих задач». А на вопрос «Как самочувствие?» – так же серьезно говорил: «Отлично, скоро на Луну полечу».

Увидев меня, он ничуть не удивился, тут же взял меня под руку и пустился рассказывать новую уморительную историю. Мое же положение было таково: вещи мои свалены у дороги и, возможно, какая-нибудь косматая собака сейчас целится поднять ногу у моей подушки. Деньги за три месяца проживания, собранные не без усилий, в кармане этого весельчака (интересно, сколько он уже успел пропить к этому времени). В моем же кармане несколько бумажек, на них можно протянуть дней десять, значит, снять новое жилье возможности не представляется.

– А жить, – Ф. Ф. внезапно вставил между анекдотами, – можете в моей комнате, у меня еще вторая есть, с отдельным входом (опять с отдельным входом!).

И вот она началась, жизнь с отдельным входом. Когда-то обычную комнату перегородили тонкой фанерой и в стене со стороны коридора врезали дверь, и Федор Федорыч стал обладателем двух комнат. Однако стена была настолько символичной, что даже шорохи были слышны так, как если бы все происходило в одной комнате. Днем сосед-хозяин отсутствовал, набирался вдохновения, но зато ночью за перегородкой происходили великие события!

– Гас-па-дын Ру-зо-вэлт, этот вопрос, как Ви знаете, уже неоднократно ставился перед нашим руководством И наше военное камандывание пришло к виводу о своевременности решения поставленной задачи.

– Господин Сталин, но Конгресс Соединенных Штатов хотел бы получить дополнительный гарантии в отношении…

– Гас-па-дын Ру-зо-вэлт, желаете бакал шампанского? – За стеной аккуратное бульканье: наполнение бокала в граненый стакан.

– Гас-па-дын Ру-зо-вэлт, огурчиков, вот, малосольных, пожалуйста, колбаска, вот, докторская, обезжиренная, – слышно, как Рузвельт тыкает вилкой в тарелку. – Грибочков тоже попробуйте из подмосковного леса. Я думаю, гас-па-дын Ру-зо-вэлт, что ващь конгресс будет доволен в полной ме… что? Водочки под грибки желаете? Это абсолютно верное решение.

– Вам какой водочки? Кубанская, вот, советую, – за стеной льется «Кубанская». – Господин Сталин, всему миру известны Ваша дальновидная стратегия, чутье исторического момента, смелые решения в самых ответственных…

– Ви палагаете, что роль личности в истории играет гла-вен-ству-ющую роль?! А товарищ Сталин вИс-ка-зывает коллективное мнение нашего верховного командывания…

В ведро на полу сначала робко, а затем с шумом ударила струя, а голоса стихли. Интересно, кто пустил струю, Рузвельт или Сталин? А может, этот толстяк, с обязательной сигарой в зубах, вдруг обозначил свое присутствие?..

За перегородкой в разные дни появлялись и мадам Фурцева, и актриса Целиковская в очень красивом платье, и Людмила Зыкина подпевала голосом бывшего учителя истории. Но бывали и скандалы; например, на заседании ученого совета, с визгливыми криками, взаимными оскорблениями, и все вокруг имени Келдыша. Бывало, даже ситуация угрожала перейти в мордобой. Заснуть удавалось с трудом и лишь под утро.