Страна Соболинка

Страна Соболинка
Владимир Степанович Топилин

Сибириада. Собрание сочинений
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге.

Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.

Владимир Топилин

Страна Соболинка

Со времен глубокого Средневековья, от границ монголо-татарского ига, на Руси, в народе был избран мудрый путеводитель – могильный крест с косой поперечиной снизу. В тяжелую минуту, когда незнакомый путник, не зная местности, не мог определиться по звездам, на помощь приходила могила усопшего человека. Верхним концом короткая поперечина всегда указывала на Полярную звезду. В древних летописях бытует упоминание, как славные воины безошибочно возвращались домой в любую непогоду, при густом тумане и прочих неблагоприятных условиях, пользуясь могильным крестом. Это служило своеобразным путеводителем для передвижения, когда не был изобретен компас, а однообразная равнина не давала определенных ориентиров.

Многие века канули в историю. Не каждый человек сейчас скажет, почему и для чего на могильном кресте врезают дополнительную поперечину. Старые традиции в память покойным сохранили уважение – надо делать так, а не иначе, – но забылось, зачем это надо и как правильно ставить кресты на могилах.

В горах все сложнее. Там нет кладбища. Многочисленные высоты, хребты, белки для непосвященного человека сливаются в одну непроходимую тайгу. Куда и как идти без солнца, в тумане, при густых облаках, может знать только опытный человек, истоптавший немало таежных троп.

Есть в сибирской тайге два гольца. Их высота не преобладает над соседними горами, что намного выше, грациознее, величавее. По площади и размерам они тоже вряд ли превзойдут горную тайгу других участков. Единственное их отличие заключается в том, что при хорошей видимости они видны с расстояния ста километров со всех сторон, являются отличным ориентиром для любого страждущего, пустившегося в далекий путь без компаса и карты.

Кавалькады гор, Оскольчатый и Крестовый пики имеют неповторимое отличие от других каменных братьев. Один из них похож на сломанный после схватки с собратом клык медведя. Второй от одной вершины расходится четырьмя большими равномерными отрогами, дающими точное направление сторонам света. Если посмотреть на этот голец с высоты птичьего полета или какой-то другой превосходящей вершины, можно увидеть схожесть с розой ветров, указывающей человеку нужное направление: надо только знать, какой отрог показывает на север.

Многие годы Оскольчатый и Крестовый гольцы служили людям. Сколько жизней спасли они в этих краях в тяжелую минуту, знает только один Бог. По рассказам старожилов, выбравшихся из глухомани к редким поселениям, каждый отчаявшийся странник вспоминал этот край добром: «…поднялся на вершинку, увидел крест, понял, где нахожусь. Слава тебе, Господи, указал путь оной горой, не оставил в беде, отлучил от смерти…»

За долгие годы жизни в этой суровой, таежной стране род Макаровых изучил эти места, как грядки в огороде. Больше ста пятидесяти лет они промышляют зверя в этих краях. Неизвестно, сколько мягкого золота было вынесено ими. Вспоминая былые годы, девяностолетний Иван Макарович щурит глаза, смотрит куда-то на ближний перевал, на одноименное озеро, мечтательно говорит:

– Наверно, собольими шкурками можно это озеро в одеяло одеть…

Неизвестно, прав ли он. Один скажет: «Эх, загнул!..» Другой, представляя небывалую картину, в изумлении округлит глаза: «Это сколько же? Не пересчитать…»

Так это или иначе, но в честь драгоценного шоколадного хлеба названы две речки, упирающие свои истоки в родники между западным и южными отрогами Оскольчатого гольца. Соболинка и Аскыриха, норовистые, непроходимые, порожистые подруги, параллельно текут вдоль Оскольчатого хребта на большом расстоянии: «Покуда глаз хватает!» Поэтому и нечетки границы промыслового участка рода Макаровых: «Ходи, где хочешь, все одно места хватит!» Наверно, так это и было до тех пор, пока власть Советов, появление промышленного охотничьего хозяйства не ограничили тайгу по поймам рек. Отошла по закону южная Соболинка другому промышленнику, осталась Макаровым северная Аскыриха. Да только не печалились старые соболятники. Проложенные путики можно было обойти в круг только за четырнадцать дней, а сезонный улов шкурок соболя в котомках вряд ли стал бы меньше.

За долгие годы существования промхоза по соседней Соболинке промышляло много охотников, но каждый из них задерживался на участке не больше трех лет. Бывали и такие случаи, что знатный соболятник, отходив месяц до глубокого снега, бежал из тайги прочь: «Пусть по этим горам черти лазят! На вершину смотришь, шапка с головы падает!» Тяжелый участок вспоминался дурной славой, любой отказывался от охоты на нем. А вот Анатолий Давыдов напросился сам.

Первое время Макаровы с сожалением вздыхали: «Эх, молодой пацан, где ему перевалы ломать? И опыта никакого… От силы год простоит, и то ладно». Однако новоявленный сосед задержался на Соболинке второй сезон, третий, пятый. Ко всеобщему удивлению, Толик оказался настырным парнем. Он без чьей-то подсказки со временем освоился на своем участке основательно и уже на шестую осень по рации попросил повышения плана по сдаче соболей с двадцати пяти до пятидесяти шкурок.

Присмотрелись Макаровы к новоявленному соседу: «А ведь неплохой человек к тайге стремится! С таким не грех дружбу вести!» И подружились, поверили. Как оказалось, не ошиблись. Дошло дело до того, что стали охотники доверять друг другу самые сокровенные тайны. Иван Макаров передал Анатолию все премудрости промысловой жизни, нажитые родом Макаровых за несколько поколений, а тот любым делом помогал семье, благодарно отвечая за доверие.

Больше десяти лет прошло с тех пор. В семье Макаровых случилось несчастье. В метельном феврале под Оскольчатым гольцом пропал Иван. Как это произошло, никто не знает. Охотник был один, все следы замело снегом.

Долго и настойчиво искали мужика всем промхозом. Бригады охотников проверяли все уголки тайги, директор дважды нанимал на поиски человека вертолет, однако все безрезультатно. С растаявшим снегом утекли, испарились надежды увидеть следы Ивана. Мужики подавленно пожимали плечами: «Бывает… В промхозе каждый год один-два несчастных случая… Сегодня ты, завтра я… На это надо смотреть реально». И только жена Ивана, Вера-соболятница, не отчаивалась, жила надеждой, что муж найдется и все наладится.

Потерялся охотник. Не стало в семье кормильца Ивана, некому было обрабатывать огромную территорию Аскырихи, ловить соболей. Девяностолетний дед Иван мог ходить только вокруг озера, свекор Макар Иванович в день мог пройти не больше двух часов, а маленький Макар еще не вырос, ему было тринадцать лет. Пошла Вера на соболевку сама: кому же еще? Стоит пропустить год, не выйти на охоту, отдадут участок другому промышленнику. Как тогда жить дальше? Ушла женщина в тайгу в сентябре, вернулась перед Новым годом, принесла не меньше, чем добыл Иван прошлой осенью. С тех пор и пошло. Отдавая дань уважения охотнице, дали мужики соседке новое имя – Вера-соболятница, от которого она не отказалась.

С Анатолием Давыдовым в тайге Вера не встречалась по понятным причинам. Избегая сплетен, в лучшем случае, мудрая женщина переговаривалась с соседом по рации или оставляла на совместной избе записку. Злые, завистливые языки плели небылицы о том, как хорошо живется Толику в тайге. Прекратились пересуды тогда, когда Анатолий за один удар кулаком выбил Витьке Лешему сразу четыре зуба. Веру-соболятницу стали уважать еще больше, а резкого, справедливого Толика побаиваться.

В этот год у соболятницы появилась новая проблема: дочь Людмила оканчивала одиннадцатый класс. Пора определяться, что девчонке делать дальше – учиться или работать. Люда хотела поступать в университет, чему любящая мать не была против, образование необходимо. Только вот обучение дочери будет стоить немалых денег.

Чтобы хоть как-то связать концы с концами, в этом сезоне Вера решила задержаться в тайге дольше обычного. За две недели охоты можно добыть еще несколько соболей, а это значительный довесок к пустому карману. Большую часть пойманных аскыров она попросила Анатолия Давыдова взять с собой, сдать на пушно-меховой базе. Охотница доверяла Толику полностью: никогда не обманет, вернет все деньги за шкурки до копейки. Предварительно договорившись об этом, Вера упаковала в котомку шкурки соболей, оставила мешок на совместной избе, написала дополнительную записку и ушла к себе.

Анатолий пришел на зимовье через день. На столе для него лежало послание, точное количество шкурок и мелкие просьбы: «Анатолий! Купи Таисии Михайловне цыганскую шаль; Макару Ивановичу – куртку с меховым подкладом; деду Ивану – новые ичиги; Людмиле – весенние сапожки 37-го размера (самые модные, спроси у продавщиц, что носят в городе), Макару – свитер теплый, на снегоходе гоняет, боюсь, как бы спину не застудил…» Она писала что-то еще, заботясь о родных и близких, а о себе – ни слова. Когда ее спрашивали: «Что надо тебе?», охотница всегда уходила от ответа: «Ничего… У меня все есть».

Несмотря на разницу в возрасте в семь лет (Толику 32 года), он всегда разговаривал с Верой на равных. И сейчас, восседая на тесовых нарах у раскаленной печки, перечитывая записку, он не мог удержаться от жалости к женщине.

– Эх, Верка, таежная твоя душа! Три твоих желания стоят ровно сто рублей: шоколадка с орехом, сливочное мороженое да бутылка газировки «Буратино». Все другим, а себе… Так и пройдет твоя бабья жизнь в этих горах!..

Собака под нарами вскинула остроухую голову, уставилась на хозяина: «Ты это мне?» Толик потянулся рукой, погладил Ветку по голове:

– Да нет, не тебе я это говорю. Про Веру… Всегда в делах, в работе, ни минуты продыха, и о себе не заботится. Тут еще Иван потерялся… Трудно бабе. Теперь уже, наверно, точно мужика не найти. Хоть бы замуж кто взял, но годы не те, двое детей, да и какой дурак в тайгу жить поедет?

* * *

Успокаивающе постукивая на стыках рельсов колесами, пассажирский поезд замедлил движение и остановился. Темно-зеленые вагоны последний раз щелкнули сцепками, вытянулись друг за другом во всю длину освещенного перрона. В одном из них, выпуская клубы теплого пара, открылись двери. Недовольная, сонная проводница подняла площадку, сердито посматривая на немногочисленных пассажиров, кутаясь в форменную курточку, спустилась на землю:

– Не напирайте, все успеете, – глухо заметила она и болезненно кашлянула. – Вагон плацкартный, но свободных мест много. Рассаживайтесь сами кто где может.

Пассажиры отнеслись к ее словам равнодушно. Стоянка поезда длилась десять минут. За это время, при желании, можно посадить в вагон половину драматического театра. Семь человек успеют войти по ступеням черепашьим шагом. Все же, как это бывает в необычных ситуациях, найдется какой-то торопыга, которому надо быстрее всех. Соседка Анатолия, тетка Наталья, взяла эту роль на себя. Большая, тучная, в старой (под норку) искусственной шубе, с шумом дыхнув на всех чесночным духом, проворная пассажирка растолкала всех по сторонам и схватилась за поручни:

– Мне надо вперед! У меня радикулит!

Уступая дорогу больной женщине, удивленная проводница так и осталась с вытянутой для проверки билета рукой, безмолвно взирая, как первая тихим сапом закидывает наверх объемный баул, в котором лежало полпоросенка.

Анатолий и Александр помогли ей с поклажей, затем, пропуская всех вперед, пристроились в конец небольшой очереди. Не в их правилах торопиться. Поездка до города займет несколько часов, можно на ногах постоять. Не выпуская из рук сумки, Шура крутил головой по сторонам, Анатолий докуривал сигарету. Когда подошла их очередь, проводница, кажется, проснулась, открыла глаза, улыбнулась уголками губ:

– Самые дисциплинированные пассажиры, люблю таких возить!

– Да уж, мы, люди тайги, народ терпеливый. Лучше подождать, чем догонять: быстрее будет! – в тон ей ответил Анатолий, протягивая свой билет.

Даже не взглянув на контроль, проводница сунула билет в папку:

– Охотники, что ли?

– Да, – не скрывая гордости, ответил Александр.

– В город?

– На людей посмотреть, себя показать… Полгода в тайге – не шутка, воли хочется! – улыбнулся Анатолий.

– И вы туда же: воля! Где она воля-то? Сидели бы, лучше у себя в тайге. Город – это суета, шум, гам, ничего хорошего. А в лесу, наверно, сейчас хорошо… – что-то вспоминая, протянула проводница. – Я сама из деревенских. Да вот пришлось в город переехать… – и перевернула ладонь. – Ну, что встал? Давай проходи, сейчас поедем.

Толик подхватил свои сумки, заторопился за Шурой, выслушивая негромкие, но внушительные слова товарища насчет распустившегося языка. Ему стоило улыбнуться: всегда недовольный напарник кирзовый сапог за вечер загрызет. Он к этому привык. Что такого в том, что он перекинулся несколькими фразами с работницей железнодорожного транспорта? Полный веселых мыслей, Анатолий посмотрел на ноги, поднимаясь в вагон, хотел сбить снег с ботинок о ступеньку, но остался недоволен, когда уперся головой в узкую спину Шурика:

– Что встал? Лыжи сломал?!

Александр стоял в проходе, загораживая его. Что-то завладело его вниманием. Чтобы узнать причину, Анатолию пришлось приподняться на носки, выглядывая из-за спины товарища.

Она была невысокого, среднего роста. Удивленно выщипанные под крыло ласточки брови подчеркивали ее невинный взгляд больших голубых глаз с проницательной, как глубина горного озера, чистотой. Слегка вздернутый носик придавал чертам лица девушки притягательную мягкость. Пухлые губки, которые мог прикрыть один лепесток жарка, напитались соком красной смородины. Угловатый, приподнятый, с ямочкой подбородок заострял плавные формы милого лица легкой тенью превосходства. Шелк ухоженной кожи тонкой шеи дышал свежестью зарождающейся весны.

Возможно, девушка была не так красива, но отточенная фигура вызывала в мужском взгляде огонь взрывных эмоций. Две пуговицы джинсовой курточки разрывала полная грудь. Желтая кофточка имела волнующий разрез. Тонкая кошачья талия изогнулась лукой черемухи. Велюровые сапожки на высоком каблуке напрягали открытые колени. Черные колготки обтягивали стройные ножки до определенного уровня, на ладонь выше коленей, что придавало особе некоторую строгость: я не ношу мини-юбки. На вид пассажирке было не больше двадцати пяти лет. Спокойный, несколько уставший взгляд сквозил холодом: я не такая, и как вы мне, все мужики, надоели. Плавно откинув за хрупкие плечики льняные прядки волос, она безразлично посмотрела на Александра и Анатолия и отвернулась. Но все же в конце безмолвного общения каждому показалось, что девушка улыбнулась. И улыбнулась только ему!