Шершни. Книга первая

– А я знаю!

Сконфузившись от своего эмоционального ответа, Андрей потупил взгляд и бережно положил тело собаки, бывшей у него на руках, на холодный бетон ступенек. Было очевидно, что пес доживает свои последние секунды. Тело собаки, которая и в свои лучшие года не страдала стройностью, распухло и стало практически бочкообразным. Она тяжело дышала, вывалив из пасти опухший и посиневший язык.

А потом глубоко вздохнув, Тося замерла.

Оба мужчины безмолвно смотрели на бедное животное, понимая, что ничем не могут помочь.

– Короч, Диман, сегодня сидим дома. Своих никого не выпускай…

– Андрюх, у меня это… выпить есть.. Тосю возьми, пожалуйста… пойдем ко мне, помянем…

– Успеем еще! – Андрея озарила чудовищная мысль: садись в лифт и езжай на девятый. Будешь идти сверху вниз и закрывай везде окна в подъездах. Я снизу пойду.

Еще недавно страдавший от похмелья мужчина был уже на площадке между третьим и четвертым этажами, когда услышал, как невообразимо медленный лифт повез его товарища наверх. Окна снизу закрыть он успел и теперь следовало, что было сил торопиться навстречу своему другу. Встретились они на шестом, фактически на пути друг другу.

– Закрыл, проверил, – почти скороговоркой сказал Дима.

– Я тоже, – переводя сбившееся дыхание, ответил Андрей.

– Андрюх, это кто? – спросил бывший владелец собаки своего друга кивком указывая на картину за окном. Над двором, где они были совсем недавно, кружили десятки подобных существ, буквально пикируя на людей, которые при виде летающих монстров бежали в поисках спасительного укрытия.

Нижний проем окна находился довольно высоко, и буквально прильнув лицами к стеклу и встав на цыпочки два мужчины стали свидетелями драмы, происходящей внизу. Пару тварей нагнали какого-то мужика, который может и пытался бежать изо всех сил, но, на самом деле, еле передвигал ноги. Очередное неуклюжее движение заставило его упасть и буквально растянуться на асфальте. Преследователи, воспользовавшись моментом, приземлились на его спину, и в ту же секунду до наблюдателей долетел крик несчастного, который был просто пронизан болью. Тело мужика выгибалось, он попытался перекатиться на спину, придавив насекомых собственным весом, но одна из тварей успела взлететь, и зажал собою он только одну.

Оставшийся свободным монстр тут же приземлился на грудь несчастного…

Все было кончено за считаные минуты…

Выбравшись из-под пострадавшего, второе насекомое взмыло в воздух вслед за своим соплеменником. Тело человека неподвижно лежало на земле, и на уровне инстинктов наблюдателям из подъезда было понятно, что больше этот гражданин никогда не встанет.

От созерцания ужасной сюрреалистической картины Андрея оторвали недвусмысленные звуки, издаваемые его приятелем. Взглянув на него, сомнений никаких не осталось – решив закурить сигарету с целью успокоения нервной системы, которая сейчас получила просто чудовищную встряску, мужчину все же вывернуло наизнанку.

Дождавшись пока он оправится от накатывающих спазмов, Андрей сказал: пошли к тебе. На улицу сегодня не ходим, и надо всех своих предупредить…

– Всех надо предупреждать, а в первую очерель всех в подъезде, – подал дельную мысль его собеседник, пытающийся прийти в себя: каждую квартиру, иначе эти твари окажутся внутри и всех нас кончат.

Поквартирный обход решили делать вместе – так, может и медленнее, но вдвоем они будут более убедительными.

Начали с последнего, девятого этажа, поскольку на первом у всех по старой еще, постсоветской привычке стояли решетки на окнах и жители этих квартир были в относительной безопасности.

Звонили одновременно во все четыре квартиры, которые находились на площадке, дождавшись, когда хотя бы двое их соседей выйдут, рассказывали страшную быль, больше похожую на сказку. Неверующим и сомневающимся рекомендовали посмотреть во двор, закрыв, естественно, перед этим все окна в квартире. Когда из разряда неверующих сограждане переходили в разряд в перепуганных, отправлялись этажом ниже, попросив донести страшные новости до тех, кто двери не открывал.

Через час подъезд гудел как разворошенный улей, хотя при нынешних обстоятельствах это сравнение выглядело несколько кощунственным.

Из подручных средств Диме и Андрею при помощи еще трех мужчин, вызвавшихся потрудиться, удалось заколотить пять подъездных окон, оставив вместо больших и широких оконных проемов некое подобие амбразур.

Периодически к ним подходили жильцы и что-то спрашивали. Кто-то интересовался стоит ли заколотить или загородить хоть чем-то окна в квартире, нужно ли звонить в полицию и знакомым и родственникам, живущим в других районах и даже городах, и на все подобные вопросы мужчины почти хором отвечали короткое «да».

С инициативной группой поддержки они самолично передвинули шкафы, забаррикадировав окна, в тех квартирах, где представителей с грубой мужской силой не имелось.

Уже ближе к вечеру, изрядно вымотавшись, два друга решили преступить к исполнению давно намеченного плана – употребить спиртного, благо негативных эмоций и переживаний психика испытала с лихвой. Разлив по рюмкам трехзвездочный коньяк, и чокнувшись под безмолвный тост, они отправили обжигающие содержимое внутрь.

Не успели они налить по второй, между которой и первой, как известно долго времени не проходит, как в дверь позвонили.

Дмитрий подошел ко входной двери и заглянул в глазок – от того, что все оконные проемы были забиты, в подъезде царил полумрак.

– Алё! Откройте, – скрипучий пожилой голос явно не позволял думать, что на квартиру в данный момент напали насекомые.

– Кто там? – переспросил Дмитрий, желая услышать спокойный голос человека.

– Да я это, Дмитрий Михалыч, с восьмого этажа. Ребят, пустите, разговор к вам есть.

В данный момент у двери уже стоял Андрей, и услышав голос просящего он кивнул своему другу – давай впускай внутрь.

Очутившись внутри тот, кто назвался Дмитрием Михайловичем осмотрелся:

– хороший у тебя ремонт, сынок….

Правда сам Дмитрий Михайлович был одет на фоне упомянутого ремонта мягко говоря неподобающе. Старый ватник, растерявший за годы почти всю свою набивку, штаны, которые лет двадцать назад можно было назвать спортивными, а сейчас выглядевшими как истертые подштанники. Довершали этот ансамбль резиновые сапожки болотного цвета, естественно тоже заношенные и явно просящиеся на помойку. Нелепый вид деда дополняло ружье-двустволка, которая на ремне висела у него за спиной.

Эдакий классический вид деревенского охотника из семидесятых годов ушедшей советской эпохи.

– Сынки, я это… подумал чего, – решил изложить цель своего прихода пожилой мужчина, глядя устремленные на него вопросительные взгляды: коль такая котовасия пошла… надо б ночами дежурить теперь, чтоб никакая тварь не просочилась… А коль чаво, людей надо будить и спасать…

Андрей и Дима переглянулись: произнесенная пожилым гостем мысль была очевидна, как дважды два, однако никому из них в голову она не пришла.

– Дядь Мить, – обратился к визитеру Андрей: а ты совершенно прав! А мы – балбесы и не сообразили. Кстати, не хочешь рюмочку?

Услышав про такое предложение Дмитрий Михайлович заулыбался наполовину беззубым ртом:

– Не откажусь, но чисто символически, а то мне еще сегодня ночь стоять.

Покряхтев, дед вылез из своих сапог, аккуратно повесил куртку на вешалку и сказал:

– Ну показывайте, где у вас тут наливают!

Следуя за хозяевами квартиры он выверенным движением подхватил свою «горизонталку» и отправился следом.

Учитывая появление третьего в их компании Дима сходил на кухню за третьей рюмкой, а когда увидел кислый взгляд дяди Мити на принесенную посуду, несколько оторопел от его вопроса:

– Димуль, а нет у тебя «губастого»? А то, уж ты прости старика, с такой тары мне непривычно…

Оценив колорит грядущего действа, хозяин квартиры притащил классический граненый стакан, водрузил его на стол и принялся, не спеша наливать в него сорокоградусный напиток.

Едва уровень темной жидкости преодолел половину, старик остановил его жестом руки.

Когда стеклянная посуда соприкасаясь издала чуть слышный «дзынь», дядя Митя огласил краткий и емкий тост: «Ну, будем!», после чего не торопясь выпил содержимое своего необычного кубка.

Закончив это, он шумно выдохнул и, занюхнул выпитое, поднеся к носу собственный кулак.