Танатотерапия. Теоретические основы и практическое применение

5. «Правильная смерть» как основа моделирования в танатотерапии

В танатотерапии в качестве средства установления (или восстановления утраченного) контакта с процессами смерти и умирания берется отмеченное выше моделирование смерти, причем редкого ее вида – т. н. правильной смерти. В основе такой модели – модель тотального расслабления. Тело человека, умирающего правильной смертью, характеризуется рядом специфических параметров. Его чувства спокойны, он иногда даже радостен (см. отрывок ниже). Его тело максимально расслабляется; дыхание становится поверхностным и замедленным; руки раскрываются, разворачиваются и ложатся ладонями вверх; ступни ног раскрываются и сами ноги распадаются; нижняя челюсть отпадает вниз; глаза приоткрываются (не видите ли Вы в таком описании – вид лежащего новорожденного ребенка?). Вот как описывает такой вид смерти известный русский историк Ю. П. Миролюбов:

«И вдруг шум в передней: «Батюшка, прадед наш помирает. Причастить надо!» Отец встает и сейчас же, ни слова не говоря, несмотря на уговоры матери, идет во двор и уезжает.

Долг прежде всего! Мы, оставшиеся, сетуем, но вскоре забываем. И уже через час папа снова дома. «Древнейший дед!»

– рассказывает: «Вхожу в хату, а он уже на лавице лежит, под головой подушка, набитая соломой, в чистой рубашке, с зажженной свечой в руке, светлый такой, радостный. «Простите, говорит, все меня, что в такой день помирать собрался! Господь зовет!» – «Радуйся, раб Божий, – говорю: в этакий день представиться перед Христом – честь великая!»

– «Я и то радуюсь, да родных моих жалко. Святки ведь. Им радость омрачаю». – «Не думай об этом». Пособоровал его, поисповедовал, причастил, а он и говорит: «Посидите, батюшка, еще минуту, почитайте мне отходную». Я почитал, и вдруг вижу, заснул дед. А потом свечка выпала из его рук. Оказывается, помер». В этом простом описании смерти стариков того времени – вся Русь Святая! Просто жил человек, трудился, исполнял Заповеди Божьи, детей родил, вырастил, поженил и внуков увидал, правнуков, праправнуков, и, наконец, умер. Простая жизнь и такая же прекрасная, простая смерть, без вычура, без сутолоки. Так умирали все, у кого совесть чистая была. Как настоящие первые христиане, в белой рубашке, со свечой в руке! И сколько есть на свете людей, что умирают с проклятиями на устах… А здесь – чистота, духовная простота, спокойствие. Припоминаем мы, как в Антоновке дед Минай помирал: пришел домой и говорит жене: «Ну, баба, ставь воды на печь, умыться надо, чистоту сказано». Та поставила. Дед умылся, причесался, бороду подстриг, усы подправил, и говорит: «А поди-ка, у нас свеча есть?» – «А на что тебе свеча?» – испуганно спросила она. – «А ты, баба, не осуждай: давай свечу!» Дала она ему свечу. – «У нас и ладану немного есть?» – спросил Минай. – «Есть» Дала ему ладан. Дед развел кадильницу, глиняный горшочек, и говорит: «А ты поди-ка к батюшке, зови его к нам. Исповедоваться надо, приобщиться». – «Да, что же ты, дед, помирать что ли собрался?» – заголосила она. – «А ты, баба, не перечи! Ступай, коли сказано. Потрудись для меня. Я для тебя тоже трудился». Пошла она к священнику. Пришли вместе, а дед уже сам на лавицу лег, свечу в руке держит: «Скорее, батюшка, а то душа уйдет!» Священник поисповедовал его, причастил, а тут баба в слезах, возле деда стоит: «На кого ты меня покидаешь теперь?» – «А на Господа Бога и Матерь Божию», – отвечает. – «А ты не голоси. Всем помирать надо однажды». Потом, когда батюшка ушел, он попросил подправить подушку, напиться спросил, затем охнул однажды и свечу уронил наземь. Заголосила баба. Дед уже больше ничего не слышал. Улетела душа его к Богу Высшему.

Удивительный люд наш русский! Так грандиозно просто, так духовно ни один народ в мире не умирает. У каждого из стариков были припасены «на смерть» чистые носки с белыми пятками и наконечниками, чистое белье, костюм, туфли, как надо. Этих вещей никто носить не смел, ни стирать, ни гладить, как куплены были, так и в сундуке лежали. В них одевали умершего, после обмывания. Но вот эти два деда, о которых рассказали мы выше, имели нравственную силу сами обмыть себя, приготовиться, лечь и умереть. Ведь сколько людей есть, которые при одной мысли о смерти бледнеют, трясутся, за священника хватаются, а здесь просто, ясно, без шума или крика, человек готовится на Тот Свет» (Миролюбов Ю.П., 1996).

В основе идеи «правильной смерти» заложены представления о цикличности природы. Также как мало что-либо зависит от ребенка в момент, когда он рождается, также мало должно зависеть от нас в смертный час. Наступает утро и солнце медленно восходит – наступает вечер и солнце медленно (и равномерно!) заходит. Своеобразная «гаусская кривая» нашей жизни-смерти. Не случайно до появления христианства на Руси хоронили сидя в эмбриональной позе, а гроб по древнерусски – «домовина» – означал «матку». В те времена важно было соответствовать естественному циклу жизни, а значит, – и смерти.

Принципиально важной характеристикой, отличающую тело клиента, проходящего танатотерапию от всех других средств релаксации, является то, что конечности и тело человека холодеют (смотри выше, сравнение с аутогенной тренировкой). Расслабление – «иньская» составляющая, характеризующаяся исключительно холодом. Отсюда и трудность попадания в центр тотального расслабления (иньского компонента) с помощью иных технологий: невозможно пройти т. н. «холодную зону» (страх смерти) и невозможно ощутить себя предметом (объектом). Танатотерапия, представляющая специальную технологию (сумма принципов, приемов, упражнений), – позволяет это сделать.

Ответ на вопрос, почему на сеансах танатотерапии тело клиента холодеет, можно, в частности найти в положении тела ребенка, находящегося в матке. Матка позволяет эмбриону и подросшему ребенку занять любую позицию тела. В чем целесообразность флексионной (сжатой) позиции его тела? В сохранении тепла, энергии, ресурса. Когда нам холодно – мы рефлекторно сжимаемся. Также и на сеансах танатотерапии – выходя на оптимум расходывания и обмена энергии, ресурса, тепла, тело нашего клиента – если бы могло это сделать! – свернулось бы в клубочек (заняло флексионную позицию). Если бы могло это сделать! Но все участники сеансов отмечают невозможность это сделать – тело становится неподвижным объектом, тяжелым, вдавленным в пол. Как результат – тепло прежде всего уходит от периферии (от пальцев и ладоней рук, ног).

6. «Телесная гомеопатия» в танатотерапии

Базовым принципом, на котором строятся приемы, и характеристикой работы выступает своеобразная «телесная гомеопатия», которая, применительно к танатотерапевтическому процессу, формулируется так: «минимальные по силе и амплитуде воздействия приводят к максимальным по силе чувствам и переживаниям» (см. ниже). Проявляемые в таком случае чувства не ведут (не могут привести!) к отреагированию в силу того, что источник этой янской активности окружен «океаном» иньской составляющей (см. выше). Сообразно данному принципу прием «телесная гомеопатия», достаточно хорошо описанный в литературе (См., Баскаков В., 2000, стр.264–276., Баскаков В., 2001 – с. 108–125, Баскаков В., 2002, с. 18–21 и др.), но трудно выполняемый практикующими в силу сложности самого режима выполнения, позволяет максимально «заземлить» тело клиента, создать условия для безопасной активизации его чувств, проявлению его мыслей. От танатотерапевта предполагается особое мастерство исполнения этого сложного приема. Получается, что сам прием, специфика его исполнения, предъявляют особые требования телу танатотерапевта, как на приведенной ниже фотографии объект съемки предъявил особые требования позиции фотографа (Фото 10)

Фото 10

Только в таком случае (сочетание особого вида контакта «танатотерапевт-клиент»; особого режима выполнения приемов – «телесной гомеопатии»; ставка на иньский подход (когда сессия начинается с «тотального заземления»), в танатотерапевтической сессии достигается особый результат: тело отпускает ровно столько энергии (момент т. н. «активизации»), которая тут же может быть поглощена самим телом (момент т. н. «абсорбции»). Тело, таким образом, выступает своеобразным гарантом безопасности, мерилом и регулятором баланса процессов активизации-поглощения энергии. Это своеобразные «программы» самого тела, работа которых зависит только от условий, которые способствуют их запусканию. Как ни покажется метафорическим следующее утверждение, но – это «клеточный», «ядерный» уровень тела. Ответив на вопрос «какое самое мощное в мире оружие?», – ядерное – становится понятным насколько клеточный/ядерный уровень тела оберегается самим телом и насколько мощна и эффективна такая работа с телом человека.

7. Танатотерапия между «Сциллой» и «Харибдой»

Область танатотерапии – это область, находящаяся между своеобразными навигационными «створами» или, пользуясь мифологическим языком, – между «Сциллой» («отреагирование», катарсис) и «Харибдой» (сон, кома, глубокий транс). И в первом, и во втором случае разрывается связь между танатотерапевтом и клиентом. В случае отреагирования – контроль клиента отсутствует, он зачастую совершает безумные поступки. Потом приходит стыд, вина, покаяние. Но это потом. На уровне чувств – взрыв чувств (отсюда, собственно, и потеря контроля). Тело – не ощущается. Человек может пораниться в кровь. С позиции целей психотерапии, ведущим к интеграции трех сфер, мы в данном случае наблюдаем процесс полной их дезинтеграции. Отсюда наблюдаемые в последнее время у нас в стране и за рубежом падение интереса и меньшее по сравнению с прошлым применение т. н «катарсических» техник и практик, т. е. практик выведения клиента на отреагирование (известные приемы с теннисной ракеткой и подушкой на табурете). Результат таких практик – не продуктивен. Лишь происходит «обесточивание» паттернов, сами же они остаются. Во втором случае («Харибды») выбираемый клиентом сон или глубокий транс – зачастую удобный способ «свернуть» с трудной дороги работы над собой, снятия ответственности за происходящее («меня это не касается», «я не здесь!»). Это своеобразные христианские «прелести», «элевсинские топи». В этом серьезная опасность этих мест для танатотерапевта – непонятно, куда движется процесс клиента. Контакт утерян. Но, одновременно, в этом – точная квалификация танатотерапевтического процесса: если клиент засыпает, или если он, не обращая внимания на танатотерапевта, входит в отреагирование, – это точно не танатотерапия. В таком случае можно применять весь спектр приемов других видов психотерапий (активизировать контроль, открывать дыхание, задавать вопросы и т. д.). В чем-то танатотерапевтический процесс может напоминать «полеты» шамана с гарантией возврата и неразрывной связью шаман-больной.

8. Танатотерапия: стадии процесса

Существует много типологий стадий смерти и умирания. Вряд ли целесообразно их суммировать и обобщать. Интересно их рассматривать как «уникальные», находя в каждой из них свои специфические компоненты. В отличие от общепринятых типологий, например, типологии Элизабеты Кюблер-Росс (Kubler-Ross, ?… 1969, 1974, 1975), или Раймонда Моуди (Moody, R.A.,1975, 1977), нам хотелось бы упомянуть фрагмент советского культового фильма режиссера Лиозновой «Семнадцать мгновений весны». А именно, сцены гибели профессора Плейшнера. Первая стадия (по Э.Кюблер-Росс – «игнорирование смерти» или стадия «смерти нет!») – это профессор в зоопарке. Он также, как и маленькие дети радуется жизни, весело смеется над проделками животных. Но смерть-то есть! Она в виде двух гестаповцев, там же, в зоопарке. Они периодически поднимают свои головы и ищут взглядом Плейшнера. На месте ли? Вторая стадия – Плейшнер на Цветочной улице. Вот оно осознание «смерть есть!». Его же предупреждал Штирлиц, что нужно перейти на другую сторону улицы и вначале посмотреть на окно

– не выставлен ли цветок. По Кюблер-Росс – вторая стадия представляет особый интерес для психотерапевтов и танатотерапевтов. Осознание смерти (вторая стадия) не приводит по Кюблер-Росс к отчаянию, унынию, депрессии. Вторая стадия – гнев! Максимально сильное чувство, реализуемое через максимально сильные импульсы тела. В состоянии гнева – человек может совершить страшный поступок. Это – энергетический взрыв. Видимо, человек настолько сильно отводит своеобразный «маятник состояний» в одну сторону – «смерти нет!», что, срываясь, – он летит с перехлестом. Отсюда – так трудно работать с людьми, переходящими во вторую стадию умирания. На эту тему – фрагмент другого фильма, последнего фильма Кайдановского «Простая смерть» (экранизация «Смерти Ивана Ильича» Льва Толстого). Иван Ильич, пройдя причастие, в гневе и отчаянии отталкивает пришедшую его поздравить с этим важным христианским актом жену.

Вернемся к Плейшнеру. На второй стадии – сплошь загадки. Подняв глаза, увидав цветок (голос Капеляна беспристрастно комментирует: «разведчик успел его поставить») и отведя взор вниз, кто заставляет Плейшнера поднять глаза во второй раз?! Эти двое разговаривавшие в окне гестаповцы – они же его не заметили в первый раз! И только во второй раз, когда Плейшнер взглянул на них, они взглянули на него – и следует жест приглашения – «смерть здесь!». И образ птички в клетке! Не в этом ли притягательность смерти? Знала ли Лиознова типологию Кюблер-Росс? Сомнительно! Знал ли Лев Толстой, ведя своего героя Ивана Ильича по этим же стадиям? Исключено!

Дальше стадии расходятся. У Кюблер-Росс третья стадия – «торг». У Плейшнера – отчаянные и судорожные попытки найти выход. Четвертая стадия по Кюблер-Росс – «депрессия». У Плейшнера этой стадии не видно. Он до конца пытается искать выход, и только когда он решил подняться выше этажом, – открывается дверь квартиры проваленной явки. И далее – опять созвучие стадий. Последняя стадия – «Принятие смерти». Слова гестаповца, почти в упор: «Вы ошиблись!». Это не только приговор Плейшнеру и его жизни, но и тому, как он ее распорядился. Следующая сцена фильма Лиозновой вызывает дружный смех у профессионалов-силовиков. Какой профессионал-разведчик позволит Плейшнеру рыться в одном кармане, потом в другом, что-то вытаскивать. И даже видя, как ампула исчезает во рту Плейшнера, какой профессионал будет за этим просто наблюдать (обычно зажимается кадык и человек не способен осуществить глотательные движения). Но в этой заключительной сцене режиссером выступает уже не Лиознова, а Смерть. Она же и организует падение Плейшнера на мостовую (вариант старческого суицида?).

В танатотерапии процесс умирания рассматривается как процесс, состоящий из двух стадий: своеобразной «вялотекущей», в которой находятся большинство живущих и читающих данный текст и «активного умирания», соответственно – стадии «санации» и «терминации». Оказывая помощь умирающему важно ориентироваться в этих стадиях и выбирать приемы и средства, адекватные самой стадии. Для стадии «санации» – санирующие приемы, для стадии «терминации» – приемы терминирующие. Прием, применяемый неадекватно ситуации «санации» или «терминации» не может оказать помощь человеку, приводит к насилию над ним, его физиологией, зачастую подрывает его ресурс. Часто умирающий сам просит не применять к нему «санирующих» процедур, как, например, в следующем отрывке:

«С ужасом читаешь, до чего нелепо и жестоко обходились лекари с жалким, бессильным телом Гоголя, хоть он молил только об одном: чтобы его оставили в покое. С полным непониманием симптомов болезни и явно предвосхищая методы Шарко, доктор Овер погружал больного в теплую ванну, там ему поливали голову холодной водой, после чего укладывали его в постель, прилепив к носу полдюжины жирных пиявок. Больной стонал, плакал, беспомощно сопротивлялся, когда его иссохшее тело (можно было через живот прощупать позвоночник) тащили в глубокую деревянную бадью; он дрожал, лежа голый в кровати, и просил, чтобы сняли пиявок, – они свисали у него с носа и попадали в рот. Снимите, поднимите! – стонал он, судорожно силясь их смахнуть, так что за руки его пришлось держать здоровенному помощнику тучного Овера» (Набоков В.,1993).

На приведенном ниже рисунке 9, вынесенном нами на обложку учебного пособия «Танатотерапия: теоретические основы и практическое применение» (8), – гравюра XV века, иллюстрирующая все сложности оказания помощи умирающим (из собрания Британской библиотеки, Лондон).

Рис. 9 Оказание помощи умирающему

Возвращаясь к медицине, отметим, что многие факторы (медицинская модель болезни; клятва Гиппократа, обязывающая спасать «до последнего»; собственные проблемы врачей) – не позволяют врачам менять их стереотип отношения к помощи и к идее различимости и адекватности подбора приемов стадиям «санации»/«терминации».

Особенность применения отдельных приемов танатотерапии (таких как «опускание нижней челюсти», разные способы «заземления» на различные части тела; в отдельных случаях – применение четырех базовых приемов танатотерапии) заключается в том, что сами приемы «настраивают» стадии умирания, и в этом смысле являются всегда адекватны этим стадиям («санации» и «терминации»). Если умирающий находится на стадии «санации», он, с их помощью, выздоравливает; если он находится на стадии «терминации», – умирает. Так, приемы расширения дыхания – опускание у лежащего человека нижней челюсти на вдохе (в русской целительской практике в ямку нижней челюсти клали камень), подъем на вдохе его шеи (в ряде западных телесных систем данный прием именуется «лифтинг шеи»), – в случае «санации» способствует выздоровлению, на «терминальной» же стадии – облегчает смерть, устраняет агонию. В последнем случае смерть является правильной и легкой. И это реальная помощь таким умирающим.

9. Четыре базовые проблемы человека

В отличие от классической западной телесной психотерапии – танатотерапия не работает с человеческими проблемами «точечно» и редко прибегает к знаниям своеобразной «проблемной анатомии»[2 - Термин «проблемная анатомия» предложен нами в качестве метафоры, связывающей и соотносящей специфику человеческих проблем частям тела, внутренним органам и системам организма человека. В чем-то созвучен райховскому понятию «структуры характера» (Баскаков В., 2001).]. Выслушивая заказ клиента, рассказ о его проблемах, обращая внимания на симптомы (как же иначе – в традиции психотерапевт обязан выслушать!) мы знаем, что в основе всех человеческих проблем лежит нарушенный баланс между процессами активизации и процессами поглощения энергии (процессы «абсорбирования» – «абсорбции»). Нарушен баланс. И нарушенный баланс проявляет себя в виде четырех базовых проблем человека (Баскаков В.,1998).

Первая и самая трудная для решения проблема, связанная с изменением позиции тела, прохождением особой стадии эволюции тела – homo erectus (прямостояния), – проблема контроля/сверхконтроля со стороны сознания (проблема головы, «горя от ума», «шибко умности» и др.). Собственно, в наличии сильного контроля для человека – нет проблемы. Жизнь в социуме, цивилизации, – предполагает сильный контроль своих чувств, телесных импульсов («некрасиво!», «некультурно!»). Проблема проявляет себя в случаях необходимости отпустить контроль, потерять его, например, отпустить себя в сексе. А это, для тех, у кого он сильный, – невозможно. Дальше, прямо закон: люди, у которых сильный контроль, – не испытывают оргазм. Им даже не помогает алкоголь. Чем быстрее другие позволяют себе уйти «в отрыв», – тем скорее они трезвеют («надо отвезти домой Машу; надо позвонить, чтобы забрали Петю» и др.).

Вторая базовая проблема человека также тесно связана с позицией его тела и имеет отношение к превращению человека из животного в существо культурное, социальное. Если показать как перемещаются животные, то будет видно, что наши руки «будут заняты делом», – участвуют в локомоции, перемещении. Пройдя путь прямостояния и высвободив руки, руки отдаются коммуникации. Появляются жесты – «эмоция находит в жесте точку опоры». Именно в тех странах, где общаются повышенно эмоционально – сплошные жесты (например, Италия). Поскольку «руки растут из грудной клетки», в коммуникации задействовано дыхание и затрагиваются сильные чувства. Для примера, обрадуйте Вашего знакомого (даже для примера, – не будем его обижать), и понаблюдайте за его дыханием. Оно сразу отреагирует – чаще всего теми же паттернами – гипервентиляцией или замрет.

Спускаемся ниже и останавливаемся на паховой области. Третья базовая проблема человека проявляет себя в сексуальных отношениях. Понятно, что у животных с этой областью все в порядке. Но и секс (если он имеет место быть) у животных – поверхностен по степени контакта. Мы выше уже разбирали механизм «заземления» человека в момент, когда он испытывает оргазм. Особенности «заземления» сильных чувств в паховой области проявляют себя в матерных выражениях. В данном случае мат выступает своеобразным (и очень эффективным!) способом «канализации» (проведения, высвобождения) сильных чувств. Не обходится без специфики русского матерного языка. Если в западном или американском художественном фильме герою падает холодильник на ногу и он в сердцах произносит короткое матерное слово, – ему не позавидуешь. То ли дело наш, витиеватый, многоэтажный Действительно «канал», через который выйдут вся боль и все сильные чувства без остатка.