Покушение

–Запри дверь и не открывай никому, что бы ни случилось.

Каратист в семейных трусах встал на лестнице выше своих незваных гостей. Его боевая стойка, хоть и полуголая, решимости хулиганам не прибавляла. Они поспешно приводили в сознание отключившихся на время товарищей, помогая им встать на ноги. Лестница в старом доме достаточно узкая, двум человекам встать во фронт практически невозможно. Возникла небольшая пауза. И вдруг… открывается дверь квартиры Галкиных, супруга Сергея – Наташа больше не могла находиться в полном неведении о происходящем и выглянула на лестничную клетку. Полуголый боец, опасаясь, что его вторую половину бандиты возьмут в заложники в собственной квартире, с криком бросился в атаку. Он наносил удары руками и ногами, визитеры, как говорится, посыпались вниз, как горох. Они еле унесли ноги, поспешно выскочив из подъезда на улицу. А семья Галкиных вернулась в свое жилище. Осталось успокоиться и постараться заснуть. «Как хорошо, что мы разрешили дочери ночевать у своей подруги», – сквозь полудрему подумал Сергей.

А на другой день колено левой ноги опухло, и при ходьбе возникала непривычная боль. Вместо работы юрист направился в травматологическое отделение, где определили разрыв мениска. Назначили день для операции, а перед ней необходимо сдать несколько анализов и полежать в стационаре пару дней, чтобы пройти полное обследование. На улице жаркий летний день. Галкин не спеша гулял по парку при больнице, любуясь одетыми в зеленый наряд старыми березами и липами. Вдруг он увидел несколько столпившихся людей возле открытого окна. А из него раздавался неприличный мат и истеричные крики: «Фашисты! Изверги!». Сергей подошел и из любопытства спросил:

–Что происходит?

Мужчина лет сорока пяти ответил:

– Да оперируют одного ненормального.

– А разве операцию делают без наркоза? – удивился Галкин.

– На дураков наркоз не действует, – отшутился тот.

– А что оперируют? – уточнил юрист.

– Да, мениск разорванный удаляют,– услышал он в ответ.

Знал бы кто, как Сергею захотелось домой, к жене и дочери. Как он ругал себя и судьбу за травму, полученную в своей квартире, где он мирно спал и никого не трогал. Но изменить уже ничего нельзя, и он, в конце концов, просто смирился с неизбежностью. Немного походил по асфальтированным больничным дорожкам, еще раз полюбовался листочками на старых деревьях, подпирающих своими кронами небо. Это занятие помогло успокоиться, и Галкин вернулся в палату, рассчитанную на восемь больных. Вскоре в нее привезли и прооперированного молодого человека. Не старше двадцати пяти лет, довольно высокого роста, однако не богатырского телосложения. А вот взгляд его показался юристу слегка туповатым. Он всегда каким-то шестым чувством быстро определял недалеких людей, старался с ними не общаться. Парень попросил медсестру пригласить врачей, которым он грубил в операционной, чтобы извиниться перед ними. Никто, конечно, не пришел. А когда молодой человек попытался стонать от боли и жаловаться медицинской сестре, то мужики в палате резко предупредили: «Будешь так себя вести, выставим вместе с кроватью в коридор». И тот затих. Галкин подумал: «Вытерплю любую боль без стонов и после операции поблагодарю врачей». И видно «засело» это в его голове, да так крепко….

На следующий день утром медсестра пригласила юриста в операционную. Как только надели маску на лицо и попросили глубоко вдохнуть, он уснул…. Никакой боли, конечно, не ощущал. Между тем чудилось Сергею в затуманенном сознании, что он белое огромное облако, плывет неторопливо по небу, созерцая вокруг. Каким-то образом он видел себя, и беспокоило только одно – размеры своего «нового тела». Ему непременно хотелось знать, где его собственное «Я» кончается, …но это облако казалось бесконечным во всех направлениях, насколько хватало взора. Когда Галкин постепенно начал «возвращаться» в свое привычное тело, то вспомнил свое обещание поблагодарить медиков. Ему казалось, что он все еще на операционном столе, окруженный внимательными врачами…. Сергей многократно повторял и повторял волшебное слово: «спасибо». При этом в отдалении слышался какой-то смех. Тогда, на всякий случай, думая, что его не расслышали, пациент еще несколько раз повторил слова благодарности. Что-то шло не так, как ему представлялось, но он никак не мог понять что. Когда открыл глаза и пришел в себя, то увидел, что находится в своей палате, в окружении соседей по койке. Они смотрели на еще не совсем пришедшего в себя после наркоза земляка и смеялись искренне и задорно. Оказалось, что минут двадцать он находился в своей палате среди таких же больных и твердил им бесконечное «спасибо». Однако никто не мог понять, за что. А вот поблагодарил ли врачей в операционной, Сергей так и не узнал. К вечеру боль в загипсованной на всю длину левой ноге стала достаточно сильной и какой-то ноющей, но он терпел. Помнил свое обещание самому себе….

После вечернего обхода, кто-то из больных предложил скинуться на водку. «Футболисты», так в шутку звали тех, кому операцию делали на ногах, попросили «боксеров», тех, у кого были загипсованы руки, сбегать в ближайшие ночные ларьки за наркотическим зельем. Две пол-литровых бутылки водки на семерых не так уж и много, но заснуть они реально помогали. Молодому «нытику» не наливали, неизвестно, что он спьяну может выкинуть….

Пора, однако, продолжить рассказ о том, как из Галкина извлекали пулю. Перед операцией ему сделали укол, затем надели маску на лицо и велели глубоко дышать. Он, как и положено, в таких случаях, уснул. Искаженное сознание рисовало нереальную картину. Перед глазами чудились какие-то падающие сверху кубики с цифрами: – 22, 36, 4, 85, 11…Размеры граней, как Сергею показалось, примерно тридцать на тридцать сантиметров и цифры на них довольно крупные. Они падали в беспорядке на землю и образовали при этом целую гору. Галкин пытался уловить хоть какую-то закономерность в цифрах, но это ему не удавалось. Как долго продолжилось данное видение, Сергей определить не мог. И вдруг появилась какая-то возрастающая боль, сначала еле заметная и где-то в области спины, но затем она становилась все более сильной и как бы разливалась по всему телу. Всюду боль, боль и боль. Казалось, она находилась внутри и снаружи. Кто-то буквально рвал его органы в разрезанном теле. Появилось затуманенное каким-то дурманом сознание, которое усиливалось вместе с болью. Больной стал слышать голоса врачей: «Режу здесь…зажим…тампон…иглу…». Операцию проводил сам Владимир Иванович Синицын, и Галкин узнал его голос. Как это могло быть? Почему так больно? Анестезиолог, видимо, вколол недостаточную дозу обезболивающего средства. Время от времени он должен проверять зрачки оперируемого, но шла реальная борьба за жизнь, и тут уже не до мелочей. Сергей хотел кричать, но язык не слушался, руки ноги тоже онемели, …а терпеть дальше не хватало сил. Наконец, на спине стали зашивать разрез. «Раз – шов…, два – шов…, три…», считал Галкин. Всего получилось семь, затем голос Владимира Ивановича: «Переворачиваем». Сергея положили на спину, но из нее явно что-то торчало. Позже окажется, что это силиконовая трубка, выведенная из простреленного насквозь левого легкого. Жидкость, которая может скапливаться после операции должна куда-то стекать….

Затем послышалось: «Скальпель… режу здесь…Крючок Фарабеса…». Последнего слова больной не знал и раньше никогда не слышал, но запомнил. Между тем хирург стал что-то резать в полости живота. Все, больше нет сил терпеть… Сергей пытался вдохнуть воздух – не получается и…все исчезло. И боль, и голоса врачей…. Умер…. Наступила клиническая смерть от болевого шока. Хирург делает прямой массаж сердца и легких. Вдох…еще один – ожил, и острая боль вновь пронзила все тело. «Но как, же все-таки сладок воздух, которым мы дышим», – подумалось страдальцу. Между тем, врач что-то протыкал иглой внутри, и боль опять становилась нестерпимой. Но Галкин знал теперь, что делать. «Устану терпеть, уйду за грань», – подумал он и почему-то был уверен, что сможет это сделать по своему желанию. Наконец, долгожданное: «Все. Зашиваем». Сергей опять стал считать: «Раз-шов, два…три…», и вновь … пропали все ощущения. Как будь то, выключили свет. Небытие…

Хирург в замешательстве: разрезать швы и повторить прямой массаж легких и сердца или попробовать реанимировать снаружи. Выбрал второй путь, и …больной вновь вернулся к жизни. Затем юрист ощутил, что его куда-то везут… «Надеюсь не в морг», – подумалось ему. Вскоре онемение тела стало проходить. Галкин открыл глаза. Он лежал в реанимации, рассчитанной на одного человека. Рядом на табуретке сидела жена Наташа и держала его за руку. Еле слышно пересохшими губами он произнес: «Привет…». Родные глаза, смотрящие на него, казалось, полны слез. Но боль не уходила, и Сергею приходилось напрягать остатки сил, чтобы удержать сознание в этой реальности. По крайней мере, так ему ощущалось. Операция шла непрерывно три с половиной часа – хирург зашил левое легкое с обеих сторон, желудок и полностью удалил селезенку. Ее повредило осколками ребра от удара пули. Саму пулю, со слов Синицина, они не нашли. Вероятнее всего, смертельный кусочек свинца провалился в желудок, в стенке которого и застрял при выстреле.

Пришла медсестра и сделала укол какого-то медицинского наркотика. Боль, наконец, отступила и юрист заснул. Проснувшись, он ждал медсестру, как ангела, понимая, что только она может облегчить его физические страдания. «Двое суток между жизнью и смертью»,– так обозначил хирург этот период много позже. Осматривая свое потрепанное тело, Сергей увидел, что из него торчат четыре силиконовые катетеры – из спины, полости живота, носа и…полового органа. При этом другие концы трубок находились в баночке на полу с каким-то желтым раствором. Больше всего раздражал дренаж для опорожнения мочевого пузыря. На вторые сутки Галкин его просто выдернул. При этом он знал, со слов жены, что в коридоре по очереди дежурят его товарищи и партнеры по каратэ. Они боялись, что Сергея кто-то придет добивать. Юрист попросил жену пригласить их в палату, чтобы помогли ему подняться.

Вошли самые близкие друзья – Игорь Шамалов и Сергей Фурсаев. Они очень аккуратно помогли Галкину сесть. Однако тот самостоятельно и почти сразу встал на ноги. При этом зажал правой рукой три трубки, выходящие из тела. Неожиданно для присутствующих направился к двери. Катетеры он пережал интуитивно, чтобы в них не попал воздух. Жена Наташа и друзья так растерялись, что не смогли произнести ни слова. Раненый вышел в больничный коридор и, придерживаясь левой рукой за стену, медленно направился в сторону туалета. С правой стороны за столом, стоящим прямо в коридоре, сидела дежурная медсестра и что-то писала в регистрационном журнале. Появление больного из реанимации произвело на нее буквально шокирующее воздействие. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но не смогла, и Галкин медленно проплелся мимо.

В туалетной комнате обычное пятиминутное дело заняло у него не менее двадцати минут, а затем он стал возвращаться тем же путем к себе в палату. У стола медсестры стояло уже еще шесть молодых женщин в медицинских халатах. Видимо дежурная пригласила своих коллег поглядеть на чудо – чудное. Медики смотрели на Сергея, а когда он прошел мимо, кто-то из них произнес ему вслед: «Как терминатор…». Галкину показалось приятным удивление этих симпатичных девчонок, и он улыбнулся.

Вскоре пришли знакомые сотрудники милиции из отдела по борьбе с организованной преступностью – Сергей Мыльников и Александр Сорокин, они участвовали в расследовании покушения на своего бывшего руководителя. Когда Галкин работал начальником уголовного розыска, оба значились его подчиненными. Они «по дружбе» поделились своей оперативной информацией, что заказчиком выступал Николай Марголин. Но это Сергей знал и без них, а вот давать какие-либо письменные показания он категорически отказался. Хотелось сначала во всем разобраться самому, да и как следует обдумать, что и когда говорить. Оперативники назвали и данные стрелка – Александр Сидоров, дали его адрес. В общем, юрист планировал дать показания только на будущем суде Сидорова…

На пятые сутки поглаживаний жены по руке Сергею стало мало, и он наметил с дежурившим у палаты другом Николаем Красновым ночной побег к себе домой. Чувствовал больной себя нормально, вот только температура подводила, тридцать семь и шесть десятых постоянно…. Значит что-то внутри, не хотело заживать и Синицын пугал возможной операцией по устранению этой причины. После вечернего обхода врачей, Галкин улучил момент, когда дежурной медсестры в коридоре не оказалось, и вышел на улицу. Оставшиеся две трубки, торчащие из тела, он зажал обычными канцелярскими скрепками. Прямо у входа в лечебное заведение его ожидал Краснов на российской «девятке», которая и доставила Сергея к жене и дочери. На другой день, в половине восьмого утра таким же путем он вернулся в больницу. Крался, как вор, вдоль коридора, но бдительная дежурная медицинская сестра беглеца остановила и строго сказала:

– Срочно зайдите к Синицыну. Он из-за вас и домой не уехал, сидит в своем кабинете.

Даже не догадывался юрист, что доктор, которого он знал не один год, умеет ругаться матом. Он стоял и терпеливо слушал, что думает по поводу такого поведения больного Владимир Иванович. Когда у того, наконец, закончился запас матерных слов, он сунул градусник подмышку Сергея. Тридцать шесть и четыре! И… врач улыбнулся. При этом больного перевели из реанимации в обычную палату, зато и ночевать ему теперь разрешалось дома. Надоевшие силиконовые трубки хирург удалил, а на девятые сутки после операции выписал Галкина из больницы. Велел только дня через четыре приехать, чтобы снять медицинские швы. Однако Сергей так соскучился по тренировкам, что не удержался и в этот же день, в обычное время, приехал в спортзал. Друзья ему обрадовались, но крайне удивились, когда он стал надевать спортивную форму. А юрист подошел к боксерской груше и потихоньку ударил по ней руками – раз, другой, третий. Ярко красные шрамы виднелись на спине и животе…

Между тем, следователь прокуратуры Сергей Павлович Кривошеев решил провести очную ставку между преступником и его жертвой. Ситуация, когда обвиняемый дает признательные показания, а потерпевший нет, ему казалась ненормальной, и он данным следственным действием хотел ее исправить. Повесткой вызвал к себе в рабочий кабинет Галкина и спросил, надумал ли тот свидетельствовать по уголовному делу о попытке убийства. Получив отрицательный ответ, озвучил свое решение. Они вместе прошли в отделение милиции в следственный кабинет при изоляторе временного содержания (ИВС). Дежурные по ИВС Галкина знали и поздоровались с ним за руку. А он при этом шепнул негромко, чтобы не слышал следователь:

–Во время очной ставки выключите свет в кабинете.

На вопрос: «Зачем?», ответил неопределенно:

–Узнаете.

А сам кабинет представлял собой каменный склеп без единого окна. Внутри – два стола, с небольшими лавочками по обе стороны. Ножки у этой скудной мебели намертво заделаны в пол… Выключатель находился в коридоре.

Следователь сел за первый стол рядом с единственной дверью. Прямо перед собой пригласил присесть Галкина. За второй стол, у дальней от входа стены, усадили Сидорова, а напротив его разместился адвокат Эдуард Галуян. Сергей попросил у следователя разрешения сесть хотя бы боком по отношению к неудачливому убийце, чтобы «посмотреть ему в глаза». И…в этот момент в комнате погас свет. В невольно возникшей тишине послышались три удара, раздался чей-то крик, следователь выскочил в коридор к выключателю. Когда вновь стало светло, все участники очной ставки сидели на своих местах. Только у Сидорова из носа и губы текла кровь, и на груди красовался отпечаток кроссовки подозрительно похожий на обувь Галкина. Серьезное следственное действие оказалось сорванным. Что характерно, Сидоров написал в правоохранительные органы заявление о причинении ему легких телесных повреждений. Очевидно по совету адвоката, кстати сказать, бывшего друга Сергея. Вот только установить лицо, причинившее злодею эти самые «легкие телесные повреждения», так и не представилось возможным. Возбужденное уголовное дело пришлось прекратить….

Дело по факту попытки убийства рассматривалось кинешемским народным судом. Подсудимый признал частично свою вину и в той же мере исказил правдивость своих показаний. Галкин тоже не стал «играть в молчанку» и поведал свою версию происшедшего.

Председательствующий на процессе по уголовному делу Сидорова перед вынесением приговора спросил у потерпевшего:

– Какое наказание вы считаете справедливым для человека, который пытался вас убить?

– Ваша честь, в душе я его простил. Может быть, именно поэтому так быстро поправился…. Прошу дать подсудимому минимальное наказание, предусмотренное уголовным кодексом.

Кинешемский городской суд признал Сидорова виновным в попытке умышленного убийства и приговорил его к семи годам лишения свободы…. Кстати сказать то, что относительно небольшой срок пришлось отбывать, компенсировала судьба в дальнейшем. Почти сразу по освобождению, видимо, из-за отсутствия постоянного заработка Сидоров вновь совершил тяжкое преступление – разбойное нападение на магазин с угрозой применения огнестрельного оружия. Правоохранительные органы оценили действия Александра в этот раз более серьезно. Так бывает довольно часто, за первичным нарушением закона следует вторичное, зачастую более серьезное нарушение. Каждый несет свой крест до конца….

Печальной оказалась судьба и у заказчика убийства – Николая Марголина, хотя официально он в уголовном деле и не фигурировал. Глядел на дело рук своих со стороны. Однако наказание все-таки последовало…. Примерно через месяц после того рокового выстрела он со своими друзьями около двух часов ночи направлялся к себе домой. Все четверо в состоянии опьянения. Вдруг возле его подъезда кампанию встретили два незнакомых им молодых человека. Не сказать, что внешне те производили впечатление здоровяков, но чувствовалась хорошая спортивная подготовка. Горел уличный свет, легко различались лица, но они оказались незнакомы ни «Марго», ни его друзьям. Незнакомцы, не говоря ни слова, руками и ногами легко уложили всех на землю. Затем троим дали «ногой под зад», и те убежали, а Николая три раза за руки и ноги подбросили вверх, и ни разу не поймали. Приземление оказалось жестким. Где-то на плече образовалась сильная гематома, которая спровоцировала гангрену, и тот, кто хотел смерти другого человека, вскоре умер сам. И ведь перед этим обратился к хирургам. Те предложили удалить начинающую загнивать руку, а Марголин отказался…. Сергей узнал про это печальное событие от каких-то общих знакомых. «Не рой яму другому», – подумалось ему. А Сергей Пенкин поведал при очередной встрече в спортзале, что месяца за два до этих событий, другой таксист катал «Марго» по городу весь день. Когда попросил расплатиться, то пришедший в ярость бандит ножом проколол все четыре колеса у машины. Вот таким человеком оказался покойный…

Три товарища Марголина, которые находились с ним в день ночной драки, несколько раз приходили на тренировки Галкина и его друзей, видимо с целью опознания своих обидчиков, … да так никого и не узнали.