Серый пилигрим

– Сами-то не допёрли ещё? Олухи! Второй год ведь канцелярия листовки малюет с приметами. Ну?!

Стражники уставились на связанного, будто только сейчас увидели. Высокий рост, коричневая кожа и характерный разрез глаз выдавали в нём уроженца островов Тхай. По обычаям тхайцев, голова почти полностью обрита наголо, а длинные волосы на затылке собраны в хвост. Волосы – это видно даже в темноте – выкрашены в ярко-красный цвет, какого не бывает от природы. Шею пленника стягивает странный амулет в виде паука. Цепочка слишком короткая, так что вдавливается в кожу. Сам паук – крупный, с брюшком размером с серебряную монету в десять лир – кажется, и вовсе врос лапками в ямку между ключицами. Татуировки на теле по большей части состоят из тайских иероглифов, но на груди искусно выколота парящая птица.

– Может, это и совпадение. Но слишком много сходится. Много ли по материку шастает тхайцев из рода Буревестника? Это он, точно вам говорю! Рахт айн Каррейда … тьфу, как там…аэн Сейларанн. Ну, или, если короче…

– Коготь?! – разом выдохнули Эрин с Тонио…

2

Год 223-й от Разлома. Острова Тхай

– Коготь! Ещё раз! Блок! Прыжок нарра! Блок!.. Ар-рх, больно же! Я сказал – блок! Ты чем слушаешь, Рахт?!

– Ты раскрылся. Зачем мне блокировать, если можно напасть?

– В настоящем бою я бы так не раскрылся! Мы же просто тренируемся, разве нет? Защиту отрабатываем, между прочим! Которая у тебя хромает.

– Ничего у меня не хромает!

– Да ну? Проверим? Только учти – поддаваться не буду!

– Ха!

– Ну, тогда держись, братишка…

Деревянные мечи сухо стукнулись, скрестившись самыми кончиками. Бойцы – оба раскрасневшиеся, взъерошенные – на мгновение замерли, будто стараясь услышать биение сердца противника. Напряженные, сосредоточенные. Оба – совсем ещё мальчишки, едва ли отмерившие двадцать зим. Высокие, поджарые, бритоголовые. На обоих – просторные тренировочные санно из тонкой светлой ткани, прилипшие к спинам от пота. Сейчас юноши похожи друг на друга, как близнецы. Только у того, что чуть повыше и, видимо, чуть старше, глаза серые, как талый снег, а у второго – черны и блестящи, как полированные кусочки оникса.

– Хэй! – гортанно вскрикнул старший, вскидывая меч. Но напал первым черноглазый. Молча, но с таким исступлением, будто собирался закончить поединок одной-единственной атакой. Он обрушил на противника град ударов, каждый из которых, попади он в цель, грозил немалым уроном, хоть меч и был всего лишь деревяшкой.

Впрочем, сероглазого это нисколько не смутило. Он с легкостью парировал удары, плавными, скользящими шагами уходя с линии атаки. А когда черноглазый чуть сбавил темп, ответил молниеносным выпадом, самым концом меча звонко шлепнув противника пониже спины.

– Защита, Рахт! – усмехнулся он.

Черноглазый, лишь поморщившись от боли, снова бросился в атаку. Мечи, сталкиваясь, трещали, и удивительно было, как они не разлетаются в щепки. Улыбка быстро слетела с лица сероглазого, и он, теснимый яростными атаками соперника, вынужден был отступить на несколько шагов. Это ещё больше воодушевило черноглазого, и он ринулся вперед.

Ошибка. Одна из тех, что в реальном бою стоят жизни. Сероглазый развернул меч, будто бы собираясь ставить блок от наносимого сверху удара. Но, едва деревянные клинки соприкоснулись, плавно повел его к себе, одновременно разворачиваясь. Сила и ярость, которую младший вложил в удар, неотвратимо повлекла его вперед – он «провалился». Старший не преминул воспользоваться этим. Следующее его движение было мгновенным – разворот и наклонный удар по ноге, с обратной стороны колена. Черноглазый рухнул на спину, отчётливо лязгнув зубами. Тут же попытался подняться, но уперся в закруглённый конец меча, замерший на волоске от его груди – старший, как полагается, завершил поединок добивающим движением.

– Вот так-то, – улыбнулся сероглазый. Убрав оружие, протянул брату руку, – Давай помогу. Не сильно ушибся?

Младший кувыркнулся назад, пружинисто вскакивая на ноги. Деревянный меч полетел в сторону, глухо стукнулся о камень на краю площадки. Сам же боец, не оборачиваясь, зашагал прочь.

– Рахт! – окликнул его победитель. – Ну, брось! Чего ты?

Догнав брата, положил ему руку на плечо, пытаясь остановить.

– Сам виноват! Я же предупреждал – поддаваться не буду.

Черноглазый стряхнул руку с плеча и зашагал быстрее, буркнув сквозь зубы:

– Отцепись!

Старший, обогнал его, преградил дорогу.

– Слушай, хватит уже! У тебя сейчас дым из ушей повалит! Интересно, это айна угадала с именем, или ты сам стремишься ему соответствовать? Ведь и впрямь горяч, как огонь!

– Сказал же – отцепись! – Рахт остановился, набычился, исподлобья наблюдая за братом.

– За крабами-то идём? Если не наловим к вечеру – Артанг нам точно плетей всыплет. Этак по дюжине на брата…

– Вот и лови их сам!

– Эй-эй, попридержи язык! Или мне тебя ещё разок проучить?

Черноглазый насупился ещё больше, сгорбился, сжимая руки в кулаки. Старший примирительно поднял руки:

– Ладно, не злись. Драться мне уже надоело. А с крабами… Ты же знаешь – один я не наловлю, сколько нужно. Да и ты говорил, что место хорошее нашёл. Ну, так что, идём?

– Лови своих крабов сам, Райс! – упрямо повторил Рахт.

Сероглазый вздохнул.

– Ну, а ты куда собрался?

Младший промолчал и, обогнув брата, зашагал вперёд.

– Ты ведь на Язык, верно? – окликнул его тот. – Ну, ладно, пойдём. Я тоже хочу посмотреть.

Он догнал черноглазого, и дальше они шли вместе.

Через тренировочную площадку с утрамбованной до каменной твёрдости землёй. Мимо соломенных тренировочных чучел, стоек с деревянными мечами, шестами и подбитыми войлоком защитными фуфайками, которые нужно надевать на тренировку. Видел бы Артанг, что они опять дерутся без защиты – им бы не поздоровилось. Хотя наверняка он знает. Ну, или догадывается, но не будет подавать вида то тех пор, пока – или если – кто-нибудь из них не пострадает. Он им доверяет. Райс – лучший из молодых бойцов, гордость и надежда рода. Да и Рахт не сильно от него отстаёт, хотя и младше на три зимы. Они уже настоящие воины, и скоро Артанг перестанет быть их учителем. Просто потому, что их нечему будет учить.

По узкой дорожке, выложенной тщательно подогнанными друг к другу плоскими камнями. Между приземистыми постройками без окон, соединёнными между собой крытыми переходами. Жилища безликих. Сразу за ними – склады. Отдельный для провизии, для глиняной утвари, для одежды и тканей, для оружия. Между ними – тоже крытые переходы. Тёмное, затянутое облаками небо выглядывает из редких окошек открытых двориков, как вода в затянутом ряской пруду. Скаты крыш и навесов на нижней кромке плавно загибаются вверх, образуя водостоки, по которым дождевая вода устремляется в установленные во дворах бочки. Пресная вода на островах – слишком большая ценность, чтобы позволять ей просто уходить в землю.

Дошли до толстой каменной стены, заштукатуренной с обеих сторон глиной. Стена огораживает весь посёлок, оставляя для прохода двое ворот – восточные и южные. Проёмы ворот небольшие, почти круглой формы, закрываются тяжёлыми створками, сделанными из цельных бревен. Запираются они каждый вечер, и всё время у ворот и по периметру стены стоят на страже вооруженные воины. Порядок соблюдается неукоснительно, хотя при жизни братьев посёлок ни разу не подвергался нападению. Райс, входя под арку ворот, сдержанно кивнул стоящим на карауле воинам. Те кивнули в ответ, здороваясь с ним, как с равным.

По извилистой пыльной тропинке – мимо крохотных полей, для удержания влаги огороженных невысокими земляными валами. На полях бесформенными силуэтами маячат безликие – в серых балахонах, в широкополых соломенных шляпах, защищающих от дождя и солнца. В одинаковых масках из гибкой коры, плотно подогнанных к лицу. Рабы. Пленники, дезертиры, преступники, заложники, взятые из других кланов как гарантия мира. Те, кто лишился права даже на собственное лицо и собственное имя.

Под их ногами ровными рядами выстроились кустики бобов, которые они тщательно окучивают и заботливо охраняют от сорняков, грызунов и насекомых, а если позволяют запасы воды – и поливают. Каждый день, если только не заняты другой работой. Но в этом году, несмотря на все старания, бобы выглядят неважно – чахлые стебли так и клонятся к серой, как пепел, земле. Богатого урожая нынче, похоже, ждать не приходится.

По каменистому спуску – на укрытое жёлтым покрывалом песка побережье. Мимо старого деревянного пирса – снизу чёрного от воды и улепленного ракушками, а сверху – серовато-белого от морской соли. Доски настила уютно поскрипывают под ногами, отполированные сотнями рук поручни слегка пошатываются, подаются под нажимом, но еще достаточно надёжны.

Они постояли немного на пустом пирсе, глядя на лениво перекатывающиеся серые глыбы волн. Вдалеке, у самого горизонта, можно различить несколько узких треугольных парусов. Рыбацкие лодки. А чуть севернее едва заметным пятном темнеет Пайр – соседний остров. В такую погоду, если не знать, что он там – и вовсе не увидишь.

Потом они молча развернулись и прошли вдоль берега на север. У Головы нарра – вытянутой треугольной скалы, и впрямь напоминающей голову пресмыкающегося – повернули налево и снова зашагали вглубь острова. Сначала по крутому скалистому склону, потом ступили в тень деревьев, и под ногами мягко стелилась трава. Это лес Айхар, занимающий почти четверть острова, уходящий всё выше по склону, к священному Тхай-Наррахт – Пику Огнедышащего Ящера. Так далеко идти, конечно, нельзя – склоны Тай-Наррахт запретны. Но где-то там, у самого его подножия, в самом сердце острова, расположился храм Найр-Найр-Хош – храм Девяноста Девяти Мечей.

До него дня три пути, но владения рода Сейларанн – Буревестников – заканчиваются куда раньше. Северная граница проходит здесь, в лесу Айхар, вдоль глубокого ущелья, по дну которого течёт ручей, а на другую сторону перекинут навесной мост. Дорога, идущая через мост, теряется в лесу на другой стороне. Это владения рода Нарров – Ящеров. Там братья были всего однажды – недавно, во время очередного Праздника луны.

Если пойти от моста на запад, ещё дальше вглубь острова, и вскарабкаться по заросшему колючим кустарником склону наверх, то выйдешь как раз к Языку.