Шурупы

Он быстрым шагом приблизился к столу и остановился в двух шагах. Только сейчас Никишечкин поднял на него взгляд, несколько секунд молча смотрел в глаза, а потом узнал и улыбнулся.

– Позволите присоединиться, господин полковник? – весело спросил Виталий.

– Садись, капитан! – велел Никишечкин, обернулся к барной стойке, поднял руку и щелкнул пальцами.

Вообще-то в буфете Академии не было официантов, но уж к начальнику курса, хоть бы и параллельного, бармены бегали без возражений.

– Чай, кофе? – осведомился Никишечкин, подчеркнуто безлично обращаясь к бывшему подопечному.

Как раз подоспел бармен.

– Ситро и сосиску в тесте, – сказал бармену Виталий.

Тот понимающе кивнул и резво засеменил к стойке.

Виталий тем временем вынул пластиковое, предназначенное не для считывателей, а для живых людей удостоверение личности, раскрыл и показал полковнику.

– Капитан Можаев, интендантская служба генштаба, – отрекомендовался он, не пытаясь скрывать широченную улыбку.

– Понимаю-понимаю, – закивал Никишечкин. – За моими выпускниками? Пришел, значит, срок?

– Так точно, – подтвердил Виталий. – Пришел.

– А ты все капитанишь? – Никишечкин, приподняв одну бровь и выпрямившись, взглянул на погоны Виталия.

– Традиция, – усмехнулся тот.

– Как же, как же, помню, тебя тоже капитан забирал. И был постарше, чем ты сейчас. Ну, как служится?

– Нормально. Вздохнуть некогда. Сюда, честное слово, как в отпуск прилетел.

– Верю, – Никишечкин снова закивал. – Жаль, о подробностях ты не расскажешь, ну да ладно. Доволен хоть?

– Вполне! – выдохнул Виталий и был в этом максимально искренен.

– А как на форму шурупскую серчал, фу-ты ну-ты! – проворчал Никишечкин с доброй ехидцей.

– Молодой был, глупый, восторженный, – Виталий не мог перестать улыбаться, потому что настроение было прекрасное, и встрече с воспитателем он был действительно рад. – Вы тогда сказали, служба всякая нужна. Так и оказалось.

– Вот видишь, – полковник отпил кофе и едва заметно поморщился. – А барышню свою отыскал? Она весь выпускной в углу прорыдала, до сих пор помню, как было жалко и тебя, и ее.

Виталий с гордостью продемонстрировал обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки.

– Двое пацанов, близнецы. На Лорее.

– Ну молодец, что могу еще сказать? Рад за тебя… Можаев. Правда рад.

– Спасибо, Сергей Иваныч. За все. Я только недавно начал понимать, какими мы были балбесами и как много вы и остальные преподаватели для нас делали.

– Взрослеешь. Так и должно быть, – ответил Никишечкин ровно, но Виталий чувствовал, что он одновременно и тронут, и горд, и доволен. Ну а кто не будет горд и доволен, глядя на удачные результаты шестилетнего постоянного труда, тяжелого и тонкого, да еще учитывая, что эти результаты одушевлены, разумны и постепенно мужают? Виталий начал это понимать только после возни со стремительно растущими сыновьями, увы, возни редкой, но всегда такой желанной. Никишечкин отличался от него только количеством и возрастом детей, а чем дети старше и чем их больше, тем головной боли только прибавляется. В геометрической, чтоб ее, прогрессии.