– Только там никто не живет, – сказал Никита.
– Вообще никто? – удивился я.
– Да. Заброшенная деревня. А что?
Да ничего. Просто странно это всё. Сначала Вероника Лапто умерла. Потом покойница стала писать письма новой обитательнице своего бывшего дома. А сама тем временем обретается в деревне, в которой уже никто не живет.
Мы ехали по проселочной дороге, забираясь, как мне казалось, всё глубже в лес. Дорога петляла по поднимающемуся всё выше склону холма, и когда мы выехали на его вершину, лес расступился, открывая нам унылый вид разорённой деревни. Здесь не было ни одного целого дома, а многие и вовсе были сожжены, и на месте пожарищ надгробными памятниками умершей жизни высились обожжённые огнём печи. Судя по тому, как бурно разрослись сорняки, люди здесь не жили давно. Может, они ушли отсюда пять лет назад, а может – двадцать пять, причем последний вариант представлялся мне более правдоподобным. Здесь даже деревянные телеграфные столбы сгнили и сломались – ни одного целого я не увидел на бывшей деревенской улице.