Шоумен. Министерство мокрых дел

– Жихарев?

– Да, Костя. Он понимает, что у моего супруга тут же возникнут всякие вопросы …

– А ваш супруг знал об этом? О Жихареве? О ваших отношениях?

– О Косте он знал, конечно. Всё-таки мы вместе учились. Но о наших отношениях …

Замялась. Было видно, как ей неловко.

– Не думаю. Вряд ли. Я старалась не давать повода. И поэтому ваша история с колье … Неправдоподобно.

– Но ведь Жихарев возил вас в ювелирный салон? Совсем недавно.

– Д-да.

Ольга опешила от такой осведомлённости собеседника.

– Наверное, хотел вам что-либо купить?

– Да об этом и речи не могло быть!

– Почему?

– Потому что Антон сразу же спросил бы …

– Антон – это кто?

– Мой муж.

– Хорошо. Но зачем же Жихарев вас в таком случае возил в салон?

– Не знаю. Но купить что-либо для меня я ему не позволила бы.

– А он предлагал?

– Нет.

Нет. Он не предлагал ей драгоценности в подарок. И в принципе не мог подарить ничего дорогого. Потому что у Ольги был законный муж, которому совсем небезразлично, откуда у его супруги появляются не самые дешёвые подарки. И с колье с этим, следовательно, что-то не то.

– Скажите, Жихарев когда-нибудь приходил сюда с вами?

– В банк? Мы приезжали пару раз.

– И он проходил вместе с вами в сейфохранилище?

– Нет, что вы! Кто бы его пропустил? Он не был клиентом банка.

Ольга отвечала, а в её взгляде нарастала тревога.

– Он расспрашивал вас о сейфохранилище?

– Нет.

– Может быть, задавал вопросы о системе охраны. Просил нарисовать расположение внутренних помещений банка.

– Нет.

У Ольги побагровело лицо, но она ещё держалась.

– Он спрашивал вас о распорядке работы сейфохранилища? О том, что за люди являются клиентами банка?

И тут её прорвало:

– Чего вы от него хотите?! Что он вам сделал?! Вы же его совсем не знаете!

Она разрыдалась и даже сквозь рыдания продолжала выкрикивать:

– Он не бандит какой-нибудь! И он не мог сделать ничего плохого! Вы это понимаете?! Я люблю его! Люблю! Где он?! Что вы с ним сделали?!

Те двое, что её допрашивали, переглянулись.

– Я бы хотел уйти, – сказал я.

Качнули отрицательно головами – одновременно.

– Вы не можете уйти, – веско возразил тот, что в джинсовом костюме. – Поедете с нами. Мы задерживаем вас до выяснения всех обстоятельств дела.

* * *

До самого вечера меня допрашивали, уже под протокол, в здании прокуратуры. Допрашивал молодой, моложе меня, парень вполне баскетбольного роста. Он представился следователем прокуратуры Семёновым. Был вежлив и совсем не агрессивен, но всё же напорист, и за видимой гладкостью его слов и задаваемых вопросов чувствовалась хорошая школа. Разговор вертелся вокруг нескольких персонажей: Жихарев, Ольга, человек, присланный в банк Жихаревым, потом снова Жихарев, потом я, потом Светлана ("А она всегда опаздывает на съёмки? Бывает, да? Ага, понятно". И её подозревали в чём-то, получается) Я рассказал всё, что знал. В какой-то момент обнаружил, что факты излагаю так, чтобы хоть в какой-то мере обелить Жихарева. Не верилось мне в правдивость следственной версии.

В здании прокуратуры было шумно. Я слышал голоса за дверью кабинета и торопливые шаги снующих по коридору людей. Всё пришло в движение, и я связывал это со случившейся в банке трагедией. Убийство семи человек одновременно – подобное даже для неспокойной Москвы было чересчур.

Сюда же, в прокуратуру, как вскоре выяснилось, начали прибывать клиенты попавшего в переделку банка. Одна агрессивно настроенная дама ворвалась и в наш кабинет, требуя составить опись её похищенных налётчиками драгоценностей. Кроме списка, она принесла пачку фотографий, где была запечатлена в обрамлении своих сокровищ. Следователь был прав, сказав ещё там, в банке, что стоимость похищенного будет немаленькой. Одни лишь массивные серьги этой дамы, которые я увидел на фотографии, должны стоить не меньше, чем средних размеров автомобиль.

Семёнову стоило немалых усилий выпроводить женщину из кабинета. Потерпевших, как оказалось, выслушивали в кабинете номер восемь. Колесо следствия завертелось. Я представил, как, заскрипев, завращались шестерни огромного механизма.

Поздним вечером, уже после одиннадцати, меня отпустили. Я вышел из здания прокуратуры и обнаружил, что жизнь продолжается. Перемигивались на небе звёзды. Летний ветерок принёс наконец-то прохладу в засыпающий город. Проносились по улице машины. В доме напротив светились окна. Прошла мимо влюблённая парочка. Мир жил так, словно сегодня и не случилось того, чему я был свидетелем. Это открытие меня шокировало. Последние восемь часов своей жизни я прожил в совершенно ином измерении.