Шоумен. Король и Спящий убийца

Едва ли не большая часть присутствующих с готовностью продемонстрировала телефоны.

– Надо связаться с редакциями газет, – сказал я, старательно разделяя слова, чтобы было доходчиво. – Чем больше людей будет знать о нас, тем меньше вероятность штурма.

Штурм – это кровь, все понимали.

– Не сметь! – процедил Алекперов.

– А чего вы хотите? – огрызнулся я. – Чтобы сюда прибыл спецназ и приступил к штурму? С этими-то они справятся, – я кивнул в сторону парней. – А что будет при этом с нами?

– Пусть звонят! – поддакнул парень с пистолетом, оценив преимущества моего плана. Он тоже боялся штурма.

Все присутствующие держались достойно, и лишь по голосам, когда установилась связь с редакциями, можно было уловить, какое напряжение все испытывают.

– Теперь сюда надо вызвать милиционера, – сказал я, всё больше беря на себя инициативу. – Для переговоров. Мы должны убедить его не препятствовать этим ребятам уйти.

– Они бандиты! – не сдержался Алекперов.

– Мы никого пальцем не тронули! – обиделся тот, что с пистолетом.

– А стрельба? – подсказал Алекперов.

– Подумаешь, стрельба! – хмыкнул парень.

Ему, наверное, доводилось стрелять не так уж редко – по поводу и без повода.

– Мы должны позвать милиционера! – упрямо повторил я.

Один из парней тем временем взял в руки стул и швырнул его в широкое, в полстены, окно. Стекло не разбилось, лишь косая трещина пробежала из угла в угол.

И опять охранники Алекперова напряглись.

– Пусть уходят! – еле слышно прошипел я.

Никто, по-моему, и не возражал. Все желали одного – чтобы этот кошмар как можно быстрее закончился.

С третьей или четвёртой попытки парень справился со стеклом, оно рухнуло, рассыпавшись на крупные осколки, и путь к отступлению был открыт, но теперь тот, который был с пистолетом, заупрямился.

– Нам нельзя отсюда уходить! – сказал он своему приятелю.

Не самого храброго десятка оказался.

– Здесь всего один милиционер! – зло сказал я ему, всё больше распаляясь. – Да и тот за дверью. А вот когда сюда прибудет спецназ…

При упоминании о спецназе парень заметно изменился в лице. Напарник теребил его, призывая к бегству.

– Спокойно! – прошептал я, обращаясь к алекперовским телохранителям. – Ваше дело сторона.

Хотел сказать, что поскольку их клиенту непосредственно ничто не угрожает, то и суетиться им нет никакого смысла, но они это уже поняли и без моих слов.

Зловещая парочка наконец удалилась. Никто не пытался их задержать, и даже когда они скрылись из виду, все остались сидеть на своих местах. Это был шок.

– Простите, что мы втянули вас в эту историю, – сказал я.

Сидевший рядом со мной Алекперов был бледен как полотно. Я жестом подозвал одного из видеооператоров.

– Проклятое время, – сказал я. – Интересное время. Удивительное время. Всё сплелось, и уже не понять, где правда, где вымысел.

Я извлёк кассету из видеокамеры и показал её присутствующим.

– Такой мы нашу жизнь и будем показывать в программах – без прикрас. Так хотел покойный Самсонов. Так хотим мы.

Они дозревали медленно, очень медленно. Я предполагал, что всё произойдёт значительно быстрее, но слишком сильным, вероятно, было пережитое потрясение.

– Мы собрались здесь, чтобы посмотреть пилотный выпуск возобновляемой программы «Вот так история!» – Я взмахнул только что отснятой видеокассетой. – Будем смотреть?

Вот сейчас они всё поняли. Тишина в зале стояла гробовая. Алекперов, казалось, побледнел ещё больше.

– Ну, хорошо, – сказал я. – Тогда сразу перейдём к неофициальной части.

– Идиот, – пробормотал обретший дар речи Алекперов. – Тебя же теперь затаскают по судам.

– Посмотрим, – пожал я плечами и смахнул со лба некстати выступившие капли пота.

Это запоздало дало знать о себе напряжение.

6

Счастливым образом всё обошлось. Вечером того же дня отснятый в пансионате материал был показан по алекперовскому телеканалу. Конкурирующие каналы довольствовались сюжетами в выпусках вечерних новостей. А на следующий день о случившемся в загородном пансионате написали едва ли не все газеты. Те, кто участвовал в нашем мероприятии, оказались в центре внимания. Кажется, эти люди даже почувствовали себя героями. Это нас и спасло. Если ты действительно герой да ещё получаешь удовольствие, рассказывая родным и знакомым о своём участии в этой нашумевшей акции, то ты, конечно, не помчишься в милицию с заявлением о том, что твою жизнь подвергали опасности хулиганы от телевидения.

Единственным человеком, выразившим своё, мягко говоря, неудовольствие, был Алекперов. Он пригласил нас – меня и Светлану – в свой кабинет и устроил нам форменную выволочку. Мы узнали о себе следующее: мы безответственные и социально опасные типы, и если позволяем себе то, что позволили накануне, нас на пушечный выстрел нельзя подпускать к телевидению, потому что здесь, на телевидении, безответственности не прощают. Ещё мы узнали, что нам жутко повезло, и что если бы хоть один человек из присутствующих вздумал обратиться с заявлением куда надо, нам не удалось бы отвертеться ни за какие коврижки.

Алекперов не кричал и не размахивал руками. Он говорил негромко, стараясь не смотреть на нас, а мы держались тихо и неприметно, как мыши, потому что мы оба – ну, уж я-то точно – чувствовали себя несколько не в своей тарелке. Не потому, что сделали то, что сделали, а потому, что непроизвольно подставили Алекперова. Его каналу эта акция конечно же пошла на пользу, но ему самому набранные очки дались слишком дорогой ценой. Случившееся накануне было для него, несомненно, немалым потрясением.

Закончив говорить, Алекперов сфокусировал, наконец, свой взгляд на мне. Именно меня он считал источником всех бед и от меня ждал объяснений.

– Во-первых, я прошу извинить меня за причинённое лично вам беспокойство, – сказал я со всей кротостью, на которую только был способен. – А во-вторых, должен признаться, что нисколько не раскаиваюсь в содеянном.

Я видел, какими глазами посмотрела на меня Светлана. Я с тобой полностью согласна, дружище, говорил её взгляд, но всё же поосторожнее на поворотах.

– Всё прошло превосходно, – проявил я упрямство. – Нам нужно было громкое начало, и мы его добились. Прошёл целый год, нас стали подзабывать. А теперь вот вспомнили – все одновременно.

– Ну, хорошо, – примирительно сказал Алекперов. – Сам ход безупречно выверен, хотя с моральной точки зрения …

– А что такое здесь говорится о морали? – хмыкнул я.

– Вы поставили ничего не подозревающих людей в такие обстоятельства …

– А мы всех ставили в такие обстоятельства, – мстительно сказал я. – И все наши герои до поры до времени не подозревали о подоплёке происходящего. Вся наша программа построена именно на этом. При Самсонове тоже так было, и у вас почему-то это не вызывало протеста.