Вехи моей жизни

На завершающем этапе строительства «камышитовой школы» определенный вклад внес и я. Летом после работы на пришкольном участке помогал строителям, делал решетки из дранки под штукатурку. За прилежную работу меня премировали поездкой в г. Называевск, был участником выставки овощей, выращенных на пришкольных участках школ района. Мне представляется, камышитовая постройка была введена в эксплуатацию 1962 году, что позволило проведение занятий в одну смену. В 1972 году возведено новое здание Драгунской восьмилетней школы из кирпича и железобетонных блоков.

И еще кое-что из моей школьной жизни. Учился я неплохо. За все годы обучения не получил ни одной двойки. Тройки, были, но их можно пересчитать на пальцах одной руки. Включая ответы на уроках, контрольные работы или домашние задания. Восьмилетку окончил с хорошими и отличными оценками. Мало того. Я не докучал своим слабоумием учителям. Они довольно часто после проверки моего домашнего задания на промокательной бумаге или прямо в тетради писали мне слова благодарности. Некоторые мои сочинения читались перед классом. Это мне не только льстило, но и давало определенный толчок для дальнейшего самосовершенствования. С первого класса до последнего, десятого, я как правило, делил первое или второе место по уровню знаний или эрудиции. Независимо от предметов.

В сфере общественных дисциплин, включая историю и обществоведение, равных мне не было. Возможно, я от природы получил любовь к истории, не исключено и другое. В школьные годы я довольно много читал журналов и газет, которые были в Драгунской сельской библиотеке. Я также от корочки до корочки читал газеты и журналы, которые выписывали родители. Самообразование, усидчивость и настойчивость, как мне представляется, позволили мне в будущем неплохо освоить труды классиков марксизма-ленинизма. И на этой базе сформировать свое собственное мировоззрение. Свое красноречие я совершенствовал во время проведения политических информаций в классе и других общественно-политических мероприятий.

Не портил я нервную систему учителям и своим поведением. Хотя были и исключения. В начальных классах пару раз стоял в углу за нарушения. Подсказывал однокласснику во время его ответа на вопрос учительницы. Не забывал я дорогу и в кабинет директора школы. Самый большой начальник довольно часто журил своего подопечного за его активное участие в играх в «сабли», которые проводились на развалинах конюшни, расположенной неподалеку от школы. Они, как правило, проводились во время большой перемены, нередко и после окончания занятий. Часть ребят от 4 до 8 класса сразу же бежала к складу «оружия», где хранились деревянные сабли и мечи. Склад представлял собою небольшую яму, которая маскировалась. Редко какой день сражений обходился без драки или телесных повреждений. Порою удар деревянной палкой приходился по руке, туловищу, а то и по голове. Все приходилось терпеть. Случалось и похуже, если кому-то подбивали глаз или появлялись кровоподтеки на руках. «Меченых», как правило, ждали неприятности. Правда, в том случае, ежели «ранения» невозможно было скрыть. Их вызывали на «ковер» к директору, выводили на всевозможные линейки, критиковали на собраниях. Кое-кого приструнивали и через стенгазету, но ребят, как правило, это не пугало. Страшнее всего были родительские меры наказания. Мало кто из родителей читал своим чадам проповеди, большинство воспитывало их при помощи ремня. Но и это действовало не всегда. Буквально через пару дней пострадавший опять носился по развалинам конюшни, не думая о последствиях. Вскоре директор школы об отрицательном влиянии заброшенного строения на учеников известил управляющего фермой. Через пару дней полусгнившие стены конюшни были разобраны и распилены на дрова. Сабельные «бои» тут же прекратились.

Несколько слов о материально-технической базе обучения. О каких-либо полноценных экспонатах или приспособлениях для проведения занятий, в первую очередь, естественных дисциплин говорить не приходится. Не хватало пособий даже для изучения грамматики русского языка. Наглядные пособия изготовляли учителя или ученики. В числе оных был и я. Уроки труда и физкультуры проводились в небольшой деревянной постройке, расположенной неподалеку от школы. Спортивные снаряды в большинстве своем делали старшеклассники под руководством учителя по трудовому обучению или учителя физкультуры. Для козла или коня использовали обычно березу. Распиливали ее на части, затем оббивали старыми одеялами или войлоком. Для поднятия тяжестей использовали «блины», металлические подвески от комбайнов. В школе-восьмилетке наполняемость классов была приличной, в среднем 18–20 человек.

Через призму десятилетий своей жизни все больше и больше убеждаешься в том, что советская система обучения, несмотря на определенные недостатки, включая школу, училище или институт, была одной из лучших в мире. Конечно, в основе этого стояла подготовка преподавательского состава и его ответственность за порученное дело. Это я постоянно чувствовал и в стенах школы, которая находилась на приличном расстоянии от г. Омска, областного центра. Мои наставники отличались высокой требовательностью к своим подопечным. И не только этим. Они чувствовали и видели наши недостатки, пробелы в знаниях и по собственной инициативе помогали нам. Исключений не было. Мы по-детски радовались, когда в сильные морозы во время ходьбы от дома до школы красящая жидкость (чернила) для писания замерзала. Мы получали, как нам казалось, реальную возможность для «перекура». Однако это не всегда получалось. Учителя ставили небольшие сосуды возле печи или накрывали их небольшим одеялом. В крайнем случае, проводили дополнительные занятия…

Расширяли наш детский кругозор и всевозможные кружки. Я до сих пор четко представляю образ учительницы русского языка Нины Алексеевны Сорокиной. Во внеучебное время она вела литературный кружок. В моей памяти осталось не только содержание книги «Сержант милиции» но и тот детский азарт, с которым мы обсуждали поведение тех или иных литературных персонажей.

Труд учителя, особенно в сельской глубинке, тяжелый вдвойне. Старший по возрасту не только учил нас как правильно писать или считать, но и уму-разуму. Он являлся также наставником и образцом для подражания и для наших родителей, для всех жителей села. Многие из них остались в моей памяти навсегда. И не только за проведенные уроки, а за образ жизни, поведение и т. п. Быть образцом для всех и каждого в глухой сибирской деревне – это настоящий подвиг. Тяжелые жизненные условия их давили, как и нас, каждый час, каждый день, каждый год.

Я до сих пор с теплотой вспоминаю моих первых учителей, которые мне, как и моим сверстникам, передавали не только знания, но и отдавали свою душу. Среди них – Таисия Петровна Пересунько, Клавдия Ерофеевна Сазоненко, Галина Михайловна Рыжакина, Нина Алексеевна Сорокина, Софья Ильинична Токман, Иван Бальтазарович Гохнадель, Валентина Ивановна Винтенко, Людмила Ивановна Будникова и другие.

С теплыми воспоминаниями я живу и о моих соучениках, выпускниках восьмилетней школы моей родной деревни. Несмотря на трудности сельской жизни, мы с большим оптимизмом смотрели в будущее. Среди них были: Касаткин Александр, Киселева Надежда, Коза Владимир, Колесниченко Татьяна, Кузьмин Александр, Кузьмина Антонида, Кузьмина Лидия, Кулешов Михаил, Лескова Галина, Лесков Николай, Лихов Виктор, Марий Владимир, Марий Полина, Морозова Нина, Парфенов Михаил, Прудников Владимир, Сериков Михаил, Худорожко Александра, Худорожко Михаил.

Несколько слов о досуге сельской школьной молодежи. В последнее время кое-кто из перевертышей и приспособленцев опошляет советское прошлое, «вскрывает недостатки». Скажу без обиняков. Все это ложь и клевета. Свободное время для нас было не только временем для отдыха, но и очередной возможностью для всестороннего развития. Учителя школы организовывали поездки в областной центр г. Омск, в г. Называевск. В мае 1965 года в районном центре, на улице Кирова, открылся двухэтажный кирпичный кинотеатр «Мир» со зрительным залом на 500 мест. Многие из учеников школы посетив его, делились своими впечатлениями о фильмах, о самом зрелищном помещении. В связи с этим мне воспоминается 1965 год, когда я стал почти заправским киномехаником. Мне и моему другу, как лучшим ученикам школы, предложили заниматься в кружке юных киномехаников, который был организован при сельском клубе. Кружок вела молодая девушка. Крутить или гнать кино мне с самого начала очень понравилось. Я быстро вник во все «тайны» кинопроектора «Украина», чем вызвал доверие у руководительницы. Вскоре во время демонстрации фильмов для детей я оставался за главного «киношника». Однако это не означало, что за мною не было контроля. Наставница сидела в кинозале и то и дело бросала взгляд в небольшое смотровое окно, которое было в стене. Из другого исходил луч кинопроектора. К сожалению, не обходилось и без чрезвычайных происшествий. Они, как правило, происходили не по моей вине. Причиной этому была кинопленка. Она постоянно рвалась из-за плохого качества или из-за недобросовестного отношения к своему делу части киномехаников. Один и тот же фильм «крутился» по району довольно долго. Нередки были порывы кинопленки во время демонстрации или ее про мотки. Публика, как только исчезало изображение, тут же кричала или свистела. После окончания фильма я выходил из небольшой кинобудки. Лицо мое было красное, как у рака. Несмотря на это, я был гордый, осознавал то, что делал большое дело для моих юных земляков.

В годы моего детства и отрочества страна под названием СССР была как единое целое. Жили едиными интересами и мои односельчане, будь то взрослые или дети. Школьники выступали с концертами перед животноводами, жителями деревни. Мы также оказывали помощь инвалидам, старикам и т. п. Довольно часто на сцене сельского клуба осуществлялись всевозможные постановки, концерты. В них участвовали не только взрослые, но и школьники. «Забегали» к нам и артисты из районного или областного центра, нередко были гости из Москвы и других городов Советского Союза. Приезжали лекторы, преподаватели вузов. Много мероприятий проводилось и местными властями, на уровне совхоза или района. Для меня наиболее запоминающим было проведение дней молодежи, встречи с передовиками сельского хозяйства. На одном из концертов я впервые услышал имя Леонида Ивановича Шарохи, солиста Омского государственного русского народного хора…

Жители небольшой сибирской деревни были составной частью великой страны, радовались за ее успехи, болели за нее. Свидетельством этому полет Юрия Гагарина. На дворе была ранняя весна. Снег уже практически растаял. Известие о полете в космос первого в мире человека я узнал из небольшого радиоприемника («тарелки») в доме немецкой семьи Кейт. Я сразу же кинулся домой. Едва передохнув, сообщил новость родителям. Вечером почти вся деревня вышла на улицу. Сразу же появились великие астрономы, которые пальцем показывали на небо, утверждая при этом, что в мигающем объекте сидит Гагарин. Сейчас все это воспринимается с улыбкой. Мы, подростки информацию взрослых принимали за сущую правду. И не только мы… Мои односельчане также тяжело пережили смерть своего кумира. Полковник Гагарин погиб 27 марта 1968 года при тренировочном полете на реактивном самолете вблизи деревни Новоселово Киржачского района Владимирской области. Несколько позже я побывал на месте трагедии.

В Драгунке имелись неплохие возможности и для физического развития. Неподалеку от сельского клуба была волейбольная площадка, на которой резвилась не только молодежь, но и люди пожилого возраста. По собственной инициативе мы организовывали соревнования по волейболу или футболу среди близ лежавших деревень. Наиболее запоминающей для меня стала встреча между молодежью деревень Драгунка и Ростовка. Волейболистов, в числе которых был и я, сопровождали два десятка болельщиков, как говорится в наро- де, с мала до велика. В волейбол я играл неплохо. Соответствовал «стандарту» того времени. Левша без всяких проблем мог «резать», бить крученый, позорный. Каждый из нас в тот день «отмерил» 20 километров, шли пешком туда и обратно. О нашей победе шли разговоры довольно долго, что поднимало жизненный тонус не только «чемпионов», но и всех односельчан. Несмотря на сложности сельской жизни, мое детство, как и для моих сверстников, во многом было интересным. Внешкольное время детей во многом зависело от времени года и возраста его участников. Конец весны – начало лета, когда все кругом расцветало, было специфическим апогеем для игр, чем была богата сибирская деревня. Кто-то играл в чижика или гонял мяч на школьном дворе или перед своим домом. Едва первые лучи солнца «выжигали» небольшие площадки – проталины среди снежного покрова, мальчишки тут же начинали играть в лапту. В наиболее теплые дни в этой игре принимали участие взрослые, которые наравне с нами бегали и кричали во все горло. Порою их неуклюжие и слегка замедленные действия вызывали смех у небольшой толпы зевак, состоявшей в основном из очень «зеленой» малышни и престарелых бабок.

Наиболее же популярной среди подростков была игра в «войну». Войны проводились в близлежащем лесу или в кустарниках. Длились они, как правило, с обеда до позднего вечера. По воскресеньям. Воевать хотели практически все, кто имел возможность держать в руках современное «оружие» – деревянный пистолет или автомат. Ружье особым спросом у «бойцов» не пользовалось. Все участники условно делились на «красных» и «белых». Были и командиры. Авторитетными среди них были Иван Винтенко, который очень искусно делал стрелковое оружие из березовых досок, и Илья Кузьмин. Они были на два года старше меня. «Начальники» для выбора цвета войск кидали монеты или выкидывали пальцы. Кто угадывал желание, тот и выбирал цвет. Победитель, как правило, становился командиром красных. Если здесь была хоть какая-то справедливость, то при отборе рядового состава этот принцип практически отсутствовал. Командиры сами выбирали себе красногвардейцев или белогвардейцев. Критерием этому служили деловые качества: умение вовремя разглядеть своего «врага», и умение его «обезвредить», умение хорошо маскироваться. Были и субъективные моменты при наборе в команды. Командир порою брал к себе тех ребят, с которыми учился в одном классе или жил по соседству.

Игра, как правило, заканчивалась обсуждением итогов победы или поражения. Если в стане победителей царила дружеская атмосфера, то у проигравших было все наоборот. Командир устраивал настоящий разнос тем, кто был «убит». Кое-кому приходилось получать оплеуху, особенно тогда, когда начальник в ходе «боев» оставался жив. Ежели он погибал, то разборки были куда спокойнее. По понятным причинам – чего рот открывать, если ты сам «убит». Подобные игры в прямом смысле роднили нас, независимо от национальности, вероисповедания или социального положения.

Определенную роль в единении детей и подростков играли и общественно-политические объединения: октябрятские звездочки, пионерские и комсомольские организации. Разве можно забыть костры, которые мы жгли всей школьной молодежью, включая и часть жителей села, в день рождения пионерской организации?! Я всегда был среди «поджигателей». Право поднести огонь к сухому валежнику предоставлялось лучшим ученикам школы. Как сейчас помню свое вступление в ленинский комсомол. Из нашего класса, да и по всей стране, в эту организацию вступали только отличники и хорошисты учебы. Вступать или не вступать – вопрос для большинства не стоял. Хотя были и исключения. Родители верующих запрещали своим детям вступать в комсомол, таких были единицы. Для большинства моих сверстников, возраста 14–15 лет – это был период возмужания, взросления и дальнейшего понимания реальной жизни. У нас формировались основополагающие убеждения и представление о самом себе, вместе они порождали общий взгляд на сущность человека и то, как устроен этот мир.

Ни у кого из нас не было карьерных устремлений, никто не «планировал» для себя теплое место под солнцем коммунизма. Да и предпосылок для этого не было. Конечно, каждый мечтал стать космонавтом, офицером, инженером и т. п. И все это увязывалось только с честным трудом, талантом человека и не более. Все прекрасно понимали, что можно успешно трудиться на селе или в городе. Никто не тыкал пальцем на родителей, что они были животноводами или трактористами, учителями или поварами. Главное для них – честный труд, для нас – хорошая учеба. Для юношей и девушек того времени, понятий о социальных кастах не существовало. В крайнем случае, в силу определенных причин мы не знали об этом или еще недопонимали. В комсомольской работе практически отсутствовал бюрократизм, парадная шумиха. Думается, подобного мнения о прошлом, придерживаются и многие мои сверстники.

Особенно насыщенным было наше свободное время во время школьных каникул. Кое-кто уезжал к родственникам в город, однако таковых было очень мало. Большинство же оставалось в деревне. Мальчики и девочки довольно часто «кучковались» и проводили время по своему плану. Ходили купаться в котлован и загорали на «пляже», который представлял собой небольшую полянку или часть земляной насыпи. Нередко и рыбачили. Удочек, как таковых, у нас не было. Они были лишь у пары заядлых рыбаков, которые «сопливых» к своим снастям даже на пушечный выстрел не допускали. Однако мы в отчаяние не впадали. Брали у рыболовов старенькие сети и шли к близ лежавшему озеру «Драгунское». Затем садились в старенькую лодку и через некоторое время ставили сети. К вечеру их снимали. Улов был, как правило, небольшой, но на компашку из трех-четырех человек ухи хватало. Иногда кое-что приносили и родителям. Мы каждый день и ночь жили среди природы и этому очень радовались. Мы были ее частью. Деревня, как небольшой островок земли, был для нас зеленым аквариумом. Конечно, в то время никто из жителей села не знал, что неподалеку есть Семипалатинский полигон, где испытывали ядерное оружие…

Лето давало прекрасную возможность по-настоящему изучить свой родной край, его достопримечательности. Таковых, откровенно говоря, в Драгунке было очень мало. Основными экспонатами для детей была кузница и так называемый «гараж», где находилась сельскохозяйственная техника. До классического гаража стоянка тракторов и других самоходных и несамоходных машин явно не дотягивала. Все и вся стояло под открытым небом, притом в любое время года. Я до сих пор помню небольшой колесный трактор «Фордзон-Путиловец», которым управлял Антон Корсуков. Позже появились тракторы «ДТ-54». Среди зерноуборочных комбайнов сначала был «Сталинец –1», его тянул гусеничный трактор. Позже появился самоходный комбайн «СК-3». Это был первый советский комбайн, оборудованный гидравлическим усилением руля. Машина производилась с 1958 по 1964 год. Основным предприятием советского комбайностроения был завод «Ростсельмаш», а также Таганрогский завод.

Не оставалась без внимания односельчан, особенно детей, и «диковинная» техника. Это была легковая машина или какой-либо грузовик, который мы доселе не видели. В связи с этим воспоминается случай с мотоциклом «Киевлянин». Появление его в Слободке, так называлась одна из улиц, для жителей глухой деревни было полнейшей неожиданностью. Открытая транспортная машина с двумя колесами остановилась напротив одного из домов. Пожилого мужчину мучила жажда, стояла сильная жара. Удовлетворив свою потребность, он намеревался ехать дальше. Не получилось. Мотоцикл темно-зеленого цвета не заводился. Тут же к нему подошла ватага деревенских ребятишек и с большим интересом стали его рассматривать. Среди зевак был и я. Мне запомнился багажник, который был установлен на щитке заднего колеса и два инструментальных ящика. Не упустил я возможность прочесть слово «Киевлянин», оно было написано на топливном баке. Неоднократные попытки чужака «оживить» машину проваливались с треском. Докучали ему и пацаны, каждый из них стремился надавить пневматический сигнал (клаксон), расположенный на руле. В итоге водитель сдался и попросил помощи у зевак. Они с огромным желанием толкали «железного коня» и его наездника то по пыльной дороге, то по задам, пока двигатель не заурчал. Радости подростков не было предела. Едва мотоциклист скрылся из виду, начались бурные дискуссии по увиденному чуду техники.

В 1965 году мой отец купил мотоцикл «ИЖ-49». Через некоторое время мне было разрешено им управлять. Я был в восторге от этой машины. В ней мне нравилось буквально все. Особенно ее надежность и проходимость, что немаловажное для сибирского бездорожья. Нравился и внешний вид, особенно переднее и заднее сиденья. Они были из черной толстой резины и на пружинах. Я очень быстро освоил технику, нередко занимался циркачеством. Умудрялся ездить по проселочной дороге без руля, управлял мотоциклом за счет своего тела. Спидометр нередко зашкаливал за 60 километров в час.

Общеизвестно, что жизнь крестьян сопряжена с тяжелым физическим трудом. Я, как и миллионы людей моего поколения, не понаслышке это знал. Мы каждый день и каждый час убеждались в этом на собственной шкуре. Скорее всего, только сейчас, как никогда раньше, понимаешь необходимость этого труда. Одновременно осознаешь и то, что за все прошедшие годы наши вожди практически ничего не сделали для улучшения жизни крестьян и их детей. В то время мы по-иному воспринимали действительность. Мы считали первейшим долгом и обязанностью помогать родителям по хозяйству, заготавливали дрова, косили сено и т. д и т. п. Никто из нас не ныл и тогда, когда помогали совхозу. Расчищали лопатами крыши животноводческих помещений от снега, убирали картофель, кормовую свеклу. Ничего зазорного мы не видели и в том, что после школы разгружали плицами (особый железный черпак с рукояткой и с ручкой в виде душки) или деревянными лопатами грузовики с новым урожаем зерна. Наоборот, мы радовались, что становились взрослыми и вносили свой вклад в развитие деревни.

Радовался и я, когда в школьные каникулы помогал родителям по хозяйству или по работе. Без домашней живности прожить было невозможно, как и без денег. Продукты питания были свои, из личного подворья, но денег, как правило, не хватало. Зарплаты работников сельского хозяйства в то время были мизерными, как и мизерным было пособие на пятого ребенка – 4 рубля 50 копеек. Скорее всего, только по этой причине в нашей семье какие-либо торжества или юбилеи проходили очень скромно. В день рождения, как правило, каждый из братьев получал коробочку конфет («подушечки»). Она стоила 15 копеек.

Одновременно я не хочу утверждать, что мы жили очень бедно. Никто из родителей и моих братьев не филонил. Важным подспорьем для семейного бюджета были природные дары сибирского края. Летом мы собирали ягоды, грибы. Делали всевозможные заготовки на длительную зиму. Помощь родителям в большей степени была вынужденной, необходимой. В то время у животноводов практически не было свободного времени. Все и вся занимала работа: ферма или дом. Поэтому я с большим желанием пас в летнее время около полусотни телят, которых я, несмотря на их «капризы», по-своему любил. Любили они и меня. Увидев подростка, одетого в большой резиновый плащ и в большие не по размеру сапоги, в руках которого была кипа журналов или газет, они на какой-то момент отрывались от травы и тут же гуськом шли навстречу юному пастуху. Если говорить о капризах животных, то их было немало. Во время палящего солнца или нашествия паутов, телята, задрав хвосты, бегали по огромному полю. Во время грозы от страха разбегались, куда глаза глядели. Доставалось пастуху от друзей и тогда, когда они паслись неподалеку от полос, которые манили их молодой пшеницей или овсом. И везде нужен был контроль за детенышами коров, что не всегда удавалось. Нередко они умудрялись в отсутствии пастуха жевать его школьные учебники или газеты. Доставалась пастуху и во время кормления животных. Наиболее ретивые и наглые то и дело отталкивали слабых и скромных от небольших деревянных желобов, где был обрат или что-то другое съедобное. Пришлось нарушителей метить – обильно мочить макушку головы или всю морду.

После окончания восьмилетней школы я практически все лето проработал в совхозе подсобным рабочим. В принципе работа была не тяжелая. Занимался подвозом воды, дров и других мелочей, необходимых для животноводческих комплексов. Довольно часто подвозил продукты питания для комбайнеров или тех, кто занимался заготовкой сенажа. У меня была небольшая телега, запряженная лошадью. Мерин носил кличку «Лапосон». Конь мне уже был давно знакомый. Я пару лет назад подвозил на нем копны сена или вершил зароды. Лапосон в те времена был самый сильный из лошадей, потом сдал. Молодой извозчик его не мучил и многое ему прощал. Подрабатывал в совхозе не только я один. Работали многие мои сверстники.

По мере взросления я все больше и больше вникал в дела своей малой родины. Деревня с каждым годом преображалась. В конце пятидесятых годов прошлого столетия все хозяйственные постройки находились неподалеку от озера «Драгунское», на задах современной улицы Слободская. Там были животноводческие помещения, зерноток. Амбары для хранения зерна, сушилка для зерна, весовая. Был там и птичник, выращивали кур, гусей. Находилась там кузница и конюшня. Была и небольшая маслобойня. На ней одно время работал мой отец. Рыжиковое масло с картофелем было одно из любимых блюд односельчан. Приезжали за ним и люди из близлежащих деревень. Несколько позже все хозяйственные постройки перенесли на обратную сторону Слободы, ближе к сельскому клубу. Причиной этому была не только земля, которая во время дождей превращалась в непроходимое месиво, но и наличие многочисленных отходов, как от животноводства, так и от полеводства. На новом месте были вскоре построены новые комплексы каркасного типа для крупнорогатого скота молочного и мясного направления, что улучшило материальную базы животноводства. Затем стали выращивать овец. Заметную роль в экономике села играла и новая водонапорная башня, вода в ней была чистой и без запаха. Был и маслозавод (молокозавод). Директором был Николай Колесниченко, отец моей одноклассницы Татьяны Колесниченко. Молоко свозили с близ лежавших деревень и перерабатывали. В кирпичном здании было три цеха: сгущенного молока, казеиновый и маслоцех. Я довольно часто бывал в нем. И гордился тем, что масло отправляли в дружественный нам Китай. Позже появилась лесопильня. В 1963/64 годах Драгунка была электрифицирована. Улучшилась и торговля. Вместо небольшого полусгнившего магазина был построен новый, из сосновых брусьев. Росло число и домов-новостроек. Они, как правило, строились сообща, организовывались «помочи». В строительстве участвовали родственники или знакомые. Так был построен и дом моих родителей.

Небольшая деревня – специфический коллектив, единая семья. Здесь все и каждый на виду. Радости и проблемы делили все вместе. Сопереживали не только за родственников, но и за односельчан. Я был очень горд тем, что первый телевизор в деревне появился у моего деда Коза Михаила Григорьевича. Вскоре аппарат для приема телевизионных передач с черно-белым изображением появился и у нас. Некоторое время наш дом стал местом паломничества для моих сверстников. Каждый хотел посмотреть фильм и концерт советских знаменитостей.

Мои сверстники – дети своего поколения и времени. У нас была своя культура поведения и своя мода. Сначала были узкие брюки для парней, затем появились брюки клеш. Изменилась у них и прическа. Они в большинстве имели длинные волосы. Девушки носили узкие, короткие юбки. Без всякого сомнения, истоки моды на все и вся для жителей деревни брали свое начало из города. Предтечей этому был областной центр г. Омск. Многие из выпускников школы поступали в профессионально-технические училища, техникумы или институты. Или совершали поездки к своим родственникам. Одевались мы также по-разному, с учетом своих возможностей. В шестидесятые годы прошлого столетия были дружеские отношения Советского Союза и Китайской Народной Республики. Успешно развивалась и торговля. Ширпотреб из соседней страны доходил и до сибирской глубинки. В местных магазинах продавали китайские куртки, рис, другие продукты питания. Особенно популярными среди сибиряков были китайские термоса.

70–80-е годы прошлого столетия, по мнению автора, были для его малой родины наиболее благоприятными. Уровень жизни сельчан значительно повысился. Конечно, основным приложением их сил было животноводство и полеводство. В Омской области в 1982 году было 155 колхозов, 255 совхозов и 6 крупных опытно-производственных хозяйств.

Удивительна судьба человеческая… Кого-то история помнит, притом не всегда по благим делам, кого-то незаслуженно забывает. К сожалению, забыты имена многих моих земляков, кто приумножал величие и славу села, города, страны. В мою бытность в деревне работали целые трудовые династии. Среди них – Лиховы, Кохи, Кузьмины, Бачины, Сериковы, Козы, Винтенко, Яшины, Марий, Киселевы, Сейвальды и другие. Мои земляки делали самое простое и в то же время самое главное: растили детей, ухаживали за скотиной, возделывали поля, собирали урожай. Без их труда жизнь на земле просто невозможна. За высокие показатели в животноводстве и полеводстве многие односельчане были награждены правительственными наградами, почетными грамотами, ценными подарками.

В послевоенные годы (1945 и 1949 годы) мои земляки, члены колхоза «Красная звезда» за ратный труд были занесены в книгу Почета передовиков сельского хозяйства Омской области. Среди них – чабан Бузырев Григорий Павлович, Соседко Иван Сергеевич, председатель колхоза, телятница Соседка Матрена Ивановна, в 1948 года она была награждена орденом Трудового Красного Знамени. В пору моего отрочества орденом Трудового Красного Знамени был награжден Жидик Василий Никитович – комбайнер; Лихов Илья Федорович – скотник. Орденом «Знак Почета» была награждена Пересунько Раиса Александровна – доярка. Медалью «За трудовую доблесть» – Коза Виктор Михайлович, тракторист. Все они работали в совхозе «Озерный».

Через полвека я могу вспомнить, где какой дом стоял в Драгунке, кто где жил, и даже кто во что в то время одевался. В моей памяти до сих пор остались фамилии: Баловы, Басаргины, Бачины, Бейфус, Бузыревы, Виничуки, Винтенко, Галанины, Готовы, Гохнадель, Дубковские, Дудниковы, Ейкины, Емельяненко, Ефремовы, Жидик, Жупины, Касаткины, Кейты, Киселевы, Козы, Колесниченко, Коростылевы, Корсуковы, Кохи, Краснолобовы, Кузьмины, Кулешовы, Крысальные, Лаптевы, Лесковы, Лещевы, Листратовы, Лиховы, Майданы, Марий, Митяевы, Мороз, Морозовы, Мироновы, Мякишевы, Носиковы, Орловы, Парфеновы, Пересунько, Погромские, Проненко, Прудниковы, Раковские, Романовы, Рябковы, Сейвальды, Сериковы, Сазоненко, Солнцевы, Ступины, Ферулины, Хашкины, Хорхоряны, Худорожко, Шараповы, Ялунины, Яшины… Эти люди были со мною в одночасье. К сожалению, кое-кто из моей памяти выветрился. Мало того. За полвека в деревне многое изменилось. Кто-то народился, кто-то ушел в мир иной.

Учителя Драгунской восьмилетней школы

После окончания Драгунской восьмилетней школы, я пошел учиться дальше. Подал документы в село Черемновка, где была средняя школа. Сделал выбор на этом учебно-воспитательном учреждении и мой друг детства Александр Касаткин. Несколько слов о самой школе. В 1963 году школа стала средней. До 1969 года она располагалась в трёх зданиях-бараках, по четыре классные комнаты в каждом. Бараки были построены в начале 60-х годов прошлого столетия. Во время моей учебы началось строительство новой школы. Двухэтажное здание было построено в 1969 году.

В мою бытность директором школы была Борисова Антонида Васильевна. Два года пролетели очень быстро. Однако для меня они были особенными. Во всех отношениях. Самое главное то, что это была очередная ступень получения знаний. И в Черемновке я не изменял своему принципу – приобретал знания путем самостоятельных занятий. Несмотря на то, что для их получения не было идеальных условий или возможностей. Среднюю школу я окончил на «хорошо» и «отлично».

Имеющиеся проблемы, в принципе мне мало мешали. Я жил своей жизнью, своими мечтами. Главной задачей была отличная и хорошая учеба. Только с этим я связывал надежду, что хоть как-то удастся выбраться из сибирской глуши. И мне кое-что удавалось в этом плане сделать. Возможно и даже больше по сравнению с моими одноклассниками. Одновременно хочу сказать, что я никогда не был зубрилой. Скорее всего, мощным подспорьем в учебе была моя неплохая память. Возможно, даже и феноменальная. Я до сих пор могу воспроизвести некоторые страницы учебников, в том числе рисунки или диаграммы, которые я не видел более чем полувека.

Не обижаюсь на свою память и сейчас. Летом 2019 года я встретил немецкого ученого, которого не видел 15 лет. Мы встречались с ним по работе в одном из научно-исследовательских институтов. При очередной встрече я не только назвал его имя и фамилию, но и тему его исследования, а также номер кабинета, в котором он работал. Старик очень долго меня разглядывал, но так меня и не признал. Затем слегка присев от удивления, похлопал меня по плечу. Улыбнулся и по-немецки сказал: «Вы, господин Яшин, обладаете феноменальной памятью. Большое спасибо!».

Мало того. Учебе я отдал четырнадцать лет. Прошел через десятки экзаменов и зачетов. Сдавал только на «хорошо» и «отлично». Для развития памяти в сфере точных наук я довольно часто по собственной инициативе делал специальные математические ребусы или какие-либо головоломки. До сих пор помню задачу № 19 из стереометрии, которую я не мог решить. Не решили ее и мои одноклассники, которые имели неплохие знания по этому предмету. Бессильным оказал и наш учитель математики. В итоге настойчивого «кумеканья» в мою голову пришла мысль о сложении и умножении однозначных чисел. Вскоре появилась формула, которая поразила меня своей простотой. К сожалению, что-либо развивать в этом направлении или подойти к учителю математики не было времени. На носу была экзаменационная пора…

Через пару лет после окончания военного училища, я был в отпуске, зашел в магазин «Детский мир» г. Омска. Купил ученическую тетрадь в клеточку и обомлел. На обратной стороне среди десятка формул по математике была и «моя». Она принадлежала одному из великих иностранных математиков. По-моему, немецкому. Подобное я уже сделал в девятом классе! Не забыл восьмиклассник и свою роковую ошибку в сочинении, когда сдавал экзамен по русскому языку и литературе. Писал изложение на тему: «В. И. Ленин в подполье». Слово «опасно» написал с буквой «т». Едва закрыл за собой дверь классной комнаты и тут же схватился за голову. На разъезде «Ошировский» стоял высокий металлический столб с табличкой, на которой было написано «Не влезай. Опасно для жизни!». Я десятки раз лупил глаза на это предупреждение.

Возраст прибавлял мне не только честность и принципиальность, но также усидчивость и настойчивость. В средней школе меня еще больше заметили. Я стал первым историком в классе, возможно, и в школе. И не без причин. Скорее всего, быть историком, мне сам Бог определил. По рекомендации учителей со мною побеседовал лектор областной организации общества «Знание» Омской области, который выступал в местном клубе с лекцией о международном положении СССР. Я до сих пор храню теплые воспоминания об этой встрече.

Мало того. Я интересовался буквально всем. Как работала водонапорная башня в деревне, почему валил дым из выхлопной трубы у проехавшего по улице мотоцикла. Есть люди – универсальные гении, и я еще в детстве хотел на них походить. Я нередко завидовал местному Кулибину – жителю деревни Драгунка Семену Раковскому, который без проблем чинил мотоцикл или телевизор. Ремонтировал практически все и вся, не имея для этого хорошей материальной базы. В десятом классе я стал участником всесоюзной олимпиады по знанию истории стран социализма, условия которой были опубликованы в одном из обществено-политических журналов Советского Союза. За это я был благодарен учителю истории Смоличеву Виталию

Яковлевичу.

Мою работоспособность, возможно и даже талант, отмечали мои коллеги по учебе, по службе и по науке. В школе меня нередко прозывали Лениным или Софьей Ковалевской (женщина-математик). Коллеги по воинской службе пророчили мне высокие должности, вплоть до генерал-полковника.

Небезынтересно отметить и то, что в средней школе я пытался писать стихи. Особенно усердствовал в стенах военного училища. К сожалению, они у меня не сохранились. Как мне сейчас представляется, они были довольно неплохого содержания.

Кстати, благодаря точным наукам, ко мне пришел и писательский псевдоним «Великий». После районной олимпиады по математике я и несколько ребят – участников присели на скамеечку в сквере перед железнодорожным вокзалом станции «Называевская», ожидали электропоезд. Вскоре к нам подошел старик лет семидесяти и, узнав о том, что перед ним «башковитые» ребята, затем, не то всерьез, не то в шутку стал предсказывать их будущее. Двоих он «определил» инженерами, одного учителем, двоих вообще назвал никчемными людьми. В объектив глаз старца я попал последним, так как сидел на краешке скамейки. Он внимательно посмотрел на меня, потом, слегка улыбнувшись, произнес: «А ты, малый, будешь великим человеком». К сожалению, я не знаю исполнились ли предсказания старика в отношении судьбы моих сверстников. Однако этот случай запомнился мне на всю жизнь…

И еще несколько моментов из школьной жизни. Угол, часть комнаты, которую я арендовал у знакомых, без всякого сомнения, не позволял мне вести в полном объеме родной домашний образ жизни. Однако в то время большого выбора для меня и подобных мне не было. От интерната отказались родители, не в восторге был и я. Шиковать не приходилось, но жить можно было. Питался я в совхозной столовой. До сих пор помню цены. Рассольник (половина порции) стоил 6 копеек, гарнир (картофель, лапша или вермишель) стоил 3 копейки, котлета – 12 копеек, чай – 2 копейки, два кусочка хлеба – одна копейка. В принципе трехразовое посещение совхозной столовой, между прочим, готовили очень хорошо, обходилось для молодого человека в среднем от 30 до 50 копеек.

Много свободного времени уходило на поездки домой. В то время в школах был только один выходной – воскресенье. В субботу после занятий два старшеклассника тяжело вздыхали, надо было добираться до родных пенатов. От Черемновки до Драгунки напрямую было 14 километров. Официально какой-либо транспорт за нами не был закреплен. Добирались сами, добирались по-разному. Летом было несколько проще. Ездили на велосипедах. Во время дождей была проблема. Шли по раскисшей проселочной дороге, иногда несли машину для езды на себе. Зимой использовали лыжи. Дороги, как таковой, не было. Не было и освещения. Ориентировались на пару фонарей, которые издалека светились на главной улице нашего села. Бывало и то, что за нами по настойчивой просьбе родителей приезжал трактор. Приезжал очень редко. Причин этому было немало. Дорога была сильно занесена, не было тракторов или водитель самоходной машины был вдрызг пьяный. Друзья использовали и резервный вариант. Вечером шли пешком на остановочный пункт «2595 км». Садились на электропоезд, следующим был разъезд «Ошировский». Потом добирались до Драгунки на попутном транспорте или шли пешком. Как правило, вынуждены были использовать последнее.

Шоссейную дорогу между деревней Ростовкой (возле нее находился разъезд) и моим селом нередко называли «дорогой жизни». Только через нее мои земляки попадали на остановочный пункт. Затем садились на электричку и оказывались в Называевске или Омске. Зимой шоссе сильно заносило, во время дождей многие ее места заливало. Было ни пройти и ни проехать.

В ту пору, мы дети строителей коммунизма, которым было суждено жить в этом светлом обществе, не сомневались, что через пять, ну через десять лет что-либо изменится в лучшую сторону. Будут хорошие дороги и многое другое. Ни я один ходил пешком и падал от усталости или растирал свое лицо и руки от сильных морозов. Я, как и многие мои сверстники, имели желание учиться. И делали это, невзирая ни на какие трудности. Не исключением были и последующие поколения.