Исповедь изгоя

Молодой историк с каждым днем все увереннее вливался в профессорско-преподавательский состав института. Причиной этому была его необычайная работоспособность и порядочность. На первом же для него партийном собрании вуза лично сам ректор института вручил ему Почетную грамоту, которой он был награжден за умелую организацию политико-воспитательной работы в период уборки урожая. Чурсин, смотря в глаза седовласого руководителя, улыбался. Улыбался через силу. Он, да и не только он, знал о том, что третья часть картофеля осталась лежать под снегом. Еще больше важного продукта, без всякого сомнения, будет выброшено. Комиссар часто был возле хранилищ, из них несло зловонием.

Тему кандидатской диссертации Егора Чурсина преподаватели кафедры истории КПСС кооперативного института одобрили с первого захода. Все без исключения пришли к единому выводу, что организация свободного времени трудящихся по месту жительства во все времена была очень актуальной для партии. Через месяц тему утвердили на опорной кафедре в Тарске. Бывшие наставники Чурсина на имя Горового написали специальное письмо, в котором подчеркнули не только актуальность и диссертабельность темы исследования, но и выразили уверенность в успехе молодого таланта на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Главный историк «кооператива» с большим удовлетворением зачитал теплое послание ведущей кафедры сибирского региона перед своими коллегами. Затем попросил Анну Петровну отнести это письмо в партийный комитет и на другие кафедры общественных наук, для ознакомления. Старик сиял от радости. Сиял от радости и самый молодой историк вуза…

Первую зиму в Помурино Егор Чурсин не заметил, она пролетела для него почти мгновенно. Не ощущал он и сильных морозов, которыми природа наградила сибирский край. Для общения с природой, не говоря уже о дружеских встречах с людьми, у него просто-напросто не было времени. Основное время уходило на работу. Вне института он тоже работал. Сидел в областном партийном архиве, в библиотеках города. Домой приходил поздно вечером и от усталости валился в кровать. Пищу для себя не готовил. Утром обходился чаем, обедал в институтской столовой. Вечером опять был чай. Хозяйке бабе Маше больших проблем не приносил. Она видела своего постояльца только ночью, когда проверяла его наличие.

День проходил за днем. Новенький все больше и больше узнавал подноготную своих коллег и сотрудников кафедры, в составе которой было десять преподавателей и три сотрудницы. Среди историков было пять доцентов, два старших преподавателя и три ассистента. Старческий возраст коллег радовал только что прибывшего. Он имел очень большие возможности на быстрое продвижение по лестнице научной карьеры. Все зависело только от него и не от какого-нибудь другого. В том, что он быстро защитит кандидатскую диссертацию и будет учиться в докторантуре, он уже нисколько не сомневался. От сладких мыслей ему на душе становилось хорошо. Иногда он не выдерживал и открывал небольшой шкафчик, в котором стояло несколько бутылок самогонки. Первач у отца всегда получался первоклассный. Он открывал бутылку и с наслаждением делал глоток. Больше не пил, боялся, даже очень боялся. Ему не хотелось попадать в черный список институтских алкоголиков. К тому же изготовление самогона преследовалось по закону. В том, что хозяйка его может сдать милиции, он сомневался. Она к старости, как ему казалось, вообще нюх потеряла. Специальная винтовая пробка вряд ли была для ее ума…

Наступила весна. Чурсин ждал ее с большим нетерпением. Ему предстояло вынести на обсуждение кафедры первый раздел своей диссертации. Несмотря на то, что раздел был теоретический, он работал с большим усердием. Хотел в какой-то мере компенсировать отсутствие своего научного руководителя. На его кафедре не было специалиста по этой проблеме. Обращаться в университет, он воздержался. Опробация своего научного труда у историков «кооператива» могла сослужить ему только пользу. До очередного заседания кафедры оставалась одна неделя. Он раздал каждому коллеге лично в руки по одному экземпляру первого раздела диссертации. Заседание кафедры было назначено на первый понедельник апреля. В этот день у историков не было занятий.

Уверенность в том, что обсуждение раздела пройдет без сучка без задоринки, прибавляла ему сил и настроения. По институту он ходил с гордо поднятой головой. Все преподаватели и сотрудники, да и многие студенты, знали, что красивый и очень умный, и самый молодой из «старой» кафедры, так иногда называли историков «кооператива», пишет диссертацию. Кое-кто при встрече с ним крепко жал ему руку и интересовался его научными успехами. В том, что они уже есть и еще вот-вот придут, он нисколько не сомневался. Его также подкупало теплое и дружеское отношение своих коллег по кафедре к его собственной персоне. Почти по-отцовски к нему относился заведующий кафедрой, который однажды пригласил его к себе домой на квартиру. Чурсин любезно отказался. Ему было жалко своего драгоценного времени. Семинарские занятия со студентами, всевозможные консультации отнимали у него много времени. Он также хотел показать шефу, что наука для него куда дороже, чем его рассказы, как участника Великой Отечественной войны. Горовой часто делился своими воспоминаниями о войне как перед студентами, так и перед сотрудниками вуза.

Заседание кафедры началось ровно в девять часов утра. Обсуждение первого раздела диссертации преподавателя Чурсина было первым и основным вопросом. Чурсин вошел в комнату последним. В руках у него была огромная кипа всевозможных бумаг и книг. Заметив рабочее состояние молодого коллеги, заведующий кафедрой от удовольствия расцвел в улыбке и громко произнес:

– Товарищи ученые! Мне приятно видеть, что наш Егор Николаевич настойчиво грызет гранит исторической науки… Мне очень приятно, очень приятно…

Из сидящих никто ничего нового по поводу настойчивости вошедшего не добавил. Они только весело рассмеялись и дружно захлопали в ладоши. Моральная поддержка коллег приободрила молодого преподавателя. Он сначала степенно сел на стул, стоящий в центре комнаты, затем встал и, хмыкнув себе под нос, уверенно начал говорить:

– Уважаемые товарищи! Политическое руководство организацией свободного времени населения, в том числе, и нас, было и остается одним из основных направлений деятельности Коммунистической партии Советского Союза…

Обсуждение первого раздела научной работы молодого историка Чурсина довольно затянулось. Оно длилось почти два часа, без перерыва. Никто из курильщиков не вышел на балкон, чтобы затянуться сигаретой. Не взял в рот сигарету и заведующий кафедрой, который раньше никогда не упускал возможности смачно затянуться. Только к обеду кафедра опустела. Последним выходил Чурсин. Его лицо было розовым и светилось от неподдельной радости. Он сразу же поехал к себе домой. Хозяйки в этот день не было. Она уехала в деревню к своей подружке. Как надолго уехала, она ему не сказала. Может и хотела, но не смогла. Днем его никогда не было. Ночью он спал, спал как убитый.

Отсутствие хозяйки квартиранту было на руку. Одиночество, как он считал, способствовало его таланту, делало его даже счастливым. Он быстренько достал из холодильника три яйца и разбил их, затем поджарил их на сковороде. Яичница и чай стали для него постоянными блюдами. И не потому, что у него не было продуктов питания. Холодильник был до отказа набит мясом и домашним салом. Чурсин в большинстве своем не занимался приготовлением пищи из-за нехватки времени, иногда ленился. Скорее всего, ленился от обилия мыслей. Его мозг был в постоянном напряжении, день и ночь. Он прокручивал молодому человеку десятки вариантов написания диссертации.

От обилия новых мыслей Чурсин иногда приходил к выводу о бессмысленности своей темы исследования. На какие-то короткие моменты он впадал в панику. Ему хотелось все бросить, забиться от людей куда-нибудь подальше, отвлечься от сотен умных цитат и указаний.

Прошедшее заседание кафедры все его сомнения отбросило, притом очень далеко и навсегда. В том, что его тема исследования диссертабельна, и он в скором будущем станет самым молодым ученым среди обществоведов «кооператива», он уже нисколько не сомневался. Сейчас, лежа в постели, он лениво, но с очень большим наслаждением прокручивал почти по минутам ход обсуждения его научной работы. Оно прошло на ура. Хотя первый раздел дался ему нелегко.

Он прочитал десятки научных сообщений, книг, монографий по исследуемой теме. Он также тщательно проштудировал работы В. И. Ленина, документы партии, посвященные этой проблеме. За месяц до заседания кафедры его рукопись раздела была готова, она была порядка двухсот страниц. От объема писанины ему стало не по себе. Он прекрасно знал, что любая диссертация по исторической науке, согласно требованиям Высшей Аттестационной комиссии при Совете Министров СССР, должна быть не больше 200-220 страниц, включая источники. Его же диссертация состояла из пяти разделов. Первый раздел, исходя из сложившихся традиций в ученом мире, должен быть самым маленьким по объему. Времени было в обрез. Он начал форсировать сокращение раздела. За пару недель это ему удалось сделать. Неожиданно возникла другая проблема. Рукопись предстояло напечатать. Он обратился к Анне Петровне, та обещала посодействовать. Через день у него были номера телефонов двух машинисток, которые брались напечатать рукопись в сжатые сроки. После множества звонков ему пришлось отказаться от этой идеи. За один печатный лист пожилые женщины брали по 40 копеек, за срочность еще по 10 копеек. Один лист обходился 50 копеек. Лишних денег у него не было.

Корявый почерк также требовал его личного присутствия во время печатания. Его выручила секретарша кафедры философии, которая, узнав о бедах нищего ассистента, предложила ему свою личную печатную машинку. Предложила с одним условием – печатать только в методическом кабинете. Алла Ивановна не хотела, чтобы ее пишущая машинка, стоящая на учете в милиции, находилась вне ее контроля. Чурсин от радости чуть ли не расцеловал молодую женщину. Он уже имел определенный опыт работы на портативной пишущей машинке, который приобрел при написании конкурсных и курсовых работ в университете. Копировальную и писчую бумагу ему пришлось покупать самому, с большой переплатой…

Сейчас все мысли о прошедших трудностях отошли на второй план. Его радовало, что все его коллеги по исторической науке дали высокую оценку его теоретического раздела. Он тихо рассмеялся, когда вспомнил выступление Виктора Ивановича Тарасова, ассистента кафедры, бывшего военого политработника. Его выступление было последним. Пожилой мужчина с большой плешиной на маленькой голове после положительной рецензии на труд своего коллеги в заключение патетически произнес:

– Уважаемые коллеги! Мои товарищи по духу и партии! Я нисколько не сомневаюсь, что перед нами стоит очень талантливый и очень гениальный молодой человек, который, без всякого сомнения, внесет значительный вклад в развитие маркситско-ленинской теории и в усиление руководящей роли нашей партии…

У соискателя на ученую степень чуть ли не выступили слезы. Он уже хотел сделать шаг в сторону своего старшего товарища, чтобы его обнять. Однако тот его опередил. Тарасов, словно он был на военном параде, четко отпечатал три шага в сторону молодого человека, раскрасневшегося от лестной оценки рецензента, и затем его крепко обнял. Тотчас же раздались жидкие аплодисменты сидящих…

Сдавать кандидатские экзамены Чурсину предстояло в некогда родном университете. Это его очень радовало. До города Тарска было триста километров, Скорый поезд преодолевал это расстояние за четыре часа, пассажирский – около шести часов. Первым экзаменом был иностранный язык. Немецкий язык ему давался очень легко. В том, что он получит по этому предмету отличную, в самом худшем случае, хорошую оценку, он не сомневался. Экзамен назначили на конец мая. Чурсин ехал до Тарска в общем вагоне пассажирского вагона, экономил деньги. Поезд прибыл в пункт назначения с опозданием, что вполне его устраивало. До начала экзамена оставался один час свободного времени. Он неспеша покинул вагон и пошел в сторону привокзального рынка, намереваясь купить большой букет роз. Он уже знал, что председателем государственной комиссии будет Инна Владимировна Кускова, заведующая кафедрой иностранных языков. Эта очень симпатичная женщина была без ума от красных роз, которые ей преподносили студенты во время сдачи экзаменов или преподаватели-мужчины во время ее дня рождения.

По университету о профессорше ходили разные слухи. Одно все знали точно, что она всю жизнь была холостячкой. Главное в ее жизни была наука – немецкий язык, главное ее хобби всегда и везде – тот же немецкий язык. Родилась она в Тарске, здесь же окончила университет и аспирантуру. Через пять лет в Москве защитила докторскую диссертацию. Студент Чурсин всегда восхищался этой работоспособной и талантливой женщиной, зная о том, что немецкий язык по сложности не есть история. Несмотря на различие научных призваний и хобби, они имели одно общее. И это общее определила, скорее всего, судьба. Оно было связано с одним человеком, с одним общим кумиром для студента и профессорши – Эрнестом Чегеварой. Чурсин родился в день рождения легендарного кубинского революционера – 14 июня, ровно через тридцать лет. Кускова родилась ровно тридцать лет до дня его смерти – 9 октября. Наставница и ее подопечный об этом узнали совершенно случайно, когда разговорились в общежитии на одном из политических вечеров…

Чурсин облегченно вздохнул, когда увидел старушку небольшого роста, стоящую возле главного входа рынка. В ведре у нее стояло около двух десятков красных роз.

На экзамен он опоздал на целых полчаса. Опоздал не по своей вине, сломался трамвай. Он об этом нисколько не сожалел, когда открыл дверь аудитории, где ему предстояло сдать экзамен. И на этот раз он в своих рассуждениях и предположениях не ошибся. Не успел он открыть дверь, как ему навстречу поднялась Кускова. Она, увидев бывшего студента, весело улыбнулась и тихо промолвила:

– Гошенька, как ты повзрослел и стал таким серьезным… Мне даже не верится, что ты только вчера рассказывал мне политическое устройство социалистической Германии…

Бывшего студента очень обрадовало приподнятое настроение его бывшей наставницы. Он, слегка прикоснувшись рукой к ее плечу, с улыбкой протянул ей розы. Она от радости слегка чмокнула его в щечку и с умилением произнесла:

– Егор Николаевич, ты опять в своем амплуа, опять как всегда… – Немного подумав, она с ехидцей произнесла. – И еще… Вы пришли последним на экзамен, извольте и последним его сдавать, сударь…

Затем она направилась к своему столу, Чурсин последовал за ней. Экзаменуемый не сразу стал тянуть билет. Не против этого была и экзаменаторша. Им обоим нетерпелось поговорить. Дабы не мешать тем, кто уже готовился к ответу, они перешли на шепот. Мужчина первым рассказал женщине о своих успехах. Он знал по своему собственному опыту, что ее интересуют только научные проблемы. Успехи подопечного Кускову очень радовали. Во время разговора глаза красивой женщины и красивого мужчины встречались и на какие-то доли секунды замирали. Первым не выдерживал Чурсин. Он мгновенно отводил свои глаза в сторону и его лицо, как ему казалось, от внезапного волнения становилось красным.

Розовом было и лицо очаровательной блондинки. Мало того. Она на какой-то миг останавливалась в своих рассуждениях или вопросах, затем принималась стучать пальцами своих красивых рук по столу. Он нисколько не сомневался, что эта женщина сейчас переживает за своего питомца. И не только о нем. В университете знали, что она все делала возможное и невозможное для своих студентов. Она довольно часто просиживала с нерадивыми до позднего вечера, чтобы вдолбить двоешнику азы немецкой грамматики. Своему предмету, который в вузе, да и в большой стране, находил все меньше и меньше поклонников, ученая отдавала все и вся.

Были у нее и свои любимцы, в число оных входил и Егорка Чурсин. Она любила его за усердие и настойчивость при изучении немецкого языка. Ее очень радовали успехи этого молодого человека. Его имя звучало на молодежных собраниях, на совещаниях у ректора и в деканатах. О нем писали в многотиражной газете университета. В том, что это высокий красивый парень далеко не болван, она убеждалась на своих занятиях. Он всегда имел по ее предмету только отличные оценки. Ее радовало и то, что он свободно и почти без всякого акцента говорил по-немецки.

И на этот раз любимчик оправдал ее надежды. Он уверенно ответил на вопрос о неопределенной форме глагола. Без проблем справился и с переводом немецкого текста. Третий вопрос был на свободную тему. Чурсин выбрал ГДР. За пару дней до отъезда в Тарск он купил в Доме политической книги небольшую брошюру на немецком языке, в которой рассказывалось о достижениях социалистической Германии. Все три экзаменатора были едины: ответы соискателя заслуживают отличной оценки. Чурсин вышел из аудитории последним. Остались лишь члены Государственной комиссии, для совещания. Сдача экзамена у него порядочно забрала сил, ему захотелось кушать. Он неспеша пошел в столовую для преподавателей, она была пустой. Он купил пирожное и стакан чая, затем присел за отдельный столик, стоявший возле окна. Сделав большой глоток темной жидкости, он немного расслабился. Невольно закрыл глаза. Только сейчас он понял, что за время после окончания университета он довольно быстро устал. Устал основательно. Скорее всего, напряженный график работы и многочасовое сидение в библиотеках давало о себе знать…

Неожиданно возле буфетной стойки раздался знакомый голос. Он открыл глаза и увидел Кускову, которая делала заказ. Затем раздался стук ее каблучков розовых туфель. Присев за столик, она повернулась, и увидев напротив себя знакомого мужчину, с удивлением сказала:

– Гошенька, я уже думала, что ты уже в поезде на пути домой… Я не ожидала, что мы еще когда-нибудь с тобою встретимся…

Затем она взяла в свои руки небольшой поднос, на котором стояла бутылка минеральной воды и лежал небольшой кусочек прирожного, и решительно направилась к его столику. Чурсин быстро встал и вежливо пригласил ее присесть. Столовую они покинули очень быстро. Погода была отменная, хотелось подышать свежим воздухом. Время близилось к полудню, солнце припекало все больше и больше. Во время прогулки никто из них первым не начинал разговор. За столиком в столовой ни бывший студент, ни его наставница серьезного разговора также не вели. Они обмолвились лишь несколькими словами о хорошей погоде и только.

Незаметно подошли к реке. Чурсин, увидев синюю гладь Иртыша, первым нарушил молчание:

– Инна Владимировна! А Вам наш городской парк нравится?

Профессорша, скорее всего, такого примитивного вопроса от бывшего отличника учебы никак не ожидала. Ей всегда нравились только заумные вопросы и проблемы, в которые она погружалась днем и ночью. Она несколько подалась вперед и с неохотою произнесла:

– Гошенька, ты, словно в воду глядел… Вчера наша «Вечерка» писала, что все наши жители без ума от городского парка… Сударь мой, наверное, оттуда этот вопрос передрал. Я правду говорю?

Затем она весело засмеялась, оскалив свои белые красивые зубы. За все студенческие годы Чурсин никогда не видел такой ослепительной улыбки, которую сейчас ему подарила эта женщина. Он на какое-то время опешил и замолчал. Молчала и та, которая шла рядом с ним. Молчание на какое-то время объединило бывшего студента и профессоршу для их единого желания – посетить любимое место отдыха горожан. Они также любили городской парк. С ним у них было много общего и одновременно много личного, потаенного. Инне всегда нравился этот небольшой кусочек земли, примыкающий к водной глади сибирской реки. Парк был обрамлен двумя рядами синих елей, которые не только привлекали на себя взор отдыхающих, но и испускали целебный воздух.

Она еще девочкой часто бывала здесь со своими родителями, которые работали в университете. Отец был профессор математики, мать преподавала немецкий язык. Дочь у них появилась очень поздно. Нина родила первого и единственного ребенка почти в сорок лет. Для тех времен это было необычным явлением. Девочка родилась недоношенной, довольно часто болела. Умные люди стали спорить, каждому не хватало времени. Муж заканчивал докторскую диссертацию, жена работала над кандидатской. Бытовые условия также не укрепляли любовь и взаимопонимание между ними. Семья ученых жила в трехкомнатной квартире с подселением. Кусковы занимали большую комнату, в двух других маленьких жила семья с тремя детьми. Соседи оказались пьяницами и далекими от цивилизации.

Они почти каждый день пили, иногда брались за кухонные ножи. В разборках, как правило, всегда брал верх мужчина. Побежденная женщина нередко вместе со своими детьми искала спасение у людей, ведущих трезвый образ жизни. Ученые всегда впускали ее в свою комнату. Пьяница боялся к ним сунуть свой нос. Владимир Кусков никогда не жаловался на дебоширов в милицию. Считал, что все это бесполезно. Не устраивал с ними и разборок. Нотации воспитательного плана были, даже много. Однажды во время очередного приема соседка пожаловалась, что ее муж по пьянке хочет много секса, почти каждую ночь. Проболталась и о своих многочисленных абортах. Последнее очень сильно разочаровало трезвенников, особенно мужчину. С этого момента Кусков наотрез отказался содействовать женщине в ее защите. Ежедневные пьянки и дебоши соседей сильно нервировали семью преподавателей. Особенно тяжело приходилось матери Инны, которая приходила в комнату со слезами, когда видела на общей кухне горы немытой посуды. Приходилось просить убрать. Через день горы грязной посуды вновь заполоняли кухню. Вонючий запах то и дело проникал в комнату. Закрывали плотно дверь и открывали настежь единственное окно. Летом еще было какое-то спасение – выходили почти каждый день гулять. В свежем воздухе особенно нуждалась больная девочка. Зимой было значительно тяжелее. Суровая сибирская зима не щадила никого.

Инна Кускова потеряла свою мать, когда ей было десять лет. В смерти ее матери повинен был муж соседки, несусветная пьянь. Случилось это под Новый год, за два часа до наступающего праздника. Сосед успел уже основательно напиться, и увидев на кухне симпатичную соседку, стал к ней приставать. Она громко закричала и позвала на помощь своего мужа. Он, к счастью, оказался дома и сразу же ринулся на кухню. Он двумя мощными руками приподнял неказистого мужичка и прижал его к окну. От сильного натиска стекло лопнуло. Владимир не кричал и не бил соседа, он только со злостью смотрел на его пьяную рожу. Выкинуть соседа через окно, помешала ему жена.

Она, видя то, что схватка может привести к непредсказуемым последствиям, быстро подбежала к мужу и с мольбою прошептала:

– Володя, будь добр, не связывайся с этим подонком… Ведь у тебя докторская на носу…

На этот раз нервный стресс для Нины Кусковой не прошел бесследно. В первом часу наступившего нового года ей стало плохо. Появились сильные боли в сердце. Ее муж побежал к телефонной будке. У него мгновенно выступили слезы, когда он увидел оборванный провод. Только через час ему удалось привести бездыханное тело своей жены в больницу. И здесь не повезло.

Дежурный врач был настолько пьян, что не мог установить точный диагноз. Устанавливать что-либо было уже бессмысленно. Кусков сам прощупал пульс жены и горько заплакал. Она была мертва. Прошло три года. Владимир Кусков успешно защитил докторскую диссертацию и через год стал профессором. Еще через полгода получил прекрасную трехкомнатную квартиру в самом центре города…

Размышления профессорши неожиданно прервал Чурсин, который уже давно заметил уединение женщины. Он улыбнулся и предложил купить ей и себе мороженое. Кускова не отказалась. Вскоре они уселись на скамеечку в самой глубине парка и принялись наслаждаться сладким кушаньем. Никто не скрывал, что каждый из них впервые в этом году лакомился сливочным пломбиром. Чурсина неожиданно стало знобить. Причиной этому, наверняка, было мороженое или сквозняк, который господствовал в общем вагоне пассажирского поезда. Ему в сей миг захотелось тепла и музыки. Он с улыбкой посмотрел на Кускову и неожиданно для себя произнес:

– Инна Владимировна, а что, если я Вас приглашу в ресторан? Как Вы на это смотрите?

Сказав это, он сжался в единый клубок, как ежик. Его сейчас интересовала реакция женщины на свое неординарное, даже ошеломляющее предложение. Кускова не ожидала такого подвоха от бывшего студента. Она с удивлением посмотрела на молодого человека и серьезно спросила:

– Гоша, а в каком качестве ты меня хочешь пригласить? Как бывший студент или как преподаватель истории?

Вопрос наставницы ошарашил Чурсина. Он густо покраснел и на какой-то миг поник. Маленькие капельки пота внезапно появились на его лице, повлажнели руки. Однако он делал вид, что с ним ничего такого страшного не произошло. Затем, он и сам не зная почему, быстро встал со скамеечки, и протянув блондинке руку, уверенно произнес: