Встречи, которых не было

– Я понимаю, что никто и ничто не может остановить мою девочку, и ее решение не является для меня неожиданным, но нельзя представить себе, как она сможет обойтись без меня, без отца, без своих братьев и сестер, без своего дома.

– Я буду для нее всем, – начал Иисус, – но я знаю, что жизнь моя коротка, нелегкий путь выбрала ваша дочь, нас ожидают тяжкие испытания, мой конец жесток и трагичен, но в памяти людей наши имена всегда будут вместе, и я знаю, что эта память будет благодарной и вечной.

Дарий оставался спокоен. Да, его сны сбываются, большие изменения уже начались в его жизни, он жалел только об одном – он слишком стар и вряд ли увидит, чем все это кончится. И, вместе с тем, он был рад, что его любимая дочь становится частью этих изменений и что она… здесь мысль Дария оборвалась, и он с неожиданной бодростью попросил жену помочь Мирами собраться.

Дом Дария опустел. Старик был молчалив. Он чувствовал, что теряет силы, слишком много пришлось пережить ему за последнее время. Иуда и Ваграм навещали его часто и иногда рассказывали ему услышанные от людей истории об Иисусе и Мирами. Они скрывали от Дария распространяемую людьми Пилата сплетню, что Иисус связался с путаной.

Однажды Дарий спросил Иуду, почему тот перестал отправляться на поиски Иисуса, чтобы послушать его, как бывало прежде.

– Я собираюсь навсегда уйти к нему, – был ответ хозяина лавки.

Вскоре Иуда исчез из города. Дарий потерял счет времени. Дни пролетали как молнии. Все реже и реже к нему доходили новости об Иисусе и Мирами, да и те, которые он слышал, были совсем неутешительными, – люди Пилата постоянно преследовали Иисуса, объявили его опасным для государства человеком, и он часто был вынужден скрываться. Дарий чувствовал приближение своей смерти, он очень хотел перед смертью еще раз поговорить с Иисусом и увидеть свою дочь. Он даже пытался уговорить Нерсу отправить его со старшим сыном на их поиски. Но старик был так слаб, что жена не хотела об этом даже слышать. Однако судьба распорядилась по-своему.

Однажды утром к Дарию пришел взволнованный Ваграм. Он рассказал, что на базарной площади узнал о том, что люди Пилата поймали Иисуса и грозят распять его на кресте. К полудню об этой новости говорил весь город, называлось место, где власти осуществят казнь Иисуса.

Дарий начал собираться в дорогу. Нерса даже не пыталась его отговаривать, только, плача, она спросила:

– Как же ты будешь передвигаться?

Дарий объяснил, что все продумал и возьмет с собой старшего сына, Арта, и Ваграма, которые повезут его на огородной двухколесной тачке, сделанной им самим еще во времена работы в школе. Уже на следующее утро они отправились в путь.

По дороге они наслышались столько мыслимых и немыслимых историй об Иисусе и Мирами, что Ваграм и Арт даже пытались уговорить Дария вернуться домой. Но старик не слышал их, он торопился, боясь опоздать и не увидеть Иисуса живым. Путь их был долог.

К месту, где обычно распинали преступников, они добрались поздно ночью. У подножья высокого холма уже собралось много народа. Казнь была назначена на утро. На рассвете Дарий увидел, что вокруг холма собиралось все больше и больше людей, особенно много столпилось по обе стороны дороги, ведущей на вершину холма. Он попросил подвезти его как можно ближе к этой дороге. Сделать это было весьма трудно, но Арт и Ваграм сумели занять место, с которого Дарий мог лучше увидеть, что происходит вокруг.

Утреннюю тишину пронзил резкий звук трубы. Толпа зашумела – приближались приговоренные к смерти. Дарий вытянулся в надежде рассмотреть хоть что-нибудь. Вскоре он уже мог видеть первых идущих. Он за всю свою долгую жизнь никогда не проявлял интереса к такому зрелищу, а теперь он находится здесь, среди зевак. Судьба послала ему страшное испытание – наблюдать распятие такого близкого и дорогого ему человека. Приговоренные шли толпой, их головы были опущены, все несли на себе тяжелые деревянные кресты, пригибавшие их почти до земли. Дарий искал не свою дочь, он искал Его. Он не сомневался, что Мирами будет рядом с Ним. Вот он заметил знакомые ему каштановые волосы. Да, это был Иисус. Дарий не отрывал от него глаз, он хотел кричать, но не мог. Он искал глаза Иисуса, и вдруг юноша приподнял голову, и их глаза встретились. Дарий отметил такую усталость в глазах Иисуса, что его сердце сжалось, он заплакал. Уже сквозь слезы он обратил внимание на идущую по краю дороги, рядом с Иисусом, Мирами. Сразу он не мог понять, что произошло. Да, это была его дочь, но в то же самое время она стала совсем другой, рядом с Иисусом шла женщина с красивым лицом, обрамленным пышными волосами. Но что такое? Он не сразу понял – волосы ее седы. Мирами не плакала, она двигалась наклонясь, как будто тоже испытывала тяжесть деревянного креста. «Моя славная девочка, сколько ей пришлось пережить и сколько еще придется», – подумал он. Теперь Дарий видел только плывущие большие кресты – осужденные на смерть медленно продвигались к вершине холма.

Стук молотков буквально оглушил Дария, голова его раскалывалась на части, слезы градом катились по лицу. Он видел Иисуса на кресте, и ему казалось, что тот смотрит в его сторону. Дарий на мгновение почувствовал, что теряет сознание, затем нашел глазами Иисуса; у подножья креста на коленях стояла Мирами. Дарию послышалось, что Иисус что-то говорил ей. Иисус был еще жив. Дарий потерял сознание.

Он пришел в себя от холодной воды, которой окатили его сын с Ваграмом. К нему приближалась Мирами. Она подошла к самой тачке и стала на колени перед Дарием.

– Прости меня, дочь моя, – из последних сил сказал Дарий.

– Отец, спасибо тебе, я была так счастлива с Иисусом, он стал моим Богом. Он стал нашим Богом.

Дарий слышал эти слова, уносясь куда-то высоко, как прежде в своих снах. Он умирал в день распятия Человека, который стал для него Богом.

Сын конюха или графа?

Граф Шереметев любил ездить к своему другу Александру Павловскому, поместье которого находилось на берегу Москвы-реки, неподалеку от великолепных мест охоты на дичь и лесного зверя. Павловский унаследовал это именье от своего отца, дед которого был приближенным первого русского царя из Романовых – Михаила. Впоследствии отец Александра – граф Никанор Александрович – посвятил свою жизнь служению царю Алексею Михайловичу, отцу Петра Великого. В соответствии с желанием своего деда Александр для получения образования был отправлен за границу. Вернулся он оттуда, когда молодой царь Петр набирал силу.

Так сложилось, что молодой граф Павловский увлекся естественными науками и историей, а государственная служба его не привлекала.

Шереметевы и Павловские издавна дружили семьями. Когда молодой Павловский вернулся из-за границы, старший из Шереметевых уже сблизился с русским царем. Зная интересы Петра и видя перед собой высокообразованного человека, только что прибывшего в Россию и полного идей о ее преобразовании, Шереметев без всяких колебаний представил Александра царю Петру. Беседы молодого царя с графом Павловским оказали большое влияние на решение Петра использовать опыт заморских «дикарей».

Павловский нравился Петру, но общались они не часто. Совсем другое – граф Шереметев. До последних дней Петр будет ценить и любить этого незаурядного человека.

Дружба графа Шереметева и графа Павловского продолжалась. Вот и сейчас, после длительного перерыва, Шереметев ехал к Павловскому. Воспоминанием уже стала битва под Полтавой, когда особенно ярко проявился талант Шереметева. Граф размышлял о том, что рассказать своему другу о знаменитом событии. Ведь Павловский тогда увлекся написанием книги о Петровской России.

Случилось же так, что в этот вечер Шереметеву самому пришлось выслушать рассказ Павловского. Произошло все неожиданно. Шереметев поведал хозяину, что царь Петр, довольный боевыми подвигами графа, наградил его самым высоким орденом, а Меншикова орденом пониже. Меншиков, будучи человеком прямым, пожаловался Шереметеву:

– Петр хоть и считает меня своим другом, а награду все же дал поменьше.

Граф Шереметев, не задумываясь, ответил в сердцах:

– Вот, будет царь такие награды всякому говну раздавать…

Взбешенный и слегка подвыпивший Меншиков отправился жаловаться другу-царю. Но и у него не нашел поддержки. Петр сказал просто:

– А что, граф-то прав!

Рассказывая эту историю Павловскому, Шереметев недоумевал, откуда берутся такие беспардонные люди. И вот тогда Павловский вспомнил историю, услышанную им от отца.

Именье Павловских славилось лошадьми. При них держали и хороших конюхов. Бывало, что лошадей продавали, но чаще дарили близким или друзьям. Одного из лучших жеребцов подарили Андрею Засыпину, который приходился двоюродным братом отцу Александра Павловского. Они были большими приятелями. Но в один прекрасный день их общению пришел конец. Путь в дом Павловских Андрею Засыпину был заказан. О причине ссоры двоюродных братьев знали все родные, но никогда между собой этот вопрос не обсуждали. Считалось происшедшее семейной тайной.

Жена конюха Катерина была красивой деревенской женщиной. Андрей Засыпин, как говорят, не мог пропустить никого: Катерина родила мальчика через два месяца после рождения молодого графа Александра. Своего сына она назвала тоже Александром. Все знали, что забеременела она от Засыпина: конюх давно после несчастного случая потерял свою мужскую силу. Он стал пить, часто бил жену, а в одну из зим утопился в проруби.

Мальчик рос при усадьбе, часто играя с хозяйскими детьми. Засыпин и не пытался проявить какую-либо заботу о нем, чем еще больше восстанавливал против себя Павловских. Алексашка, так звали его в имении, был шустрым и довольно способным мальчиком. Он быстро научился читать и писать, но все страдали от его хулиганских проделок. Его часто ловили при попытке стянуть из домашних запасов что-то вроде копченых колбас или варенья. Порка следовала незамедлительно.

Катерина умерла, когда Алексашке исполнилось девять лет. Мальчик сбежал из дома почти сразу после похорон матери. Павловские пытались разыскать ребенка, но большого рвения при этом не проявляли.

Перед смертью, рассказывая эту историю сыну, граф поведал ему, что совершенно случайно узнал от своих знакомых, что еще мальчишкой Алексашка на Яузе, которую он знал вдоль и поперек, спутался в молодым цесаревичем и даже подружился с ним.

Граф Шереметев, возвращаясь домой, думал об услышанном с каким-то смешанным чувством. Уже подъезжая к своему дому, он как бы сказал самому себе: «А может быть, я и напрасно оскорбил друга нашего царя».

Секрет возвращения Суворова

В Москве выдался прекрасный осенний день. В семье купца Габриэла Манукяна, в доме недалеко от центра столицы, шумно отмечали рождение долгожданной дочери. После трех сыновей жена Габриэла – Ануш родила купцу девочку. Хозяин дома был на седьмом небе! У него уже были наследники, его сыновья. Они носили его фамилию, фамилию предков. Но он очень хотел иметь в доме девочку, и вот теперь этот день настал. По этому случаю Габриэл купил у соседа-армянина, тоже известного купца, редкий индийский бриллиант и подарил его своей жене со словами: «Бриллиант – за бриллиант».

Девочку назвали Ашхен. Так звали мать Манукяна. Веселье в доме продолжалось допоздна. Гости от души поздравляли Габриэла.

Всем присутствующим было известно, что сам царь Петр прислал поздравления и подарок для новорожденной. Купец не скрывал своей радости и гордости, неоднократно предлагая выпить за здоровье царя, который не обошел вниманием такого простого человека. Правду говоря, сам купец не был таким уж простым. Его отец Петрос Манукян служил доверенным поставщиком разных товаров царю Алексею, отцу Петра. Даже говорили, что эти два образованных человека сблизились, и Петрос часто приглашался ко двору. Габриэл продолжил дело отца и сразу понравился молодому царю, которого особенно поражало знание Габриэлом многих иноземных языков.

Габриэл Манукян попросил своего друга, генерала Александра Боголюбова, сподвижника Петра, стать крестным отцом Ашхен. Ашхен росла на глазах Боголюбова, который не переставал удивляться, что армянская девочка имеет такие, совсем русские, голубые глаза. Дело в том, что все предки Ашхен тоже были голубоглазыми и, как они говорили, унаследовали этот цвет от цвета воды великого озера Ван. В Россию родители Габриэла попали из Османской империи, гонимые янычарами за свои христианские корни.

Когда умер великий царь – император Петр I, пожилой генерал Боголюбов подумал о том, что так несправедливо и неожиданно обрывается человеческая жизнь, а вместе с ней и планы ушедших людей. Петр Великий мог столько еще сделать для России. И вот его нет… Что же будет? Тревожные мысли тяготили его. Генерал решил отправиться к Габриэлу, чтобы с ним разделить горечь общей утраты.

В доме Манукяна генерал всегда чувствовал себя уютно, он привязался к своей крестнице, ему очень нравилось, что его считали уже не столько другом Габриэла, сколько крестным отцом Ашхен. Кавор – это по-армянски крестный отец, именно так уже многие годы его называли в семье купца. За пятнадцать лет Боголюбов понял, что кавор – это так же серьезно, как и родной отец.

Так случилось, что по дороге Боголюбов повстречал своего молодого приятеля – генерала Василия, которого пригласил пойти вместе.

– Ты увидишь, какая это семья, – сказал он.

Ашхен, как и все восточные девушки, выглядела старше своих лет. Ее голубые глаза, казалось, наполняли комнату светом. Молодой генерал был пленен ее красотой. Вскоре Василий просил совета у Боголюбова, как посвататься к родителям Ашхен.

На их свадьбе кавор Боголюбов в одном из своих тостов пожелал Ашхен родить Василию настоящего солдата. Никто не мог знать, что вскоре у Ашхен родится мальчик, которому уготована судьба генералиссимуса. Фамилия Василия, мужа Ашхен, была Суворов. Сына назовут Александром. Шел тогда 1729 год.

А между тем, у другого военного специалиста – Алоиса Зайзенберга, приглашенного Петром преподавать в кавалерийской школе, от русской жены родился сын Фридрих.