Жить за двоих

– Ты, оказывается, и повариха неплохая.

– А что ещё я делаю хорошо?

– Мне нравится, что ты обо всём позаботилась. А это значит… – Серж остановился, подбирая слова.

Алла закончила за него:

– Это значит, что я влюбилась, как девчонка.

И она заплакала. От злости на себя и отчаяния.

Для неё такое признание было равносильно приговору: ну нельзя, нельзя мужчине первой признаваться в любви! Этим ты обрекаешь себя на добровольное рабство, признаёшь свою зависимость от партнёра. В отношениях всегда должна сохраняться интрига, особенно на ранней стадии, в противном случае мужчина быстро утратит к тебе интерес: к чему лишние телодвижения, если объект ухаживания сам сдаётся без боя? Всё это Алла прекрасно знала, но с Сержем она не могла играть и лукавить.

Серж подсел к ней, обнял и прижал к себе.

– Я где-то читал, – начал Серж, – что если женщина не плачет, то она не любит. Я только хочу, чтобы мы не торопились. Ты видишь, что я хоть и не плачу сам, но твоим слезам радуюсь, потому что твои чувства мне дороги. Давай выпьем за нашу встречу!

Алла успокоилась и серьёзно сказала:

– Извини, получилось глупо. Я не должна давать волю своим чувствам. Мы ведь видимся только второй раз. Прости, пожалуйста.

– Ты не должна чувствовать себя виноватой. Я вижу твою искренность, и она меня обезоруживает. Я просто не хочу торопить нас. Ты так мало знаешь обо мне.

– Да, я очень хочу как можно больше узнать о тебе. Вчера ты рассказывал так увлекательно, что сегодня я по собственной воле превратилась в красноволосую ирландку. А что было дальше?

1948

На юге России редко выдавались суровые зимы, но эта зима была просто лютой. Холодное и голодное время. Тёплая печь в доме была большой радостью, но и это случалось редко. Ещё реже в доме пахло горячей пищей. И всё-таки в тепле голод переносился легче. Топили только дровами, которые заготавливали, вырубая местный лес на берегу горной речки, несмотря на все запреты и страх быть пойманным суровым лесником. Мальчишки превратились в воришек-лесорубов. Бывало, они попадали в облаву, и лесник для острастки палил в воздух из дробовика. Тогда ребятня или бросала свои нелёгкие «дрючки» и бежала прочь, или уговаривала неожиданно появившегося лесничего разрешить им унести с собой срубленную добычу. Чаще всего, если дети были без взрослых, лесники просто не обращали на них внимания. Этим, конечно, пользовались, и потому мальчишки промышляли одни, привыкнув к благополучному исходу. Но в тот день события развернулись иначе.

В воскресный день Серый (как Серёжку звали мальчишки) уговорил своих дворовых друзей отправиться в лес за дровами. Топор был один на всех. Компания из пяти человек забралась глубоко в лес, подальше, как им казалось, от дома лесника, чтобы тот не смог услышать стук топора.

Первым начал рубить Серёжка. Ему приглянулся молодой плотный дубок: он знал, что дубовые поленья хорошо и долго держат жар.

Он уже повалил дерево, когда, откуда ни возьмись, перед мальчишками появился лесник с дробовиком. Все бросились бежать, Серёжка – тоже, держа в руках топор. Прогремел выстрел.

Ребята слышали эти выстрелы и раньше – лесники частенько палили в воздух «для острастки», но сейчас до удирающих без оглядки пацанов донёсся испуганный крик Серого и громкий мат лесничего:

– …твою мать, что же я наделал!..

Ребятишки припустили во все лопатки в лесную чащу, не разбирая дороги, подальше от «места преступления». Вдруг старший из мальчиков, двенадцатилетний Витька Крюков, остановился:

– Так это что же, пацаны? Неужели этот гад подстрелил Серого? Ведь Серый заорал как резаный… Что делать будем?

Все молчали. Прислушались – кругом было тихо.

– Серого надо спасать. Без него возвращаться домой нельзя. Пошли обратно, – за всех решил Витька.

Толька Харин по кличке Крыса пытался отговаривать, но, получив увесистый пинок под зад от Витьки Крюка, присоединился ко всем остальным.

А случилось вот что: Серёжка бросился бежать последним, и когда он оглянулся посмотреть, не преследует ли их лесник, грохнул выстрел.

Лесник выстрелил, чтоб попугать ребятишек, но он стрелял с бедра, поэтому крик убегающего мальчишки напугал его до смерти – леснику показалось, что он попал мальчонке прямо в лицо.

Серёжка мигом повалился в сугроб. Семён, так звали лесника, мгновение стоял в оцепенении. И только некоторое время спустя до него дошло, что в патронах-то ни дроби, ни соли не было – потому ничего страшного с мальчишкой не должно было случиться. Семён подбежал к мальчику, который всё ещё неподвижно лежал в сугробе лицом вниз. Сомнения овладели лесником: неужели он по ошибке зарядил свою двустволку настоящими охотничьими патронами? Не мешкая, Семён перевернул мальчика на спину. Слава Богу, с лицом всё было в порядке:

– Ну, что, пацан, испугался? Давай, вставай. Меня-то ты до смерти перепугал!

Серёжа всё ещё крепко держал в руках топор.

– Топором-то не ушибся? Вставай, я посмотрю на тебя.

Серёже было страшновато – все мальчишки убежали, а он тут один на один с лесником, чужим человеком – поди знай, что может случиться. Мальчишка даже не догадывался, что лесник сам готов был расцеловать его за то, что всё закончилось благополучно. Уже через полчаса они были в тёплой избе лесника.

Витька шёл быстро, почти бежал. Одна мысль, что они вернутся домой без Серого, наводила на него ужас. Хоть Витька и был старше, мальчишки считали Серёгу своим лидером. В нём удивительным образом сочетались, казалось бы, совершенно несовместимые качества: Серёжка был круглым отличником в школе и лучшим драчуном на улице. Даже пацаны постарше боялись затевать с ним драку. Причём сам он никогда драк не провоцировал, но если кто трогал его, то пиши пропало: дрался он как неистовый. Мальчишки уважали его, взрослые – любили. Варе даже завидовали: что у тебя за парень! Золото! И в школе первый, и на улице себя в обиду не даст… И только Варя знала, во что ей обходится это золото. Характер у Серёжки был не из простых, обиды он не терпел даже от матери.

Ребята без труда нашли место вырубки, но там уже никого не было. На свежем нетронутом снегу ясно отпечатались уходящие в глубь леса следы лесника и их товарища. Не раздумывая, Витька повёл своих друзей по следу. Они вышли к просеке, протянувшейся через весь лес до самой речки. Там на поляне стоял небольшой дом, обнесённый забором. Это мог быть только дом лесника. Оставив мальчишек на опушке леса, Витька подкрался к окну.

Каково же было его удивление, когда он увидел, что Серый и лесник спокойно сидят за столом и пьют чай. В первое мгновение Витьке стало так обидно, что он чуть не заплакал: они с ребятами с ума сходят, крадутся, как партизаны в тыл врага, чтобы спасти товарища, а он тут в тепле чаи распивает… Он даже не услышал, как в доме отворилась дверь. Перед ним вдруг возник приметивший его за окном опытный лесник.

– А где остальные пацаны? – спокойно и даже ласково спросил Семён.

– Да вон там, в лесу…

– Так зови их, пойдём чай пить.

Лесник Семён, дядя Семён, оказался добрым и очень душевным человеком. Мальчишки первый раз в жизни пили чай с мёдом – у лесника была небольшая пасека неподалёку. Семён, спокойный, рассудительный по природе человек, быстро расположил к себе ребятишек. Серёжка вёл себя на правах первого друга лесника, чем вызывал раздражение у Витьки, считавшего себя героем, вернувшимся на выручку товарищу.

Возбуждённые приключением мальчишки возвращались домой довольными. Лесник проводил их до самой речки и дал им по сухому бревну из своих запасов.

– В следующий раз, когда пойдёте в лес за дровами, приходите ко мне, я подберу вам что-нибудь подходящее, – наказал он на прощание.

По дороге домой Серёжка рассказал ребятам, как всё произошло, и какое могло бы случиться несчастье, будь ружьё лесника заряжено настоящими патронами. Все дружно решили помалкивать о лесном происшествии.

Дома никто не удивился, что Серёжа пришёл поздно. В десять лет он уже был самостоятельным мальчишкой, правда, ему всё-таки доставалось от матери, когда его самостоятельность перехлёстывала границы дозволенного. Так случилось прошлым летом, когда он засветло ушёл на рыбалку с мальчишками из своего двора и решил остаться на ночь в расчёте на «особый» клёв на утренней зорьке. Улов и вправду оказался богатый: усачи из горной речки считались большим лакомством. Но от матери он получил хорошего ремня – за своеволие.

Сегодня же, с точки зрения времени, всё было в порядке.

Серёжина семья занимала две большие комнаты на первом этаже старого купеческого дома. В первой комнате стояла печка, которая служила и для обогрева всего помещения, и для приготовления пищи. Войдя в комнату, Серёжка полной грудью вдохнул домашнее тепло и как будто наполнился запахом кукурузной похлёбки. Зимой это была обычная тёплая пища – всё вместе: и хлеб, и каша, и суп. И так изо дня в день. Иногда Серёжа чувствовал, что не в силах более переносить эту еду, и пытался разнообразить вкус в тарелке, добавляя больше соли, но результат оставался неутешительным. Ничего другого не было. От своего отца мальчик слышал, что многие люди не имеют и этого.

Зимой вообще с питанием приходилось туго. Летом можно было заработать денег на базаре или ещё где-нибудь, наконец, украсть с огорода. А вот зимой – нет.

Но дети всегда остаются детьми. Скудное питание никак не сказывалось на богатой детской фантазии, когда речь заходила о развлечениях. Всё свободное время ребятня гоняла на коньках. В основном это были «снегурочки» – привязные коньки с деревянным основанием и стальным лезвием. Умельцы изготовляли и самодельные коньки, когда вместо стальных лезвий в ход шла толстая проволока. Зимой снег с дорог не убирали, и грузовики укатывали шоссе до такого состояния, что оно превращалось в идеальное место для катка. Особым шиком считалось прицепиться за борт полуторки багром с металлическим крюком и с ветерком промчаться за грузовиком. Правда, увлечение было опасным: разъярённый шофёр мог остановить машину и погнаться за «конькобежцем». Если смельчака ловили, то отбирали коньки и крепко давали по шее. Кроме того, кататься в чужом районе было небезопасно: местные хулиганы тоже с удовольствием отнимали коньки у ребят послабее. А без коньков оставалось только учиться.

Учился Серёжка как-то странно. Мать никогда не видела, чтобы он делал уроки, но каждый год он получал похвальные грамоты. Учительница начальной школы, правда, постоянно твердила, что поведение у мальчика на двойку, из-за чего мать частенько вызывали в школу. Подобные визиты матери заканчивались для Серого печально – в очередной раз он был бит.

При свете керосиновой лампы Серёжа мучился с кукурузной похлёбкой и размышлял о леснике: «А что он, интересно, ест?» Мёд Серёжке очень понравился. Понравился ему и сам дядя Семён. Он напомнил мальчику старшего брата из тех троих партизан, что жили у них во дворе сразу после войны. С братьев он переключился было на воспоминания о рыжей, но тут вмешалась мать:

– А бревно-то ты сухое принёс! Значит, не рубил? Где же ты взял его?