Жизнь прожить – не поле перейти – 1. Деды. Книга I

– Благодарствую, Григорий Иванович, с превеликим удовольствием откушаю чаю.

– Дуня! Дуня! – громко позвал горничную Григорий Иванович.

В комнату вошла скромно одетая, стройная, миловидная девушка, горничная Дуня.

– Дуня, сообрази-ка ты нам чайку.

Через несколько минут Дуня принесла горячий самовар с заварочным чайником и поставила на стол. Поставила сахарницу с кусочками сахара, два чайных блюдца, положила перед гостем и хозяином по чайной ложке, затем поставила по чашке чаю перед ними и вышла из комнаты.

– Отведай Фрол Афанасьевич настоящего английского чая. Наша Дуня его специально по английской методе заваривает.

– Откуда она их методу знает? Ведь явно Дуня из нашей губернии, из деревни, а в наших деревнях, англичан отродясь не бывало.

– Так это ж я её научил. Меня научил один английский купец, а я научил Дуню, вот теперь она и заваривает чай по всем правилам.

Над чашкой поднимался лёгкий пар, разнося по комнате своеобразный, но приятный аромат напитка.

Фрол Афанасьевич наклонился над чашкой и стал вдыхать, наслаждаясь непривычным запахом.

– Очень недурно пахнет, – отметил он.

– А ты отведай, отведай его, – потчевал гостя Григорий Иванович.

– Да, – проговорил Фрол Афанасьевич, отхлебнув немного напитка и почувствовав приятный, слегка вяжущий вкус чая, – отменный напиток, отменный.

– А я что говорил! Его пить – одно наслаждение. Ты вот ещё сахарку кусочек, другой возьми, попробуй в прикусочку. Это тебе лучше позволит, оценить сей напиток.

Фрол Афанасьевич, расколол сахар специальными щипчиками и маленький кусочек положил в рот, запивая чаем.

– Да, божественный напиток, – проговорил он, – действительно, сей чай ничем не уступает Иван-чаю, а аромат, пожалуй, лучше.

– Вот видишь, я, что зря тебе предлагать не буду, – самодовольно проговорил Григорий Иванович, продолжая с наслаждением прихлёбывать заморский напиток, – пожалуй, скоро англичане перестанут закупать у нас Иван-чай, а перейдут на чай из колоний.

– Вряд ли, наш чай закупается многими странами. Да и пользы человеку от него много. Он силу, бодрость и здоровье даёт, а английский чай, ещё неизвестно какую пользу несёт.

– Это верно. Наш чай очень полезем человеку, особенно мужеского пола. От него вряд ли кто откажется.

Компаньоны прервали разговор и сосредоточенно начали наслаждаться чаем, погрузившись каждый в свои думы.

– Меня вот что тревожит, – после некоторого молчания проговорил Григорий Иванович, – как бы война с немцами не повлияла на устои монархии.

– Монархия сама себя дискредитирует, – задумчиво проговорил Фрол Афанасьевич, – виданное ли дело, что б какой-то безграмотный мужик давал советы царственной особе.

– Да, – подхватил Григорий Иванович, – мне знакомый из военного ведомства тоже, что-то об этом сказывал. Это уж, совсем ни в какие ворота не лезет, совсем осквернили святую Русь.

– Поэтому чего удивляться, что все не довольны этим.

– Да ещё, вон пишут в газетах, опять бастуют рабочие в Петербурге и Москве.

– А этих я вообще не понимаю. Ещё лет десять назад, на крестном ходе в Коренной пустыне я встречался с Саввой Морозовым, так он сказывал, что для рабочих он создаёт все условия для жизни и работы. Есть возможность поесть на заводе. За полторы копейки там давали на обед борщ, кашу с мясом и компот из сушеных яблок.

– Так это очень даже неплохо.

– Не то слово, это хорошо по нашей жизни. Для рабочих из других мест, а особенно из деревень, Савва обустроил специальные дома. Там они могут жить не только в одиночку, но и семьями.

– Это тоже неплохо.

– Если же у кого из семейных, есть маленькие дети, то им создал детские заведения, где рабочие – родители могут оставить ребенка под присмотром воспитателя, там ребенок будет накормлен, напоен и под присмотром. Чтоб родители спокойно работали, а не беспокоились о чаде.

– Но ведь не все такие, как Савва. Многие промышленники не заботятся о рабочих.

– Хороший хозяин должен заботиться о работниках. Ведь когда у рабочих налажен быт и все хорошо в семье, то они лучше работают. Больше приносят прибыли хозяину. У них не возникает мысли бастовать.

– Это верно, вот только не все это понимают.

– Кто это не понимает, тот и получает кучу неприятностей на голову.

– Совершенно справедливо! Нет государственного мышления у многих промышленников. Да ещё эти смутьяны – социалисты, которые революционерами себя прозывают, продолжают народ искушать, как демоны – искусители.

– Да, бунтарские идеи очень заразительны! Виданное ли дело, вместо того, что б ловить бунтарей и в кутузку сажать, губернский полицмейстер дома вечерами, выпроваживает детей из залы, садиться за рояль и распевает революционные песни!

– Не может быть!

– Вот те крест, – набожно проговорил Фрол Афанасьевич и перекрестился, на святые образа, – мне это доподлинно известно, от доверенных людей слыхивал.

– По этой причине и нет порядка в Отечестве! Фрол Афанасьевич, может ещё чашечку чая? – спросил Григорий Иванович, видя, что гость уже осушил чашку.

– Нет, Григорий Иванович, благодарствую покорно за угощение, но пора идти. Мне ещё надо по делам в губернскую управу наведаться с визитом, так, что не обессудь, выпью твоего изумительного чая в другой раз.

– Ну, как знаешь, а то может, задержишься ещё?

– В другой раз обязательно задержусь, но не сейчас, – проговорил Фрол Афанасьевич и встал из – за стола.

Григорий Иванович тоже поднялся и стал провожать гостя.

– Ты поедешь в Коренную пустынь к возвращению иконы в Знаменский монастырь? – спросил Фрол Афанасьевич.

– А как же? Обязательно надо ехать.

– Вот и я думаю съездить.

– Поехали вместе.

– Поехали. Ну, прощевай Григорий Иванович.

– Прощай Фрол Афанасьевич.

На этом компаньоны распростились, и Григорий Иванович пошел в кабинет. Там он попытался заняться некоторыми неотложными финансовыми документами, но мысли о начавшейся войне не давали покоя.