Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг.

Но Владимирову, оказавшемуся в гуще революционных событий на флоте, удалось выжить. Первые дни революции он ежедневно направлял начальнику штаба флота шифрованные телеграммы с подробным описанием всего происходящего в Петрограде. Начальник разведывательного отделения штаба Балтийского флота И.И. Ренгартен записал в дневнике, что 28 февраля вечером пришла последняя телеграмма Владимирова, сообщавшая, что министры подали в отставку, а А.Д. Протопопов арестован, восстало до 20 тысяч солдат, а к 1 марту ожидается прибытие в столицу императора[45 - Ренгартен И.И. Февральская революция в Балтийском флоте // Красный архив. Т. 32. М.; Л., 1929. С. 100.]. Правда, откуда эта информация была у простого подполковника, пусть и контрразведчика, до сих пор остается загадкой.

Утро 1 марта Владимиров встретил в Кронштадте в форте Ино, откуда доложил по телефону в Петроград о восстании моряков и начале убийств офицеров. В тот же день он попытался отъехать в столицу[46 - Казанцев Д.Л. Воспоминания о службе в Финляндии во время Первой мировой войны. 1914–1917. М., 2016. С. 57.]. В первых числах марта 1917 года Владимиров был арестован[47 - ГА РФ. Ф. 4888. Оп. 5. Д. 22.], причем до конца не ясно, поймали ли его в Кронштадте при попытке покинуть город или он был арестован уже в Петрограде и возвращен в крепость. В Финляндии, Свеаборге, Гельсингфорсе и Кронштадте во всю шли аресты и задержания жандармов. 2 марта был схвачен помощник начальника Финляндского жандармского управлении по пограничному району Або полковник В.А. Тюфяев, а 4 марта в Свеаборге чины местной крепостной жандармской команды были перебиты, один из них, унтер-офицер А.И. Иваненко, был заживо сожжен в телефонной будке[48 - Казанцев Д.Л. Воспоминания о службе…. С. 59, 104.], в самом же Кронштадте был убит помощник начальника жандармского управления, ведавший контрразведкой, подполковник В.В. Рубан[49 - Парчевский Т. Записки губернатора Кронштадта. СПб., 2009. С. 78.].

8 марта 1917 г. был сформирован Исполнительный комитет Кронштадтского совета военных депутатов, куда вошли представители 35 человек, представители от флота, артиллерии, пехоты, инженерных войск и от различных учре ждений и управлений. Среди членов первого состава совета был социал-демократ, моторист нестроевой роты Кронштадтского крепостного артиллерийского склада Александр Иванович Гуйтов, бывший многолетний секретный сотрудник Кронштадтского жандармского управления, известный под агентурными кличками «Кириллов» и «Каменский». Более того, бывший осведомитель полиции стал членом следственной комиссии исполкома совета, получил право производства дознаний, арестов и обысков, имел свободный проход в тюрьмы и арестные дома[50 - ГА РФ. Ф. 1657. Оп. 1. Д. 17. Л. 57, 59, 65–69.].

Судьба арестованных офицеров была одним из первых вопросов, которые были вынесены на рассмотрение вновь испеченного исполкома уже в первые дни его работы. Было принято решение «ярко политических преступников отделить и применить к ним суровый режим», остальных офицеров держать в менее суровых условиях, т. е. разрешить им свидания и передачу продуктов питания. Была сформирована комиссия для выяснения степени виновности арестованных офицеров, в которую вошли депутаты А.К. Баранов, большевик, писарь В.Ф. Панкратов большевик, инструктор Учебно-артиллерийского отряда И.Д. Сладков, унтер-офицер учебного судна «Рында» М. Дергачев; меньшевик, солдат Г.И. Иванов и уже вышеупомянутый А.И. Гуйтов[51 - Кронштадтский Совет в 1917 году. Протоколы и постановления. Т. 1: Март – июнь 1917 г. СПб.: Дмитрий Буланин, 2017. С. 34–36.]. 10 марта на очередном заседании совета он сделал доклад о содержании арестованных офицеров, предложив смягчить режим содержания: «объехав три тюрьмы, заметил чрезвычайное переполнение тюрем арестованными офицерами, полное отсутствие комфорта и даже необходимых вещей»[52 - Там же. С. 37.]. В течение марта шла активная переписка между военно-морским министром А.И. Гучковым и Кронштадтским советом по вопросу освобождения хотя бы боевых офицеров.

Именно с помощью Гуйтова Владимиров и другие жандармы были освобождены из-под ареста в конце марта – начале апреля 1917 года[53 - ГА РФ. Ф. 504. Оп. 1. Д. 268. Л. 18.]. Он же помог скрыться и бывшему начальнику Кронштадтского жандармского отделения генерал-майору В.В. Тржецяку. Рискнем предположить, что Гуйтов освобождал свое бывшее начальство отнюдь не из альтруистических целей, а спасая себя от возможного раскрытия. Сам Гуйтов по иронии судьбы не смог скрыться от революционного правосудия. Почувствовав подозрительное отношение к себе коллег, он выбивает себе разрешение покинуть Кронштадт для поездки в Одессу на месяц до конца апреля якобы с целью навестить родственников. Однако бывший сексот затянул с отъездом, был раскрыт и 16 апреля был арестован своими коллегами по исполкому[54 - Там же. Л. 1, 1об., 77.]. В ходе расследования начала вскрываться не только агентурная сеть жандармерии, но и многочисленные махинации Гуйтова и других бывших агентов, занявших руководящие посты. В связи с этим скандалом 28 апреля следственная комиссия исполкома самораспустилась[55 - Кронштадтский Совет в 1917 году… С. 218.].

После раскрытия Гуйтова и ряда других секретных сотрудников началась системная работа с документами бывшей жандармерии, и многие люди Владимирова попали в поле зрения революционных властей. В октябре 1917 г. Исполком Кронштадтского совета сформировал из представителей социалистических партий и городских общественных организаций Чрезвычайно-следственную комиссию по расследованию работы секретной агентуры Кронштадтского жандармского управления. После окончания расследования все материалы комиссия направляла в общественный демократический суд. В первые месяцы его работы кара для бывших осведомителей была достаточно мягкой. Как правило, наказание ограничивалось арестом или подпиской о невыезде[56 - Перегудова З.И. Указ. соч. С. 230.]. В 1920-е годы многие секретные сотрудники были арестованы повторно, но наказание было устрожено от 3 до 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Так, начальник команды филеров Е.Ф. Юдин в 1926 году был приговорен к трехлетней высылке[57 - ГА РФ. Ф. 1742. Оп. 2. Д. 348. Л. 2.].

Интересно, что многие секретные сотрудники, широко известные именно как участники революционного движения в Кронштадте, после Октябрьской революции заняли определенные посты в новой советской властной иерархии. Так, бывший осведомитель Т.Я. Березин-Аганич по кличке «Котин» IV Съездом советов был избран членом ВЦИК. А его родной брат П.Я. Березин-Аганич (кличка «Павленко») в 1918–1919 годах работал в ВЧК, откуда был изгнан за превышение полномочий и служебные преступления[58 - ГА РФ. Ф. Р-1005. Оп. 1а. Д. 1304. Л. 12–14, 33об.]