Записки старого хрыча

Но полевой сезон на редкость складывался удачно. Все лето стояла прекрасная сухая погода. Как на лучших курортах. Только в конце сентября зачастили мелкие противные дожди. Геологи, во главе с Бочманом, засуетились, ожидая трагического финала.

И вот наступил тот день, когда небо заволокло тяжеленными черными тучами. Поднялся ветер, и засверкали жуткие молнии. Соловьев сидел в своей палатке и мысленно прощался с жизнью. В какой – то момент мужество его покинуло. Он выскочил из своей палатки и с сумасшедшим криком ворвался в шатровую палатку рабочих. В этот момент сверкнула гигантская молния. А Соловьев с разбегу ударился лбом в центральную стойку палатки. Из глаз его посыпались разноцветные искры. И тут грянул оглушительный раскат грома.

– Настигла, проклятая, – прошептал Соловьев и потерял сознание.

Все обошлось относительно благополучно. И все даже здорово посмеялись над этим, в общем – то нервозным случаем. Но геологов удивил больше всего тот факт, что даже в момент смертельной опасности Соловьев не заругался по матери.

Молодые ученые

События эти случились примерно за десятилетие до окончания XX века. Академией наук СССР была организована конференция молодых ученых в славном городе Ростове Великом. Почему именно в этом городе и почему именно лютой зимой – сие мне неизвестно. Наверное, Париж, Лондон, Рим, Бостон, Торонто, Сидней, Сеул и Токио были еще не готовы раскрыть для нас свои гостеприимные объятия. Ну, а зима неудобна не сама по себе. Она неудобна холодами…

Ростов Великий, с одной стороны, – это всего лишь районный центр в Ярославской области, городок с населением чуть более 30 тыс. жителей. И никакой в нем науки, тем более академической, не наблюдалось. Но с другой стороны, Ростов потому Великим и зовется, что старше Москвы он будет годов на триста. Со своим Кремлем и интереснейшей историей…

Нашу саратовскую делегацию возглавлял Михаил Иосифович, тогда уже кандидат биологических наук, которому, страшно подумать, стукнуло уже за тридцать. Остальным было мал – мала меньше! Мне перевалило за четвертак, Ларисе, Оксане и Ирине на троих исполнилось 69…

Поселились мы в приличной гостинице из стекла и бетона в номерах со всеми удобствами, с ковровыми дорожками, с прекрасным видом из окон и вышколенным персоналом. Клопы и тараканы в такой роскоши не водятся…

А вот холодрыга в гостинице была несусветная! Даже под кучей одеял изо рта валил пар. Но мы были очень молоды и очень сильно грезили наукой. И нам все очень – очень нравилось! Даже имей на стеклах не снаружи, а внутри гостиничной комнаты…

Михаил Иосифович подъехал сутками позже. Он был мудрее, к тому же возглавлял нашу делегацию. И он поселился в Кремле. Вы жили когда – нибудь в Кремле?

Тогда читайте дальше…

Так вот, Михаил Иосифович разумно поселился в Кремле в бывшем монастыре в одной из бывших келий. Удобств там не было никаких, в маленькой полуподвальной комнате с одним окошком и двумя кроватями царил средневековый мрак и средневековый дух. Но было относительно тепло и без всякого отопления, монахи свое дело знали туго…

Конференция прошла блестяще, и потому нет никакого смысла ее описывать. Замечу лишь, все прекрасно выступили с докладами и получили мощный заряд энтузиазма. И в последний день организаторы конференции устроили для молодых ученых нечто вроде прощального вечера в стиле дворянских ассамблей. То есть до утра и с танцами…

Михаил Иосифович был большим любителем подобных мероприятий. А я, Лариса и Оксана – не очень. Поэтому, мы покрутились, повертелись и решили перед поездкой обратно в Саратов хорошенько выспаться. Но холодрыга в гостинице, напомню, была несусветная! И мы пошли втроем ночевать к келью Михаила Иосифовича, зная, что он неутомимый тусовщик и без сомнения пробудет на вечеринке до самого утра…

Я, Лариса и Оксана, обзевавшись на ассамблее, спустились в келью. Кровать Михаила Иосифовича располагалась слева от входа. Узкая монашеская кровать. Свет зажигать мы не стали. Девчонки сняли юбки, дабы в дорогу не помять, и повесили их на спинки стульев. До этого мы толком не спали несколько дней, замерзая в гостинице. Втроем мы повалились на кровать, на удивление, очень даже неплохо на ней разместились и мгновенно уснули…

А на соседней кровати ночевал тоже относительно молодой ученый. То ли родом из Тулы, то ли из Воронежа. Поезд у него был ранним утром. Когда мы втроем вошли в келью, он проснулся. Проснулся, но с кровати не встал и голоса не проронил и тем самым себя никак не выдал…

Вот, в общем – то и вся история. Но в чем ее прелесть? Прелесть ее в том, что мы втроем уснули, а относительно молодой ученый так до самого поезда и не сомкнул глаз. Он ожидал…

Откуда я знаю, что относительно молодой ученый бдил до утра и чего он ждал? Да встретился я недавно в Москве с одним академиком. Слово за слово, вспомнили Ростов Великий. И долго – долго смеялись, утирая слезы, вспоминая ту самую монастырскую келью…

Котлеты

Рассказы я пишу давно, более двадцати лет. Сначала писал их для себя. Затем их стали читать друзья, близкие и всевозможные приятели. По большей части нахваливали, хотя были и такие, кто посмеивался над моим занятием, называя его ерундой.

В начале 90 – х годов XX века, когда в России случился разгул неконтролируемой демократии и на улицах городов частенько постреливали друг друга бандиты, жадно и беспощадно деля сферы влияния и криминальные деньги, мои веселые жизнеутверждающие рассказы стали регулярно печатать в газетах.

Первый литературный успех и первые гонорары окрылили меня. Я стал заниматься писательством профессионально, напрочь забросив работу в Академии Наук, которая перестала к тому времени не только кормить, но и приносить моральное удовлетворение.

Когда через пару – тройку лет было написано около трехсот рассказов, я решил разбить их на темы и издать в виде небольших сборников. Идея эта показалась мне не только удачной с точки зрения обретения писательской славы, но и коммерчески привлекательной. Последнее обстоятельство было ключевым, на ту пору я уже привык зарабатывать деньги, как многие думают, легким трудом, выводя авторучкой на листе бумаги буквы, превращая их в слова. Из слов составляя предложения, писал рассказ или короткую повесть.

Но дела в гору не пошли. Книжки продавались, а мне как автору иной раз доставались лишь жалкие копейки. За набор текстов, разработку дизайна сборника и его верстку пришлось платить издательствам, хотя к тому времени я уже достаточно бегло владел компьютером и все эти процедуры умел выполнять самостоятельно. А слава без денег, что щи без мяса…

И тогда я решил утереть нос всем и открыть свое собственное издательство. Быстренько зарегистрировал предприятие, снял крохотный офис для себя и напарника и купил в книжном магазине самонаборную печать. Ну, разве кто – то станет иметь дело с издателем, не имеющим своей фирменной печати?

И вот принес я это «конструктор» домой, удобно сел на диван, вскрыл упаковку и опечалился. Буковки малюсенькие, не больше двух миллиметров. Их нужно взять пинцетом и в зеркальном отображении аккуратно воткнуть в желобки диска печати. Работа ювелирная и нервная. И не для моих рабоче – крестьянских мощных рук, привыкших больше к автомату Калашникова, черенку штыковой лопаты, боксерской груше, максимум интеллигентности – к авторучке. Я промучился с час, плюнул на это безнадежное дело и позвонил знакомой женщине, решив, что ей работа с пинцетом сподручнее. Как – никак многие женщины этим садистским инструментом умудряются себе брови выщипывать…

– Привет! – кричу ей в трубку. – Ты можешь мне помочь? – и вкратце объясняю ей суть проблемы.

– Конечно, – отвечает она, – приезжай, заодно мясо мне на котлеты перекрутишь. У меня сил не хватает.

Пока мылся – брился, свечерело. То есть времени на пустопорожние разговоры совсем не оставалось. Я прямо у порога протянул ей «конструктор» и набросок на бумаге с желаемым образцом оттиска и спрашиваю непраздно:

– А где у тебя мясорубка?

– Да там на кухне. Я все уже приготовила.

Лето, жара – духота несусветная. Я ей и говорю:

– Можно, я рубаху скину. А то сейчас начну крутить мясо, пот с меня рекой хлынет.

– Делай, как знаешь, – отвечает она, – меня голые мужики не интересуют.

Вот, думаю, и хорошо. Как говорится, баба с возу – жеребцу легче.

А мясо она купила самое хреновое, одни жилы. Сижу, кручу, про себя матерюсь и потом, как пахарь в поле обливаюсь…

Заходит она через полчаса на кухню и говорит:

– Я закончила, держи свою печать.

– А мне, – сквозь зубы сообщаю, – еще пару минут потребуется.

Ну и продолжаю крутить ручку мясорубки, как бешенный.

Тут она подкрадывается ко мне сзади и кладет узкую холодную ладонь мне на потную спину.

– Может, останешься? Я сейчас котлет налеплю, нажарю. Поужинаем вместе, у меня в холодильнике вино домашнее стынет.

– Да мне завтра рано на работу, а дел еще срочных невпроворот, – соврал я.

– Дела подождут, а на работу от меня поедешь, отсюда вдвое ближе, – и она уже медленно наклоняет голову ко мне, готовая к страстному поцелую.

– Нет, – отвечаю ей самым решительным тоном, – сегодня никак не получится, сегодня мне в Интернет выходить надо.

И стал собираться. Она ничего не сказала, но у порога я в ее глазах прочитал упрек: «Ну и сволочь же ты, Владимир!»

Я вышел из подъезда ее дома. Духота еще не спала, но дышалось уже легче. Высоко в небе сверкали звезды, и желтела половинка луны. Легкий ветерок колыхал кусты шиповника, где – то вдали орал обиженный кот. Я прошел несколько метров по тополиной аллее, и вдруг мне так захотелось… Прямо сейчас, неукротимо, до умопомрачения, до беспамятства, до неприличия, до судорог внизу живота, до слюноотделения, на уровне животного инстинкта. Захотелось до детских капризных слез…

Захотелось домашних котлет!

И я завернул в ночной магазин. Купил килограмм свиной вырезки, луку, чеснока, острого кетчупа, десяток яиц, пакетик приправы для шашлыка.