Гнев Стикса

– Какие?

– Все. Расскажи мне. Я о таких, как у тебя, только слышала. Сама никогда не хотела, а подружки накалывали. Кто из озорства, кто-то родителей дразнил или перед друзьями выпендривался.

– С какой начинать?

– Со спины. Такой храм красивый! Как картина художника.

– Так и набивал настоящий художник. На воле хорошо кистью владел, а на зоне иголочкой.

– И за что же такой мастер срок свой получил?

– За кисть и краски. На иконы старинные наносил сверху пейзажи и портретики, а люди их за кордон переправляли со справкой о том, что это любительская «мазня» культурной и исторической ценности не представляют. А храм означает, что я отбывал реальный срок на зоне. Дополнительные две колокольни, это еще два срока. Если посчитать все окна, то можно понять, сколько отсидел.

Марьяна сделала попытку подняться, но Умник удержал ее голову на животе: – Сразу бросилась считать? Там одиннадцать окон. Три, четыре и опять четыре.

– А вот этот злой клоун?

– Вообще-то, это Арлекин. И, да, он злой. Мошенник. «Кинул» я тогда несколько жадных «цеховиков», но государство обиделось не из-за них, а из-за директора государственного конезавода. Дела по «цеховикам» уже «довеском» к тому делу пошли.

– А вот эта звездочка?

– Видишь, она с хвостом?

– Комета?

– Падающая звезда. Знак удачливого. Если бы куполов и окон было больше, я бы ее не накалывал.

– А этот милый котик в цилиндре и с бабочкой на шее?

– Для понимающих людей, кот – это коренной обитатель тюрьмы.

– Ясно. А звезда? Раз, два, три… восьмиконечная!

– В определенных кругах пользовался авторитетом.

– Знаешь, а сейчас я бы наколола себе что-то красивое. Это в старом мире у женщин кожа если обвисла, то бабочка с груди на живот перебиралась. Тут это не грозит.

– Конечно не грозит. Улей считает это травмой и достаточно быстро стирает. Мои картинки были до попадания сюда и, так сказать, входили в стартовый комплект иммунного.

– Я с тобой тоже хотела о травме поговорить. Это моя беда и печаль. И маленькая тайна.

Девушка развернулась и села спиной к Умнику.

– Я в Улье давно. Попала еще совсем девчонкой. И девушкой, во всех смыслах этого слова. В Таборе у нас коллектив был очень дружный. Жили, почти как одна семья. Я повзрослела и влюбилась в одного из наших парней. В итоге, мы сблизились, но только один раз. И, если честно, мне не понравилось. Это было все как-то неправильно: украдкой, в спешке. И больно. А ему, наоборот, все очень и очень понравилось. Он даже не хотел подождать, когда у меня все там заживет, но я отнекивалась. Не хотела продолжение. А потом, через несколько дней, его убила тварь. У нас редко доходило до гибели, так как сильно развиваться твари не успевали. А тут, обычный «бегун» убил его одним укусом в шею. А через несколько дней я обнаружила, что последствия первого секса у меня нет. Улей, как ты сказал, посчитал это травмой и все восстановил. После этого я ни с кем не хотела сближаться.

– А со мной решилась?

– Да, решилась. Тоже сомневалась и очень боялась, что повторятся те же неприятные ощущения. Вчера хотела, а когда шли сюда, опять пришли сомнения.

– Но все же решилась.

– Я же видела, что ты постоянно оказываешь мне знаки внимания. Давно наблюдаю. Смешно было. Ты вел себя, как мальчишка в пятом классе. Разве только за косички не дергал. «Добрый день. Давно не виделись», «Твои глаза, как два маленьких черных кластера», «За такой я бы гнался, как «топтун» за кошкой и рвал зубами, как сторожевой пес беглого зека». Какой романтик, однако!

– Жалеешь?

– Ни капельки. Мне хорошо было с тобой. Ты нежный, чувственный, осторожно-предупредительный. Теперь боюсь, что опять все у меня восстановится. Это вам, мужикам, нравится девственность. А мне испытывать это постоянно, увольте.

Умник обнял ее за плечи и поцеловал в шею: – Я знаю способ, который поможет обмануть эту «заморочку» от Улья.

– Серьезно? И какой способ?

Его ладони соскользнули с плеч Марьяны и протиснулись под мышками, обхватив груди: – Надо не давать Улью времени на восстановление. То есть, заниматься этим регулярно, – и его поцелуи продолжили свой путь по шее от ушка до плеча.

– Но…

– Но не сегодня, моя черноглазка, а когда скажешь. Но потом, после этого, я приложу все свои силы, чтобы не дать Улью ни малейшего шанса на твое излечение. И еще. Сегодня перевезем весь твой скарб в мою келью. Если, конечно, смогу добраться до стаба и ты меня не решишь бросить где-нибудь на переходе.

– Да тут идти-то десять минут спокойным шагом, – рассмеялась девушка.

– Как десять? Мы шли хрен знает сколько!

– Так то ж, в обход! А по прямой, вон за тем бугорком уже стаб будет видно. Как раз на правый угол выйдем. Собирайся.

Назад к стабу Умник шел в отличном расположении духа, любуясь попой любимой женщины, идущей в пяти метрах впереди него. Прошло только полчаса после их близости, а он все вспоминал и вспоминал эти сладкие минуты. И представлял их следующую близость.

Несколько раз, из озорства и переполнявших его чувств, он бил рукой по черным веткам кустов и прислушивался к звонким переливам падающих у него за спиной кусочков. Этот переход совсем не отнимал его силы, и он прикладывался к живчику всего один раз.

– Не забудь сразу помыться и сменить одежду. А то помчишься работать, а вечером обнаружишь кучу язвочек. Черная пыль мелкая, но очень сильно может растереть кожу.

– Не забуду. Ты сейчас к себе?

– А куда? Мне тоже надо привести себя в человеческий вид.

Через два часа возле двери Марьяны стояла бригада носильщиков, сопровождаемая двумя сотрудниками СБ.

– Извини, Марьяна. Умник приказал твои вещи перенести сейчас.

– Быстрый у вас командир.

– А куда их надо доставить?

– То есть, он вам поручил заниматься моим переездом, а куда – не уточнял? Молодец!

– Так куда?

– А я не знаю адреса!

Безопасник почесал затылок: – А можно телефоном воспользоваться? Я узнаю адрес.