Антикиссинджер

Последняя книга Генри Киссинджера «Мировой порядок» – это большое событие, вызывающее оживленную дискуссию. Киссинджер предпринимает попытку показать историю и эволюцию концепции мирового порядка, которая разворачивается в форме вопросов. Мировой порядок, говорит он, это не цельная юридическая система, не следствие строительства и воли ведущих держав, а культурный и историческим артефакт, сформированный характером и опытом определенных людей.

«Не будем лукавить: по-настоящему глобального «мирового порядка» никогда не существовало», – отмечает в начале своего исследования Киссинджер.

Предпосылкой книги является мысль, что мы живем в эпоху беспорядка и хаоса: «В то время как «международное сообщество» сегодня призывается, возможно, более настойчиво, чем в любую другую эру, оно не представляет ясного или согласованного набора целей, методов или пределов… Хаос угрожает бок о бок с беспрецедентной взаимозависимостью». Как следствие, потребность выстроить порядок способна сбалансировать конкурирующие желания народов.

Лучшей отправной точкой для такого строительства, по мнению Киссинджера, является вестфальская система баланса сил, родившаяся в Европе. Европа – пример уникальности политического порядка. Основа политического порядка – плюрализм. При этом как-то не вяжется с плюрализмом вопрос о смене режимов. Генри Киссинджер невольно проговаривается, когда пишет о «смене режима» в XVII веке в Священной Римской империи на примере короля Богемии.

История вестфальской системы для Киссинджера начинается с кардинала Франции Ришелье (1585–1642), который ясно сформулировал доктрину, что «государство было абстрактной и постоянной данностью, существующей в своем собственном праве» и поддерживающей характерные для себя интересы, – государственные соображения.

Базисный договор вестфальского мира говорил, что правители могли установить религию в его стране, но они не будут стремиться навязать свои религиозные принципы другим. Договор отделял внешнюю политику от внутренней, когда государства, становящиеся стандартными блоками европейского порядка, больше не вмешивались во внутренние дела других. «Вестфальская концепция брала разнообразие в качестве своей отправной точки, – пишет Киссинджер, – и включала «разнообразные общества» в «общий поиск порядка». Критически важно, что «вестфальский мир отразил практическую аккомодацию к действительности, а не уникальному моральному замыслу». Вестфальская система – каждому государству необходимо отстаивать свои национальные интересы, прежде всего в мире, где власть является первостепенным фактором.

Любопытны цитаты либеральных мыслителей, отстаивающих демократические ценности, которые приводит Киссинджер.

Александр Поуп: «О формах власти спорить – блажь и грех; тот лучше всех, кто правит лучше всех».

Иммануил Кант: «Демократия, в собственном смысле слова, – неизбежно есть деспотизм».

Жан-Жак Руссо: «Если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то его силой принудят быть свободным».

Мнение самого Киссинджера: «Суть великого человека выражает отказ признать традиционные ограничения и желание переустроить мир по собственному усмотрению».

Итак, приведенные цитаты весьма саморазоблачительны и явно не демонстрируют либеральный демократический подход. Демократия, как выясняется, есть деспотизм, а если не желаешь быть свободным, тебя насильно освободят.

Но, несмотря на эти нестыковки, как считает Киссинджер, вместо поиска одной универсальной системы, как в имперском Китае или в раннем исламе, Европа развивала плюралистическую систему государств, конкурирующих друг с другом и готовых проверять свои амбиции «через общее равновесие сил (мощи)». Равновесие не всегда сохранялось, и неизбежно возникали задачи сдерживания усиливающейся державы или гашения иррациональных волн, таких как желание Французской революции нести «свободу, равенство и братство» всей Европе. После Ватерлоо функции поддержания равновесия на континенте взяла на себя Великобритания. Будучи доминирующей державой, она обеспечивала равновесие на континенте, поддерживая ту или иную державу или союз.

Киссинджер утверждает, что мировая политическая система находится перед историческим поворотным моментом, что связано с несколькими противоречиями, делающими сценарий «конца истории» иллюзорным. Во-первых, сама природа государства, базисного элемента мировой политической системы подвергается давлению со многих направлений. Европа, выдвинув проект ЕС, намеревается сформировать отклик на вызовы через выработку внешней политики на надгосударственном уровне, основываясь прежде всего на принципах мягкой мощи и международной бюрократии. Однако представляется достаточно сомнительным, чтобы данное начинание завершилось успехом, если оно не будет поддержано соответствующей стратегией, позволяющей ей стать основой нового мирового порядка. Единая Европа еще не сформулировала все необходимые атрибуты государственности и испытывает вакуум власти внутри ЕС, находясь перед угрозой потери баланса сил на своих границах. Европа ныне в подвешенном состоянии между прошлым, которое она пытается преодолеть, и будущим, которое оно для себя не определила.

Вызовы в Азии противоположны европейским. Здесь преобладает принцип равновесия сил, не соотносящийся с согласованным понятием законности, – старая угроза и перспектива гегемонии, – что приводит к разногласиям, гонке вооружений, кризисам, которые порой вплотную подходят к кромке открытой конфронтации и войны. Параллельно результатом конфликтов на Ближнем Востоке и Африке становится распад государств на сектантские и этнические элементы. Религиозные повстанцы и движения оперируют в регионе, не считаясь с границами и суверенитетом традиционных государств, порождая феномен падающих государств, не управляющих собственной территорией. «Нигде, – замечает Киссинджер, – вызов международного порядка не является столь сложным – как в терминах организации регионального порядка, так и обеспечения совместимости этого порядка с миром и стабильностью в остальной части мира».

Исламский мировой порядок – отдельная проблема, выделенная для анализа Киссинджером. Он акцентирует внимание на взаимоотношениях США и Ирана, их взглядах на миропорядок.

Иран выступает за новый глобальный порядок. Глобальная религиозная революция «Арабская весна» – это пробуждение ислама. Создание великой исламской цивилизации – это цель иранских лидеров. Персидская империя – ощущение собственного превосходства и исключительности.

Таким образом, очевидно, что Иран – антивестфальский проект.

Исламская республика не признает текущие территориальные разграничения, а духовные лидеры стоят во главе всех угнетенных народов.

Иран попрал вестфальский принцип – дипломатический иммунитет. Сотрудники посольства США в Тегеране 444 дня были заложниками дипломатического кризиса во время исламской революции в Иране.

Киссинджер приходит к выводу, что режим Ирана – это не спор о технических уступках Запада, это конкуренция за мировой порядок.

Он уделяет внимание и цивилизационным различиям Азии и Европы, различным концепциям баланса силы.

Власть сакральна – Восток. Власть легитимна – Запад. Такова формула по Киссинджеру.

Причем в последнее десятилетие, как пишет Киссинджер, Азия эволюционировала в сторону Вестфаля: суверенитет и равенство 1648 года взяты на вооружение. Национальный суверенитет Азии выступает против глобализма финансовой элиты США.

Иерархия – организующий принцип международной системы в Азии. Мировой порядок по-азиатски – универсальная иерархия, а не равновесие конкурирующих суверенных государств.

Характеризуя региональный порядок в Азии, Генри Киссинджер включает в него Россию – географически азиатскую державу. Европейская Россия к западу от Уральских гор действительно занимает 25 % территории РФ.

Рассматривая роль Китая, Киссинджер отмечает, что США и КНР – оплоты мирового порядка. Обе державы исключительны по своей роли. При этом он делает оговорку, что на исключительность претендует также Иран.

Однако идеологический клинч между США и КНР сводится к различному пониманию национального суверенитета и прав человека. Для Китая эту формулировку дал в свое время Дэн Сяопин: «Национальный суверенитет куда важнее прав человека». Для США превыше всего права человека, а суверенитет для них понятие устаревшее.

Другой серьезной проблемой складывающегося мирового порядка является столкновение между глобальной экономикой и по-прежнему необходимыми традиционными политическими институтами, основанными на национальном государстве. Процессы глобализации игнорируют национальные границы, в то время как внешняя политика их утверждает, стремясь при этом примирить противоречивые национальные цели и идеалы мирового порядка. Речь идет о системном кризисе, и если ведущие державы имеют некоторый запас прочности и в состоянии противостоять ему, государства, втянутые в структурные реформы на постсоветском пространстве, южных границах ЕС, выбирают решения, которые затрудняют функционирование глобальной экономической системы. Новый международный порядок, таким образом, оказывается перед парадоксом, когда его становление зависит от успеха процессов глобализации, вызывающих политическую реакцию, которая вступает в противоречие с ее целями.

Третья серьезная проблема существующего мирового порядка – это отсутствие эффективного механизма, посредством которого великие державы могли бы консультироваться и, возможно, сотрудничать по широкому кругу косвенных проблем. Такой вывод может показаться некорректным на фоне множества международных форумов, тем не менее природа и частота такого рода встреч не дают возможности говорить о возможности разработки долгосрочной стратегии. Существующие форматы в лучшем случае предполагают обсуждение тактических проблем, в худшем – представляют собой новую форму событий «социальных медиа» на высшем уровне. Современная структура международных законов и норм, если таковая появится, не может основываться только на объединенных декларациях, но должна стать результатом общих убеждений.

Единственный способ избежать повторения истории – установить новый тип отношений между великими державами, основанный на вестфальской системе и балансе сил, применяемой уже глобально, а не регионально. По мнению Киссинджера, вестфальская система остается превосходной или, по крайней мере, единственной моделью международного порядка, в рамках которой великие державы XXI века могли бы согласовывать свои интересы и регулировать противоречия, не прибегая к войне. Мир нуждается в руководящем комитете (оргкомитет) ведущих держав, родственного концерну великих держав XIX столетия Европы.

Однако единственный регион, обладающий опытом существования в такой системе, это Европа. Прочие великие и набирающие мощь державы XXI века придерживаются универсальных идеологий, которые в своей основе не являются вестфальскими. Кроме того, Соединенные Штаты – это не мост, а скорее препятствие на пути создания нового мирового порядка на вестфальских принципах, благодаря приверженности кодексу прав человека и гуманитарного вмешательства (интервенции). По мнению Киссинджера, новый мировой порядок не может быть установлен, пока американцы настаивают на данных принципах, будучи уже не так сильны, чтобы навязать их, но и не желают отказаться. Киссинджер понимает, что «Америка не была бы верна себе, если бы оставила этот существенный идеализм… Но, чтобы быть эффективными, эти амбициозные аспекты политики должны быть соединены с несентиментальным анализом основных факторов, включая культурные и геополитические конфигурации других регионов, а также самоотверженность и изобретательность противников…».

Он совершает экскурс в американскую историю, выделяя этапы внешней политики США. Киссинджер выражает уверенность в том, что США проводят политику под девизом «Выступая за все человечество». Принципы проводимой ими политики являются, по его мнению, самоочевидно универсальными.

Этапы внешней политики США по Киссинджеру

XIX век, Доктрина Монро. Западное полушарие закрыто для западной колонизации. Следует избегать вовлеченности в любые споры и соперничество европейского мира. Наряду с этим Джедайда Морзе – священник и географ из Массачусетса – еще в 1792 году утверждал, что Соединенные Штаты, чье существование было признано на международной арене менее чем десятилетие назад и чьей Конституции было всего четыре года, знаменуют собой апогей истории, венец человеческой цивилизации, и должны расширяться на Запад.

Войны с Испанией конца XIX века, оккупация Кубы, Пуэрто-Рико, Гавайи, Гуам, Филиппины – об этом весьма откровенно и цинично заявлял президент Мак-Кинли: «Американский флаг установили на чужой земле не ради территориальных приобретений, а ради блага человечества».

Теодор Рузвельт впервые поставил вопрос об Америке как мировой державе. Состояние человечества требует целенаправленного вмешательства США в международные дела. США – хранитель мирового баланса.

«Любая страна, которая ведет себя хорошо, может рассчитывать на нашу дружбу, США – международная политическая сила, должны не повышать голоса, но держать наготове большую дубинку», – цитирует его Генри Киссинджер.

Вудро Вильсон впервые сформулировал ценностную повестку Америки. США – совесть мира. Моральные ценности – 1912 год.

Все народы мира руководствуются теми же моральными ценностями, что и Америка.

Гарри Трумэн: США как сверхдержава – 1945 год.

Двенадцать послевоенных американских президентов заявляли об исключительной роли США. Американские принципы применимы для всего мира. США исповедуют идеализм. Холодная война – это оборонительная мера.

Мировой порядок – противостояние двух сверхдержав, каждая из которых организовала международный порядок в пределах своей сферы влияния.

Политика сдерживания сводилась к сколачиванию военных блоков на всей советской периферии. Сдерживание советского экспансионизма.

Ричард Никсон. Открытие Китая.

Рональд Рейган. Окончание холодной войны.

Буши и Билл Клинтон. США как единственная супердержава.

Барак Обама. Проблемы в мире. Терроризм и ИГИЛ[1 - ИГИЛ – запрещенная в России террористическая организация.].

Вывод Киссинджера: США – незаменимая страна для мирового порядка. Американцы – моральный народ, их внешняя политика отражает моральные ценности.

Сегодня Соединенным Штатам, впервые в их истории, противостоит не христианская европейская сверхдержава, но уверенный себе, последовательный конфуцианский Китай, который знает, что является Срединным царством и Поднебесной. Киссинджер цитирует исследование Гарварда, что в 10 из 15 случаев смена доминирующей мировой державы происходила через войну. В одном из интервью, посвященном выходу книги, Киссинджера спросили, насколько вероятен конфликт между Китаем и США и что можно сделать, чтобы избежать такого развития событий. Отвечая, он перефразирует слова Гете: «Если я должен был бы выбирать между справедливостью и беспорядком, с одной стороны, и несправедливостью, и порядком, с другой, я буду всегда выбирать последнее».