Побеги древа Византийского. Книга первая. Глубинный разлом

Елизавета была в полном отчаянье, она не знала, чем занять себя, и часами сидела перед клеткой с попугаями, пытаясь научить их говорить.

Через две недели после свадьбы она написала стихи:

Я проснулась в темнице,
На моих руках оковы.
Мною всё больше овладевает тоска —
А ты, свобода, отвернулась от меня!

Когда императрица родила дочь, свекровь тут же забрала её в свои покои и назвала собственным именем. Елизавета пришла в отчаянье, душа её испытывала неимоверные муки, она была на грани нервного срыва.

– Сиси, родная, что с тобой? – как-то обратил на неё внимание император, оторвавшись от постоянного просмотра бесчисленных документов, в которые был погружён целыми днями.

– Ничего, милый. Я просто схожу с ума.

– На тебе лица нет! Что-то случилось?

– То, что случилось, уже не исправить, – загадочно произнесла она.

– Я могу чем-то помочь? Ты не просишь меня ни о чём.

– Как я смею? Ведь для этого ты должен оторваться от государственных дел.

– Говори, я выполню любую твою просьбу!

– Я хочу поехать туда, где прошло моё детство, где я была счастлива…

Только тогда Франц Иосиф, серьёзно опасаясь за здоровье любимой жены, увёз её в имение Поссенхофен. Лишь там он увидел на всегдашнем печальном лице своей Сиси счастливую улыбку. Радость переполняла её. Она бродила по полям и лугам, как в детстве, беседовала с простыми крестьянами, дышала чистым воздухом окрестных лесов. И никому не рассказывала о своей жизни в императорском дворце Вены. Лишь с Хеленой, старшей сестрой, которую ей всегда ставили в пример, состоялся такой разговор:

– Завидую я тебе, Сиси. Ты теперь императрица! Все почести. И власть.

– Ах, Хелена, радуйся, – ответила Елизавета, – я спасла тебя от очень невесёлой участи и отдала бы всё, чтобы прямо сейчас поменяться с тобою местами!

– Неужели тебе так плохо живётся? А я была уверена, что ты в раю, – не поверила Хелена.

– Да, так и живётся, – ответила ей Сиси и добавила: – Если это можно назвать жизнью.

Через год Елизавета родила ещё одну дочь, и так же, как и первую, её забрала к себе свекровь. Императрица впала в ступор, перестала разговаривать. Тут взбунтовался всегда молчавший в таких случаях император:

– Маман! Я требую прекратить вмешательство в мою семейную жизнь!

– Я забочусь только о тебе и о целостности государства. Твоя жена и твоё потомство принадлежат империи.

– Моя жена и мои дети принадлежат в первую очередь мне! Отныне наши дети будут находиться в моих покоях!

София окончательно поняла, что сын стал взрослым и её влияние на него закончилось. Она объявила открытую войну невестке, и отношения между ними стали крайне напряжёнными.

Через год императорская чета совершила поездку в Венгрию, взяв с собой детей. Елизавета открывала для себя эту страну, и она ей всё больше нравилась. Когда она с мужем находилась в Дебрецене – старинном городе, центре революции, которую жестоко подавила эрцгерцогиня София, – пришла телеграмма из Будапешта, извещавшая, что оставленные в столице дети тяжело заболели. Одиннадцать часов просидела императрица у изголовья умирающей старшей дочери, но выздоровления её так и не дождалась.

Супруги возвратились в Вену. Елизавета тяжело переживала смерть дочери, винила во всём себя. Она замкнулась, не желала никого видеть, проводила целые дни, гуляя по парку или катаясь верхом в одиночестве.

Когда император уходил на войну против Франции и Италии, Елизавета, чтобы поднять дух солдат, прибежала на площадь, где они готовились к выступлению. Той ночью в пламени факелов императрица предстала перед многотысячной армией босоногая, в просвечивающем насквозь платье, с распущенными длинными, доходящими до щиколоток, волосами, в бриллиантовой диадеме. Она кричала:

– Победу тебе, император!.. Только победу! А вам, славные воины, мужества!

Рёв молодых мужчин был ей ответом. В этом виде она являлась Францу Иосифу во снах до конца его жизни.

Вскоре родился долгожданный наследник – Рудольф. Роды оказались тяжёлыми. Елизавета поправлялась медленно, и Софья, воспользовавшись моментом, забрала ребёнка к себе. На борьбу со свекровью у императрицы больше не оставалось сил. Франц Иосиф уехал на войну, и некому было вступиться за Сиси. Спасало то, что Елизавета начала изучать венгерский язык и довольно скоро овладела им в совершенстве. Её библиотека пополнялась книгами венгерских авторов, в ближайшем окружении появилась уроженка Венгрии, ставшая её первой и единственной настоящей подругой. Венгры поначалу настороженно относились к молодой императрице, сравнивая её с жестокой свекровью, но им очень хотелось верить, что эта красавица с лучезарным взглядом сможет как-то повлиять на императора и его отношение к венгерскому вопросу изменится.

Августейшая пара хранила своё чувство, зародившееся в маленьком горном городке. Однажды императрице передали письмо:

«Мой дорогой ангел!

Я снова остался один на один со своими печалями и заботами. И чувствую, как мне тебя не хватает, я по-прежнему люблю тебя больше всего на свете и совсем не могу жить без тебя. Мне так трудно и одиноко без твоей поддержки. Мне больше ничего не остаётся, как терпеливо сносить ставшее уже привычным одиночество…

Твой печальный муженёк».

Елизавета беспокоилась за мужа, плакала, но не позволяла себе жаловаться на жизнь, хотя нервы её были натянуты до предела. Она мало ела, ежедневно ссорилась с надменной Софией и пыталась спастись от придворного окружения, совершая длительные пешие или верховые прогулки.

Когда Франц Иосиф возвратился домой, его жена заметно похудела, а её психика сильно расшаталась.

– Милый, я очень хочу, чтобы ты смог урегулировать отношения с венграми. Они хорошие люди и ничем не угрожают монархии.

– Сиси, ты не очень разбираешься в государственных делах. Предоставить свободу венграм – значит разрушить империю!

– Франц, если ты будешь всё время действовать кнутом, то империю будут сотрясать революции и она всё равно разрушится!

– Ты считаешь, что возможно предоставить венграм свободу и сохранить целостность державы?

– Несомненно! Дарование Венгрии права на самоопределение не несёт никакой угрозы для державного могущества.

Постепенное подведение мужа к воплощению её просьбы в реальность принесло свои плоды. Вскоре в венгерском парламенте был зачитан указ о восстановлении конституции страны, а затем была провозглашена Австро-Венгерская империя.

Елизавета отнеслась к этому событию как к собственному триумфу, подтверждавшему то высокое положение, которое ей по воле судьбы пришлось занять.

Шли годы. Красота императрицы не только не меркла, но и как будто расцветала. В Вену стали частенько заезжать любопытствующие в надежде хоть краем глаза взглянуть на легендарную красавицу и убедиться в том, что многочисленные художники, писавшие её портреты, ничуть не льстили августейшей особе. Портреты эти обычно заказывал Франц Иосиф.

– Сиси, сегодня в Вену приехал знаменитый художник Георг Рааб.

– Не хочешь ли ты сказать, милый, что я опять должна позировать? Я не люблю этих живописцев.

– Ты же знаешь, Сиси, я постоянно нахожусь под магией твоего обаяния и красоты. Я хочу, чтобы твоё изображение было повсюду, чтобы ты глядела на меня со всех стен – такая разная и такая любимая!

– Хорошо, милый. Но пусть рядом со мной будут лошадь или собака, ведь я так люблю животных.

– Как тебе будет угодно.

В кабинете императора, прямо перед его глазами, до последнего дня жизни висел портрет любимой им женщины.