65,99 градусов северной широты. Сборник рассказов

Странная штука жизнь. Все мои детские сны, все предсказания гадалки сбылись. Мне всегда снился один и тот же сон: какой-то маленький городок на холмистой местности (если представить, что это Усинск на пятьдесят тысяч жителей – то всё сходится). Я лежу с автоматом и обороняю свой дом. Если представить, что уже двадцать лет я храню, защищаю свою квартиру, не имея на неё документов – то всё сходится. Гадалка сказала, что ты останешься один – так и получилось. Вот и не верь во всё это. Да и как не верить. Маму хоронили, люди все собрались уже, уже выносить надо, и вдруг сердце прихватило так, что шевельнуться не могу. И я впервые обратился к Богу, попросил, чтобы похоронить, как полагается. Через минуту сердце отпустило…

Упал. Вчера не падал. Не знаешь куда ставить ногу. Высокая растительность. То ли яма, то ли полусгнившее, невидимое, поваленное дерево. Глаза. Главное, уберечь глаза от этих веток и сучьев. Надо идти. Хорошо, что дождь не идёт. В общей сложности я уже иду десять часов, только надо идти…

Рита – классный экстрасенс. Как на рентгене видела болячки у больных, сам свидетель. Хорошо, что отошла от этих дел, как и я. Каждый экстрасенс знает, что если он пойдёт не по тому пути – его ждёт смерть. Знать бы этот путь. Рита чудом осталась жива. Чтобы быть экстрасенсом, надо быть в состоянии ненормальности или быть шарлатаном. Настоящие народные целители, экстрасенсы, себе уже не принадлежат. Сулейман из Шеки – очередь с восьми утра до семи вечера. Доктор Шахбазов, профессиональный врач, десять лет обучался на Тибете восточной медицине. Специально приехал на родину, чтобы лечить. Моего напарника по рыбалке Джаангира спас от каверны в лёгких. Врачи уже отвернулись от Джаангира, отпустили из больницы под расписку домой – умирать. Шахбазов спас. И всё равно Шахбазова сожрали… Я, конечно, не Шахбазов, но тоже что-то получалось в этой области. Эта женщина, заведующая столовой, два месяца была на больничном, давление под двести, каждый третий день скорая. После второго сеанса через неделю вышла на работу. Тетя Надя, Марина, Татьяна, а этот лось Сашка, водитель под сто двадцать килограммов . Его левая рука вдруг отказала. Все врачи разводили руками. Один раз всего с ним работал, в последний день нашей вахты. На следующую вахту он меня увидел и кричит: ” Я сына на этой руке два часа держал!”. Эта заведующая столовой потом попросила к ней зайти и, когда я пришёл, она ставит передо мной литровую банку полную чёрной икры и говорит: ” Это твоя банка, когда захочешь, приходи и ешь.” Но банку не дала…

Опять упал… Как по Джеку Лондону – “Белое безмолвие”, правда, пока лесное безмолвие. Ещё немного и сюда придёт наше белое безмолвие – минус сорок. Усинск даже севернее находится, где был Джек. Всё трудней продираться сквозь деревья. Надо идти…

Дочь свою пятилетнюю от больницы спас. Знал, что не имею права работать с детьми. Но это моя дочь. Что же тогда я ей сказал? Поставил её на стол и стал говорить:

– У тебя самые красивые глазки в мире и всё у тебя пройдёт, всё исчезнет с твоего личика…

В течение нескольких дней вся эта зараза исчезла с личика дочери. Марина, жена моего товарища по работе. Всего один раз с ней работал. На следующий день её муж мне говорит:

– Представляешь, эта дура, на последние деньги в доме пошла и купила тефлоновую сковородку.

– Радуйся, Володя, она наконец жить захотела!

Он подумал и говорит:

– Это всё у неё было из-за плохой погоды.

Что мне было ему сказать? О глазах его жены, как она смотрела. Этот взгляд “раздавленного” жизнью человека. О том, что он пьёт. И когда он пьёт – хоть беги из дома. О том, что его жена совсем недавно потеряла свою мать. О том, что его жена, молодая красивая женщина, совсем недавно по неосторожности опрокинула на лицо кипящее масло. Я промолчал.

Который раз я уже падаю… Левый сапог уже давно мокрый, уже не помню, когда я провалился в очередном болоте. Точно будет, как у Джека Лондона – ещё немного и буду ползти…Прощения у Бога просить не буду – я его не заслужил…Прятаться не привык. Если ад, значит ад. Мать только не поймёт, если сдамся. Надо идти. Сколько же иду? Только идти…

Всё история о годовалой девочке никак из головы не выходит. По радио передавали, как одна женщина, мать двоих детей, взяла эту девочку из приюта. Эта девочка была слепая, с атрофированным язычком, с кучей тяжелейших болезней. И вот эта мама рассказывала, как этот изувеченный комочек тянется к жизни…

Почему справа в тридцати метрах деревья резко заканчиваются? Если это Уса, то её ширина здесь метров пятьсот, берега высокие, обрывистые – так и будет… Если это опять большое болото – тоже так и будет… Надо пойти посмотреть… Это река! Уса! Я упал на колени и стал молиться…

Третий Рим

Не надо портить отношения с Россией

С её медведями в лесах.

И даже с тараканами в мозгах

Иных её правителей.

Всегда пришлют посланника с небес

С Крестом: Спаси и Сохрани.

Иль свой найдётся лидер среди нас –

Сплотит и защитит Россию,

Чей меч докажет справедливость слов:

Вам не одолеть Россию, господа!

Два Рима пали. Россия – третий Рим,

Четвёртого не будет никогда.

Монтсеррат Кабалье

– Алло?

– Привет Вова!

– Привет Тома!

– Хочешь пойти в филармонию на мастер-класс Монтсеррат Кабалье?

– Кого?!

– Монтсеррат Кабалье.

– Она пению будет меня учить? У меня же слуха нет!

– Какой ты тёмный человек. Она будет учить других, а ты послушаешь.

– Согласен. Во сколько?

– В шесть часов. Зайди за пригласительным.

– Уже иду.

С Томой мы живём в одном доме уже более сорока лет. Они с мужем – профессиональные музыканты, объездили почти весь мир, но выступают отдельно. Так что пригласительные билеты у меня в двойном размере. Да и другие соседи такие же простые, добрые люди. В горе и радости всегда все рядом…

За полчаса до начала я уже около филармонии. Все мысли только о Монтсеррат Кабалье. Знаю, что в Баку она приехала на несколько дней и уже побывала в нашей опере. Настроение портит только одно – я не знаю, что такое мастер-класс. Слух у меня есть и абсолютный, но музыкальная память никакая. Хорошо, что самому не придётся петь. Томительно идёт время. Народ всё прибывает и прибывает. Как всегда, на пригласительном билете нет ряда и номера кресла. Я не выдерживаю и захожу в филармонию. Усаживаюсь, до начала десять минут. Уже полный зал, а люди всё идут и идут, я такого в нашей Бакинской филармонии не припомню. Гаснет первый ряд огней, через несколько минут второй ряд и, наконец, третий. Но разве нашу бакинскую публику остановишь? Люди всё идут, то тут, то там звонят мобильные телефоны и кто-то из владельцев телефона обязательно должен сказать, что он на мастер-класс и Монтсеррат Кабалье будет учить его пению. На владельцев телефонов косо смотрят, делают замечания…

Наконец, на сцене появляются люди, их представляет ведущий, и немного спустя появляется Монтсеррат Кабалье – женщина в годах, с палочкой, еле ходит. Но взгляд у неё твёрдый. Одета она неброско, вещи дорогие. Как всегда, её чёрные волосы уложены в причёску. Она в сопровождении молодого человека-переводчика. Все располагаются за одним столом, Монтсеррат Кабалье садится с краю, ей выносят табуретку-подставку для больной ноги. Взаимное приветствие. Мастер-класс начался. Опять у кого-то зазвонил телефон, Монтсеррат Кабалье смотрит на провинившегося. Этот пронзительный взгляд испанской женщины. Такой же взгляд был у другой знаменитой испанки-танцовщицы Кэти Клавихо. Как оказалось, было отобрано пять лучших девушек и один парень. Репертуар в основном состоял из итальянских арий, и наши старались вовсю. Но даже на меня они большого впечатления не произвели. Опять у кого-то звонит телефон, Монтсеррат Кабалье берёт микрофон и просит зал отключить мобильные телефоны. В просьбе уверенность и твёрдость, с такой не пошутишь. До конца мастер-класса потом не прозвенел ни один телефон. Монтсеррат Кабалье внимательно слушала, каждый исполнял какой-нибудь отрывок из арий. Теперь началось всё сначала. Каждый начинал петь, но теперь Монтсеррат Кабалье каждый раз останавливала, когда ей что-то не нравилось и требовала петь с учетом её замечаний. Так они совместно доходили до конца отрывка. Теперь исполнитель должен был исполнить весь музыкальный отрывок, учитывая все замечания Монтсеррат Кабалье. Разница между тем, как было и как стало, была просто непередаваемой. И вот дошла очередь до последней нашей певицы. Как я понимаю, её голос – меццо-сопрано. Монтсеррат Кабалье ни разу её не остановила. Девушка закончила арию. Монтсеррат Кабалье молчит. Зал молчит, не знает, что ему делать. Девушка в растерянности стоит на сцене, тоже не знает, что ей делать. И вдруг Монтсеррат Кабалье начинает подниматься со своих двух табуретов и ковыляет к роялю, где стоит наша певица. Зал в замешательстве. Воцарилась полная тишина. Раздавался лишь звук шагов Монтсеррат и стук её палочки. Она доходит до исполнительницы, обнимает её и целует. До зала начинает доходить, что происходит, и он взрывается