Дом с розовыми наличниками. История про странных обитателей

Надо сказать, что экзотическая тропическая птичка вообще в тех краях не водилась.

* * *

Впрочем, некоторые утверждают будто никакой птички вовсе и не было. А то, что там представилось – есть плод больного воображения. А что такое больное воображение и как определить, что оно больно, ведь боли, как таковой, мы не ощущаем?

Вообще, воображение – это полёт фантазии в бесконечности причудливо сменяющихся форм. Каждый бывал там, но большинство привыкли к дому и верны единственной привязанности, им недоступны бесконечные полёты наружу. Для некоторых же, причудливые формы притягательны своим непостоянством, – они анализируют их, вменяют в обиход. В предстающем мире является множество раскрывающихся, словно лопающиеся оболочки, новых сфер, в которых заключены целые галактики, совершенно не похожие на нашу Солнечную систему.

Когда займётся зарево
по краю небосвода,
ночь примется зажаривать
дневного антипода,
и месяц подрумяненный
над миром воцарится.
Покоем одурманена,
душа в полёт стремится…
Фатальность сновидения
воспринята буквально!
Ночные лечим бдения
у бабки повивальной.
Рассвет наполнит трепетом
затравленную душу —
укрытый пледом клетчатым,
из грёз влачусь наружу
проблемами измученный
земного пребывания.

– Мечта людьми дремучими
трактуется как мания.

Он был художником и мечтал изобразить полёт шмеля. Но ему предложили запечатлеть полёт пули. Это не соответствовало его моральным установкам, и мастер отправился в обратном собственной мечте направлении, унося с собой только жалкую горстку запахов оставленной в мастерской гуаши да полный ларец драгоценных воспоминаний.

Пришельцы какой-то неведомой планеты, сопровождавшие его в пути, с трудом переносили изнурительную для себя дорогу. Сочувствуя несчастным, он не скупясь, раздавал драгоценности своего ларца. Его посчитали несметно богатым и прозвали Монте-Кристо. А хозяин пообещал предоставить в пожизненное пользование одноимённый остров. Буйное море тайги и твердь вечной мерзлоты легко расступались, принимая в своё лоно понурую колонну пришельцев из нездешнего мира.

Старожилы сказали, что это вовсе не остров Монте-Кристо, а художник здесь долго не протянет, ибо материя, послужившая воплощению его души, не соответствует бытующим местным условиям.

Мерзлота зловеще щерилась, больно покусывая мелкими, но отменно острыми зубками нестерпимого холода. Дремучая непролазная тайга наводила ужас своей кромешной неизведанностью. Хищные аборигены лишили графа имеющихся титулов, пустили на «общак» его лучшие многокаратные бриллианты. Но обнищавший ваятель не скорбел по утраченному. Он знал реальную цену созданным скудным туземным воображением мнимым сокровищам убогого мира.

Много дней безостановочно смеялся он над ничтожной наивностью окружающего населения. Интуиция выдала наконец сокровенную сущность вещей и память подсказала единственный путь избавления. Длинная чёрная воронённая труба, на конце которой брызнула яркая огненная вспышка, стала проводником между миром относительного благоденствия и мнимой реальности.

А происходило всё близ посёлка Сусуман богом забытой Магаданской области.

Мне жизнь – как нерешённая задача
и предстоит ещё найти ответ.
А вечность злобствует собачьим
оскалом лет.

Судьба моя – несломленная крепость,
врагом не покорённый Брест.
Изображая на лице свирепость,
несу сей крест.

Пытаясь изваять ещё при жизни
себе монументальный бюст,
скрываю в беспардонном эгоизме
смятенье чувств.

Такое испытание на прочность:
судьбой очерчен след.
И столь преград таит порочность,
и столько бед!

Года эпоха складывает в вечность —
в единый неделимый монолит.
Лишь бог уполномочен быстротечность
судьбы продлить.

Реальность – роковая неизбежность:
в конце пути предсказанный финал.
А безысходности пугающую внешность
мир проклинал.

* * *

Ужасно страшный пёс Цукор собственно никаких ни ужасов, ни страстей не творил – просто ходил вдоль внутренней стороны Китайской стены, громыхая тяжёлой железной цепью, и недовольно ворчал если кто-нибудь приближался к объекту его неусыпных бдений. Вдоль стены была натянута проволока, с которой пёс и был надёжно связан цепью. Этот неподкупный страж порученных территорий признавал только главного центуриона, лишь при его приближении приветливо помахивал лохматым хвостом и только из его рук позволял себе брать пищу.

День за днём нанизывались на шпиль вечности, уплотняясь таким образом в определённые временные циклы, а Цукор совсем не становился терпимее к окружающим.

Однажды Мальвина угостила беднягу половинкой конфеты и суровое сердце хранителя недвижимой неприкосновенности малодушно дрогнуло, отозвавшись на столь искушающий фактор проявленного внимания. С тех пор мы нащупали брешь в созданной центурионами системе неприступности и знали как можно подступиться к Китайской стене, чтобы потрогать её.

Не разглашая конфиденциальных
сведений,
скажу:
случается в жизни быть выбитым.
А в общем-то,
никто не хочет быть съеденным,
никто не хочет быть выпитым.
Вновь осень на дворе хищная:
всё рыщет в поисках
жертв обновления.
И солнце катится созревшей вишнею
за горизонт
всё в том же духе общего
непротивления.
И дни мои отравой жёлтою
пропитаны сплошь до скончания.
А рок неприглядной мордою
вогнать норовит
да в отчаянье.
Придурковатые чтецы Библии