Герда. История одной дворняги

Едва Лизка проводила завистливым взглядом молодую женщину, выгуливаемую её псом, как, услышав шуршание у мусорного контейнера сбоку от подъезда, навострила уши, подняла голову. Это были крысы – неизменные спутники людских обителей, словно тени человеческих пороков, следующие всегда рядом.

(И что это за «мудрец» придумал проектировать подъезды в непосредственной близости с этими зловонными мусоропроводными чревами – исчадиями грязной антисанитарии, привлекающими эти неприхотливые мерзкие твари божьи, цепляющиеся за любые ниточки во имя выживания своего пакостного рода несмотря ни на что?!)

Лизка глухо зарычала. Другие два пса, кроме вожака, беспокойно подскочили. Вожак же лишь лениво зевнул. «Что возьмёшь с этой молодёжи? – очевидно, значилось в этом зевке. – Тоже мне, нашли, о чём беспокоиться!»

Из темноты морозного вечера появилась девочка-подросток со школьным ранцем за плечами, подошла к подъезду.

– Ой! – она испуганно отпрянула, при виде скачущего откормленного грызуна, выронив книжку. – Ух, какая ты огромная! Испужала меня!

Девочка наклонилась, подняла книжку с надписью «Снежная королева», отряхнула, сунула подмышку.

У Лизки по-собачьи ёкнуло в груди. Она подскочила, подбежала к девочке, обнюхала.

Как она напоминала ей хозяйку! Но это была не она. И всё-таки собака лизнула девочке руку, опустила голову набок, и, прижав уши, посмотрела ей в глаза.

– Ах ты! – девочка погладила её по голове. – Бедняжка, ты, наверное, голодная, да?

Лизка завиляла опущенным хвостом.

– Подожди, я сейчас!

За девочкой захлопнулась дверь, но Лизка сидела и ждала, гипнотизируя подъезд. Казалось, она готова была так сидеть вечность. Малы?е псы поднялись и стояли поодаль, наблюдая. Вожак также встал, тряхнул седыми «дредами», опять зевнул всей пастью и снова улёгся. Он уже не раз видел такие сердобольные сцены. Его вера умерла много лет назад. Он знал точно – чудес не бывает. И его хозяин, внезапно исчезнувший здесь много лет назад вместе со строительной бригадой и строительным мусором, никогда не найдётся. А все эти людские сопельки, якобы, заботы, так, одни тщетные собачьи иллюзии. Пустые надежды. Ему-то это давно известно. Но как втолкуешь эти истины глупой наивной молодёжи? Пусть себе надеются… Он положил морду на лапы и закрыл глаза, оставив на дежурстве «бдить» лишь одно ухо.

Лиза ни на что особенно и не надеялась. Похоже, сам миг счастья, кусочек заботы, тепла, да и еды, и было именно то, ради чего она так вдохновенно готова была бесконечно ждать, пожирая глазами дверь подъезда. И вот, казалось, сбылись надежды, дверь, наконец, снова открылась. Лизка приободрилась.

– Что-о-о! Милая, сидиш-ш-ш! – на пороге появился не твердо держащийся на ногах человек. От него разило водкой. Вожак поднялся, глухо гортанно рыкнул.

– Да не шуми-и, ты, Черныш-ш-ш! – мужик бросил псу и присел на корточки перед Лизкой, потрепал её по холке. – А ты чё тут, хо-ро-шая?!

Из его рта шёл пар. Лизка лизнула его в нос тёплым мокрым языком, тот рассмеялся, поднялся и отправился куда-то в тёмную неизвестность. Собака недоумённо смотрела вслед пошатывающемуся человеку.

– Ах, этот Петрович, вечно он пьяный! – появилась, таки, наконец, девочка, покачала головой вслед качающемуся мужику, махнула рукой, повернулась к псу. – Ну, собака! Иди сюда! На! Ешь!

Она положила на ступеньку несколько кусочков варёной колбасы и хлеба.

Лизка понюхала еду. Посмотрела девочке в глаза. В собачьем желудке урчало. Но как важнее для неё в этот миг было тепло ладошек девочки, которые гладили её морду.

– Как же тебя зовут? – девчонка задумалась, – А! А давай, я буду называть тебя Герда! Ага?

Собака лизнула в ответ девочку в лицо. Та сморщилась.

– Тьфу ты!

Затем утёрлась и рассмеялась.

– Герда. Я буду называть тебя Герда!

А Лизка, ставшая только что Гердой, стояла, не шевелясь, млея. Не обращая ни какого внимания на то, что выданная пайка давно растаяла на глазах.

– Что, Катюша, собак снова кормишь? – из, только что подъехавшей к самому подъеду, белой «Сиерры», вышел мужчина, улыбнулся. – Ну, идём?

– Пап, я щас! Ты иди, я догоню, – девочка поднялась, обняла отца и снова присела гладить Герду.

– Ой, смотри, гладишь бродячих собак, руки потом не забудь вымыть, как следует! – он ушёл.

Малые псы усердно чавкали, жадно доглатывая последние куски целиком. Очевидно, что для них жратва стояла на первом месте, в сравнении с чем бы то ни было ещё!

– Ну, ты даёшь! Вот, пока ты думаешь, твои приятели всё слопали! Щас! Жди, принесу ещё! – девочка взмахнула руками и скрылась. Вскоре дверь подъезда глухо захлопнулась за её спиной…

***

С этой поры жизнь Герды обрела совершенно новый, совершенно иной смысл, наполнившись ожиданием встречи с этой милой девочкой, отдалённо напоминавшей её прежнюю хозяйку.

(Кто-то станет утверждать, что собаки ничего не чувствуют, а существуют, основываясь исключительно на инстинктах, этакие «биологические роботы», без души. Но пусть это останется на их совести, ведь, как сказал Альберт Швейцер[1 - Альберт Швейцер – немецкий и французский теолог, философ, гуманист, музыкант и врач, лауреат Нобелевской премии мира (1952).]: «Чтобы понять, есть ли у животных душа, надо самому иметь душу».

А далеко не каждый человек, обладая «высшей нервной деятельностью» со своей знаменитой отличительной «второй сигнальной системой», в действительности имеет душу, ведь последняя, зачастую, иррациональна и способна к состраданию и самопожертвованию. Человек – бездушный же, исключительно рационально использует данные ему природой преимущества исключительно в угоду собственных эгоистичных целей, лежащих в основе первобытной эволюционной составляющей его материальной оболочки. Где же тут душа?! … Что ж, «узки врата в рай»…!)

***

Зима отступала под неумолимым натиском весны. Ещё по утрам хрустели под ногами прохожих, покрытые льдом лужи. Ещё чернели грязные скукоженные кучки снега на месте прежних сугробов. А с крыш, время от времени, срывались ледяные глыбы, гулко рассыпаясь на множество осколков по тротуарам, пугая прохожих. Но свежий весенний воздух уже наполнился птичьим многоголосьем и солнечный свет радовал мир дольше обычного, суля очередное возрождение замершей на зиму жизни, неся предвкушение скорого лета!

– Черны-ыш, xоро-оший, – дворовая детвора гладила лохматого чёрного с проседью дворового пса. Тот стоял смирно, прищурив покладисто глаза. Ему, повидавшему в жизни все виды лишений, унижений и жестокости, любая малость внимания и ласки была чертовски приятна. Он лизнул, в знак благодарности, детские руки. Два, уже известных нам, пса поменьше суетились рядом, жалобно выпрашивая, полными собачьей печали глазами, жратву.

– Всё, вы уже всё слопали! Нэма ничого! – курносый пацан с конопушками развёл руками.

– Ванька вам, жорики, ужо усё скормил! – усмехнулась девчонка в рябой вязаной шапке с бубоном. – Кстати, а где же Гердочка?

– Да она, Анька, беременная. Лежит себе там, в подвале, – вставился другой пацан.

– Гнездится! – со знанием дела добавил Ванька.

– Да, ну! От кого?

– От Черныша что ли?

– А я почём знаю! Я свечку не держал! – пацан шмыгнул носом, вытер его рукой.

– А во-о-он она! – Ванька ткнул пальцем перед собой. – Герда! Герда! Герда! Ходь сюдой! Ко мне!

Герда, услышав своё прозвище, засеменила в сторону детворы, виляя хвостом…

– А пошли на стадион что ли, мне тут надоело, – предложила Анька.

Она была одна девочка среди мальчишек. И, хотя те и считали её «своим пацаном», каждый из них всё же невольно стремился произвести на неё неизгладимое впечатление, в пробивающейся сквозь детство подростковой порослью, подсознательной борьбе за роль доминирующего «альфа-самца».

– Да, погнали!

Детвора подорвалась и вскоре веселая ватага, в сопровождении собак, двинулась на поиск приключений…