Курсантская исповедь. «На переломе эпоx»

– Макароны по-флотски с тушёнкой! Петька, буш?

– Ну, не откажусь…

Подкрепившись, друзья вернулись в ванную к титану[9 - Водогрейный котёл на дровах, своего рода «Бойлер».].

Женька положил на полено кусок отпиленной трубки от спинки старой кровати.

– Ты держи трубку, а я буду бить, – предложил Петька.

Петька несколько сплющил молотком её конец.

– Теперь похоже на пушку!

– А ты думал! – Женька достал охотничий патрон, расковырял, пересыпал порох в трубку, забил пыж, насыпал дробь, снова забил пыж, – пушка и есть!

Пацаны расположили в просторной гостиной зале пластилиновые крепости на дощатом полу, расставили свои пластилиновые армии друг напротив друга.

– Ну, что, Петька, кто первый стреляет?

– А давай бросим жребий!?

– Давай! – ребятам надоело по очереди пулять по солдатикам копьём из карандаша с иголкой при помощи пустой катушки и серо-голубого цвета «венгерки»[10 - резинка], военные технологии совершенствовались! Они явно стояли на пороге новой эры в своих пластилиновых баталиях. На пороге революционного рождения миниатюрного огнестрельного оружия!

Самодельный фитиль едко зачадил. Ребята выскочили из комнаты, юркнув за косяк. Одна, две, три минуты. Тишина.

– Петька, чё-то тихо как-то! Те не кажется?

Ребята выглянули из-за косяка. Комната была наполнена дымом. Мини-пушка по-прежнему мирно стояла на своём катушечном лафете. Ребята снова подожгли фитиль и зашли за угол. Едкий дым разъедал глаза. Тишина.

– Слушай, чё за фигня! – Бедиев высунулся, подошёл, наклонился и тут прогремел взрыв! Что-то звонко коцнулось и замолотила дробь по серванту. А Женька схватился обеими ладонями за глаза.

– Женька! Ты чё!? – испуганный Петька подскочил к другу.

– Не могу открыть глаза! – мальчишка, не веря в глупость и нелепость произошедшего, сжимал ладонями веки, которые, казалось, слиплись и малейшие попытки их открыть сопровождались нечеловеческой болью.

Пластилиновая армия не понесла урона. Дробь, рассыпанная по полу и серванту свидетельствовала о полном баллистическом конфузе «царь-пушки», само же чудо-творение ружейных мастеров, отлетело назад, разбив вазу на журнальном столике. Женька засунул лицо в таз с холодной водой и так и провёл до самого вечера…

– Етит твою за ногу! Что с тобой, сынок? – отец посмотрел на опухшие глаза сына.

– Да, так, чё-то болят! – Женька не горел желанием говорить правду, за которую мог получить «по заднее число»!

– А чем это пахнет? – отец по-собачьи понюхал воздух. – Что, снова пиротехникой увлекался со своим Петькой?

Женька молчал, потупив голову.

– Ладно! Вот расскажу тебе, что у нас сегодня на Ургале случилось! До сих пор в глазах стоят куски мяса, развешенные по деревьям!

Женя удивлённо поднял свои красные глаза на отца, жмурясь. Казалось, что за веки какой-то гад насыпал кучу песка, который доставлял жуткий непроходимый дискомфорт, но, в целом, мальчишка был счастлив тем, что не потерял глаз совсем! К счастью, баллистические возможности созданной «чудо-пушки» не укладывались ни в какие рамки и дробь просто высыпалась вслед за пороховым выбросом. В детстве ему как—то, во время детских рыцарских баталий, когда он громил «крестоносцев», веко рассекла стрела, тогда было много крови, но он боготворил его величество случай, спасший его глаз. Теперь он во второй раз благодарил свою судьбу!

– Что за мясо?.. На деревьях?.. – Женя выразил удивление фразой отца.

– А это, сын, всё, что осталось от тех пацанов-семиклассников, типа тебя!

– Почему? – при фразе «пацанов, типа тебя», он поёжился.

– Они мину нашли. Противопехотную. Думали, что фотобачок, хотели открыть, ну и,.. – отец взмахнул руками по сторонам, – ты бы знал, какое это ужасное зрелище! Один из них за отвёрткой побежал, он-то и выжил. Мать там одна так убивалась, наверное у неё крыша совсем съехала от этого. Я бы тоже с ума сошёл, если бы с тобой что то случись! Понимаешь, сынок! Ты-ы-ы понима-а-е-ешь? – он потряс руками в направлении сына. Подошёл ближе. Обнял.

– Береги себя, сынок! Я тебя умоляю!

– Хорошо, пап!

– Обещаешь?

– Обещаю! Ужас какой! Обещаю, пап!…

– Смотри-и-и мне-е-е!

– Пап, а будешь «Фарленское»?

– Давай! С удовольствием!

«Фарленским», или как правильно «Фалернским»[11 - Фалернское вино (Falernum vinum) – золотистого цвета, вырабатывалось в Фалернской области (в Кампании), у подошвы и на склонах Массикской горы, и славилось в древности как один из лучших сортов вина, особенно если оно было выдержано в погребе около 15 лет. По достоинству оно уступало лишь цекубскому или сетинскому вину. Чтобы смягчить его крепость, его разбавляли хиосским вином или медом.] в древнем Риме называли один из сортов вин, что Женька вычитал в «Спартаке» и теперь окрестил так любимый брусничный сок, образующийся с банке с замороженной брусникой после оттаивания. Сок получался бардовый, густой и очень-очень терпкий.

«Ну, и идиот же я! – думал он про себя. – Додумался же в квартире на такое! В другой раз буду такие эксперименты ставить всё же на улице! Хоть там и морозяка!»

Что ж, видимо до самонадеянного сознания юноши не до конца дошли предостережения отца…

Раздался звонок в дверь.

– А, Юра!

В двери показался сослуживец Женькиного отца, кореец Андрей Чон. Это был крепкий рослый советский кореец.

«Удивительно! Почему все советские корейцы и высокие и плечистые? Не то, что эти мелкие доходяги из КНДР? – подумал Женька и сам же себе и ответил. – Наверное, у нас просто лучше кормят!»

– Петрович! Завтра за ёлками едем, да? – Чон улыбался лучезарной улыбкой. Жене нравился этот добряк.

Отец хлопнул Женьку.

– Едем, сын?

– Да! Во, чётко! – пацан радостно подскочил. Он любил эти поездки с отцом в тайгу. Зимой они, обычно, выбирали самую красивую сосну. Срубали. А домой забирали лишь удивительную своим великолепием макушку. Что ж, в этом таежном краю корейских лесоповалов, они мало беспокоились о гибели целого дерева в угоду человеческой новогодней прихоти. Что ж, такая вот прихоть, беспечность и безжалостность людей, живущих в краях таёжных!

Запах свежей, с мороза хвои наполнял тонким ароматом квартиру, вещая приближение самого великолепного праздника на целом свете! А когда к этому запаху подмешивался ещё и запах апельсин с мандаринами, то вот тут же уже становилось совсем ясно, что Новый Год стоит прямо на твоём пороге!..

Снежная целина. Тайга. Стройные пирамиды хвойных деревьев. И тишина…

Раздался сухой хлопок, срикошетив звуком по звенящим морозом стволам деревьев. Это Чон пальнул из своей вертикальной двустволки[12 - Это когда два ствола, вероятно, разного калибра располагаются одно под другим] по рябчику. Попал! Птица свалилась в снег.