Искания на Святой горе. Служение и борение иеросхимонаха Антония

Карея – центр Афонского монашеского царства. Все лавки только в Карее, Карея – по-гречески «Кариес».

От скита до столицы одна верста. Солнце щедрое, не Африка, но жарит усердно.

Городок показался уютным. Купил мыло, зубной порошок, розовое масло для всяческих дезинфекций.

Вдоль по улице еще три лавки. Город как город. А домой возвращаясь, спохватился. Одного в этом городе не было – женщин. Постоял, улыбнулся. Чудеса белого света. Пошел и снова спохватился.

Возвращался… домой.

Скит огромный, собор Апостола Андрея Первозванного – самый большой на Балканах. Монахов в скиту чуть ли не полтысячи.

Александр Ксаверьевич – в келью, а на порог – келейник архимандрита. Время для нового брата нашлось у настоятеля уже теперь.

Встречая, отец Иосиф вышел из-за стола. Взгляд острый, но веселый, в голосе приветливость.

– Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние. Не требуют здравии врача, но болящии. – Улыбнулся, благословил. – Потому мы здесь.

Пригласил сесть в креслице. С виду простое, но дерево красное. Сел напротив, глаза в глаза.

– Еще один памятный день вашей жизни, твоей жизни, честной брат. Афон… Посмотрел ваш наградной лист: Владимир 4-й степени с мечами и с бантом, Анна 2-й и 3-й степени, Станислав 2-й, Серебряная медаль за Китай. Изумляют иностранные ваши ордена. Кавалерийского креста Почетного легиона русские офицеры удостаивались. А вот орденов Эфиопии! Абиссинские звезды 1-й и 2-й степени… Сколько понимаю – это полководческие награды?

– Ваше высокопреподобие! Все надо отмаливать. За поход к озеру Рудольфа рас Кафы и негус Менелик пожаловали мне золотую саблю и золотой щит. Нет, в Африке я никем не командовал, но зато взошел на большинство вершин на моих путях да спас мальчика, покалеченного дикарями.

– Вы открыли хребет Императора Николая II!

– Снял карту. Эфиопы обо мне говорили: «Привинчивает звезды к земле». Приходилось быть лекарем, хирургом, давать советы расу и негусу, но здесь мне нужен наставник и водитель.

– Послушания будут обычные. Эти послушания помогут войти в жизнь скита, приобщить к иночеству. С недельку поживете с лесорубами. Заготовка дров на зиму – послушание физическое, но вам откроется природа Афона.

Архимандрит в сединах. Но выглядел бодро.

– В нашем скиту подавляющее большинство монахов – крестьяне. Есть из мещан, торговый народ. Хотел бы, чтобы вы познакомились с историей Ватопеда и нашего скита. Это будет основное послушание. Под начало кого-то из старцев вам не надо. Могут возникнуть недоразумения.

Александр Ксаверьевич решился спросить о важном для себя.

– В полку я был субалтерн-офицером, подчиненным, хотя последнее время командовал эскадроном. Шестеро моих гусаров ждут моего письма. Хотят постричься на Афоне.

– Лейб-гвардия – добрые слуги императору и Богу послужат усердно, – благословил настоятель.

И вдруг его глаза сверкнули радостно.

– Во время службы я слышал, как вы поете. Пусть регент послушает тебя, честной брат Александр.

Попрощались, но уже на улице послушника догнал келейник, просил вернуться.

У архимандрита уже новые посетители.

– Брат Леонтий – келиот, брат Николай – сиромах, – назвал архимандрит своих гостей и представил: – Рясофорный послушник Александр Булатович, из гусар лейб-гвардии, полковник.

Сказано было с удовольствием, отец Иосиф любил офицеров.

– Благословляю взять лошадь. Брат Леонтий, тоже на лошади, покажет место, где начало Афону и место явления Богородицы в наше время.

Ехали конь-о-конь, но келиот молчал сосредоточенно, видимо, читал молитвы. Испытание брат Александр выдержал. Келиот вдруг спросил:

– В России, в монастырях, чтят Иисусову молитву?

– Чтят, – ответил брат Александр.

– Но есть ли у ваших монахов осознание, что Господь в имени Своем Сам находится Своим страшным присутствием в Его Иисусовой молитве?

– Об этом не думал, – сказал правду брат Александр.

– Но это истина! Душа, потрясенная страхом присутствия Божия, замирает, собирается в себе всеми силами и чувствами. Прекращаются наши метания по лику Земли. Макарий Великий, Египетянин, так говорит об этом: «Сердце, как воск от огня, растекается от ощущения близости Сына Божия, от нашего прикосновения к Нему умом и сердцем. Одним словом, душой».

– Спасибо! – сказал брат Александр. – Начинается моя жизнь познания…

– Драгоценность Афона в том, что здесь живут простецы. Много простецов. Изощренный ум – вулканическая магма, а простота – свет.

– Скажите, а что это такое – сиромах, келиот?

– Сиромах – отшельник, но зачастую не имеющий пристанища. Странствующий отшельник. Келиот – насельник кельи, но келья на Афоне – это не только одинокое жилище. Чаще всего небольшие обители. Монастырь у русских на Афоне один – Пантелеимоновский, скитов – четыре: Свято-Андреевский, Свято-Ильинский, Кромица и Новая Фиваида, а келлий под шестьдесят или даже более того. Принадлежат они, однако, не только русскому монастырю, но и греческим. Впрочем, Свято-Андреевский скит под началом Ватопедского монастыря, истинно греческого. А теперь, брат, помолимся. Мы уже в Кариесе. До Иверона здесь – верста.

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, – прочитал про себя послушник Александр.

На подворье Никифоро-Геннадиевского монастыря он читал и читал эту молитву. Там – низкое небо, серый воздух. Темная земля, темный лес, темная глыба города, заслоняющая горизонт.

Здесь – сияющий воздух, теплая, разогретая солнцем земля, запах кипарисов и моря.

Дорога, петляя, вела из царства радостного света и цветущей земли к темным камням и темному морю. Небо закрыло облаками, и море сияло очень далеко, по горизонту.

– К чему бы такое?

Оставили лошадей, к морю шли по камням.

Стояли на берегу, куда прибило бурей корабль Четверодневного праведного Лазаря – епископа Кипра. На корабле Божия Мать, апостол Иоанн Богослов и другие апостолы, имена которых не сохранились в памяти насельников этой земли. Помнят другое: в тот день народ Афона отрекся от идолов и от Аполлона. Все жители крестились на Афоне во имя Иисуса Христа. Тогда и сказано было Пресвятой Богородицей: «Се место будет Мне в жребий, данный Мне от Сына и Бога Моего. Благодать Божия да пребудет на месте сем».

– Богородица и евангелист Иоанн Богослов были здесь в 44 году от Рождества Христова, – сказал брат Леонтий. Помолчал. Хотел что-то сказать, встряхнул головой – отрицая задуманное. И вдруг посмотрел брату Александру в глаза и все-таки сказал: – Когда последний монах покинет Афон – этот мир исчезнет.

– Мы исчезнем со своим временем, – ответил рясофорный послушник.

И келиот развеселился.

– Верно! Верно, Господи!

Они расстались возле ворот Пантелеимонова монастыря. Брат Леонтий показал место, где среди голодных, пришедших за хлебом 21 августа 1903 года, стояла с народом Богородица.

– Мука в монастыре была на исходе, но игумен, потрясенный фотографией, отменил свое решение прекратить раздачу хлеба. Испекли, как всегда, на всех, и в тот же день купцы доставили в монастырь муку. Видимо, наши купцы, из России.