Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Два голоса, или поминовение
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Я распелся бы во всю мочь, —
только вот – перехвачено горло,
только хрипом хриплю сквозь ночь.
Но и в хрипе – сила поэта.
Мы еще – своё пропоем.
Не поддамся этому свету.
Не возьмет он меня живьем!
Безработный
(Тюремная песня)
Ни поесть, ни попить, —
как работу раздобыть?
Вот наняться бы теперь мне
к каменщику в подмастерья,
чтобы есть и пить.
Братец, эй! Берись за дело,
чтоб оно в руках кипело,
а потом поешь-попьёшь.
К кирпичу кирпич ложится,
воздвигается темница,
в той темнице ты сгниешь.
Нет, не сяду под замок,
белый свет еще широк.
Молот звонкий я достану,
подмастерьем в кузне стану,
белый свет широк!
Братец, ой! Напропалую,
на потребу палачу,
цепь пройдет сквозь горна пламя,
звенья станут кандалами...
Я носить их не хочу!
Надоело голодать!
Камни, что ли, мне глодать?
Надоела эта доля,
безработица, неволя, —
братья, долго ль ждать?
Эй, товарищ, есть работа!
Скоро взмокнешь ты от пота.
Тяжкий молот свой возьмешь
и, разбив свои оковы,
в час расплаты в бой суровый,
в бой решительный пойдешь!
Полицейские псы в Луцке
Нине Матуливне
Слёзы смени на камень,
пусть будет чутким ухо:
воют полицейские псы ночами,
протяжно, хрипло и глухо.
Их слышно повсюду ночью
во тьме, на Польшу упавшей,
хоть сапогами грохочут
полиции, армии марши...
Учат псов дотошно и тонко,
комиссару Зарембе спасибо:
псы сумеют впиться в мошонку
тому, кто молчит как рыба.
Комиссар Заремба ведёт дознание,
слышен ремней натянутых звук:
«Бей в морду, Постович! Говорить станешь?
Ещё хочешь, падаль? Бей, Ткачук!
Вон его... Есть ещё?» – «Пане вельможный,
тут ещё девки, одна ничего...
Пусть пан комиссар скажет “можно”,
найдётся способ... Ну и... того...»
Нага, беззащитна, мученьям чужая,
связаны ноги, запястья рук...
А глаза! – волками на псарне сверкают...
«Теперь нагайкой! Жги, Ткачук!»
Пёс полицейский долго выл
в тюремном дворике в полночь,
он чуял кровь из порванных жил,
Выл и скулил: на помощь!
Выл долго, протяжно, жутко
по-человечьи рыдая...
Загнали собаку в будку,
и вновь тишина глухая...
Вой этот слышу и слышу.
Сердце, твердей, как сталь!
Друзья, говорю я всё тише,
но уносится шёпот вдаль,
только вот – перехвачено горло,
только хрипом хриплю сквозь ночь.
Но и в хрипе – сила поэта.
Мы еще – своё пропоем.
Не поддамся этому свету.
Не возьмет он меня живьем!
Безработный
(Тюремная песня)
Ни поесть, ни попить, —
как работу раздобыть?
Вот наняться бы теперь мне
к каменщику в подмастерья,
чтобы есть и пить.
Братец, эй! Берись за дело,
чтоб оно в руках кипело,
а потом поешь-попьёшь.
К кирпичу кирпич ложится,
воздвигается темница,
в той темнице ты сгниешь.
Нет, не сяду под замок,
белый свет еще широк.
Молот звонкий я достану,
подмастерьем в кузне стану,
белый свет широк!
Братец, ой! Напропалую,
на потребу палачу,
цепь пройдет сквозь горна пламя,
звенья станут кандалами...
Я носить их не хочу!
Надоело голодать!
Камни, что ли, мне глодать?
Надоела эта доля,
безработица, неволя, —
братья, долго ль ждать?
Эй, товарищ, есть работа!
Скоро взмокнешь ты от пота.
Тяжкий молот свой возьмешь
и, разбив свои оковы,
в час расплаты в бой суровый,
в бой решительный пойдешь!
Полицейские псы в Луцке
Нине Матуливне
Слёзы смени на камень,
пусть будет чутким ухо:
воют полицейские псы ночами,
протяжно, хрипло и глухо.
Их слышно повсюду ночью
во тьме, на Польшу упавшей,
хоть сапогами грохочут
полиции, армии марши...
Учат псов дотошно и тонко,
комиссару Зарембе спасибо:
псы сумеют впиться в мошонку
тому, кто молчит как рыба.
Комиссар Заремба ведёт дознание,
слышен ремней натянутых звук:
«Бей в морду, Постович! Говорить станешь?
Ещё хочешь, падаль? Бей, Ткачук!
Вон его... Есть ещё?» – «Пане вельможный,
тут ещё девки, одна ничего...
Пусть пан комиссар скажет “можно”,
найдётся способ... Ну и... того...»
Нага, беззащитна, мученьям чужая,
связаны ноги, запястья рук...
А глаза! – волками на псарне сверкают...
«Теперь нагайкой! Жги, Ткачук!»
Пёс полицейский долго выл
в тюремном дворике в полночь,
он чуял кровь из порванных жил,
Выл и скулил: на помощь!
Выл долго, протяжно, жутко
по-человечьи рыдая...
Загнали собаку в будку,
и вновь тишина глухая...
Вой этот слышу и слышу.
Сердце, твердей, как сталь!
Друзья, говорю я всё тише,
но уносится шёпот вдаль,
Последний отзыв
Классная книга. Очень многое объясняет, что скрытое реально происходит в человеке