Попытка возврата: Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия

Боец вздохнул и уже, видно, не в первый раз заныл оправдания:

– Товарищ майор, не было там никого в последней хате. Соседи сказали – уехали они. И корову увели. Я и взял у других…

Майор хлопнул себя по мощным ляжкам и завопил:

– Ти совсем тюпой, это не мацони, это молоко! Я твой мама ипал! С этими словами смачно заехал несостоятельному молокодобытчику по морде. У того только ботинки с обмотками в воздухе мелькнули. C размаху грохнувшись возле покосившегося тына, боец опрокинул на себя котелок и затих. М-да… Реалии нашего времени.

Вообще мордобой в Красной Армии был очень распространенным явлением. Тромбили народ активно, в соответствии со званием. Маршал мог сунуть в рыло генералу, генерал – полковнику, полковник – майору, ну и так далее. Вот наоборот – совершенно не допускалось. Поднявшему руку на старшего светил трибунал. Недавно как-то подрались старлей с капитаном. Не поделили ротную медсестру. Миром решить, чьей она ППЖ будет, не смогли, вот и понеслось. Дело замять не успели, вмешался замполит, и старлей загремел на полгода в штрафбат. А сейчас я наблюдаю совершенно рядовое явление. Кулачное воспитание младшего по званию. Причем, ввиду отсутствия демократической общественности и комитета солдатских матерей, такое воспитание считалось самым надежным. Обычно, правда, таким макаром гоняли на боевой учебе, для лучшей доходчивости и последующего сохранения жизни. Но бывало и так, как наблюдал сейчас. Уже собрался вернуться к своим делам, но майор, не удовлетворившись одним ударом, начал пинать скрючившегося бойца. Я покрутил головой – эк его на мацони растараканило. Видно, исстрадался без кислого молока. Озверел совсем сын Кавказа, как бы не прибил пацана. Похоже, надо вмешиваться.

– Эй, майор, ты там потише! Покалечишь ведь бойца.

Пышущий гневом детина обернулся и, увидев в окне всего лишь капитана, с ходу меня послал. Дурачок, однако. Не знает, кто тут живет… Выпрыгнув через окно, присвистнул, привлекая внимание, и выдал:

– Ара, я твою маму того – фьють-фьють!

– Чито?!

Нет, все-таки не зря я жил на Кавказе. Во всяком случае, как с полпинка завести этих горячих парней, знаю хорошо. Вот и сейчас – метод заводки работает без сбоев.

– Чито?!

– Ху то! Я твою маму, папу, дедушку, бабушку и даже собаку того… И показал руками и бедрами, что делал с его домашними и живностью.

– А-а-а-р-р-р!

Грузин, взревев, кинулся на меня. Ну, чисто бык. Вот и поиграем в корриду. Сделав шаг в сторону, позволил сыну гор всей массой влепиться в стену хаты. Бум! Из-под крыши посыпался соломенный мусор. Майор отлепился от препятствия, мотнул головой и опять пошел в атаку. Силен, однако… Я опять шагнул в сторону, поставив подножку. Бум! Теперь мусор посыпался с дерева, в которое врезался неугомонный мститель. Из окна появилась заинтересованная физиономия Гусева, который, видно, только что пришел. Серега мигом оценил и мокрого бойца, и стоящего на карачках майора. Ухмыльнулся и спросил, устраиваясь в окне поудобней:

– Все резвишься?

– Ага… Ты, кстати, не знаешь, что это за хмырь?

Я кивнул в сторону встававшего майора. Лоб у него был разбит, и струйки крови стекали на лицо. Гусев пригляделся и ответил:

– В автобате его видел. Вроде там службу тащит.

Весь пыл горячего горца уже прошел, но отступать он пока не собирался. Покачиваясь и раскинув руки, опять пошел на меня. Вот упертый! Поймав руку, взял уже вялого майора на болевой. Тот слегка подергался, а потом глухо сказал:

– Пусты. Как мужчина дэрись! Ага, сейчас… Так ему и ответил:

– Если я с тобой, орел горный, драться начну, то через три секунды ты уже со своими предками беседовать будешь. Так что угомонись, и пойдем к бочке – умоешься.

Грузин еще раз сделал неудачную попытку вырваться и так же глухо сказал:

– Ти зачем такой слова гаварыл?

– А что, нельзя? Или какой-то обычай нарушил?

– Да нарушил… нэлзя такой про мать говорыть.

Рывком развернул его к себе, ухватив за плечо так, что он поморщился, и прошипел прямо в окровавленную морду:

– Так что ж ты, сука, себе такое позволяешь? Не нравится, когда только ваши обычаи нарушают? А наши, значит, можете как хочешь иметь? Хер тебе в глотку! Не нравится, когда посторонние говорят, что твою мамашу имели? А бойцу, которому ты морду чистил, думаешь, понравилось, что ты про его мать сказал?!

Майор расширившимися глазами смотрел на меня, не понимая, почему я впал в такую ярость. Подумав, осторожно ответил:

– Так русский все говорят – про мать.

– Не так говорят! Они просто матерятся, не имея в виду чью-то конкретную мамашу. А ты или язык лучше учи, или ругайся на своем родном. Живее будешь. Не все такие добрые, как я, – свернут головенку за нарушение НАШИХ обычаев и привет! Понял?

Кавказец закивал, а я подумал, что все эти выходцы с окраин страны очень ревностно блюдут только свои законы. И государство их в этом активно поддерживает. Может, и нам наконец вспомнить о своих? Та же кровная месть у славян была очень даже распространена. За убитого родича брали или головой обидчика или вирой, если род слабый был. Зато ни одна падла не могла косо посмотреть или, глумясь, выдать про сексуальную связь с твоей родней. Хотя скорее всего – уже ничего не получится… Отучили наш народ, что можно за себя постоять. Еще с татаро-монгол. А потом каждый последующий правитель целенаправленно выжигал эту черту… Хотя до конца ни у кого так и не вышло. Русский может долго терпеть наезды, но потом так рванет – мало не покажется! Я вон тоже, считай, на пустом месте завелся, когда про обычаи услышал, и чуть не удавил этого ухаря. Уже остывая, сказал:

– Ладно, иди морду сполосни, а то вся в крови.

Выпустив впавшего в грусть драчуна, подтолкнул его к бочке, у которой мы обычно мылись. Пока пошатывающийся майор умывался, я курил, наблюдая за ним, а потом поинтересовался:

– C чего ты вообще так на бойца накинулся?

– Я сэгодня дэвушку прыгласил. А после контузыи плохо получается. Мацони випью – все харашо. Нэт мацони – дэвушька нэдовольна будэт. Мнэ стидьно будэт.

М-да… уважительная причина… Правда, я несколько не понял связи между кисломолочными продуктами и потенцией, но с контужеными чего только не бывает. Вот и этот – бзик словил. Ну да я не психотерапевт, поэтому, выпроводив расстроенного, с огромной шишкой на лбу Казанову, собрался идти в дом. Правда, перед уходом он остановился и, потоптавшись, сказал:

– Ты извыны, что ваш обычай нарушил… Я тыперь на свой язык только ругаца буду.

Хм… правду говорят, что у нас все люди нормальные, только жизнь хреновая. Вот живой пример, этот самый майор – вроде и дикий, как мамонт, но человек с понятием. Поэтому только махнул ему рукой, сказав:

– Проехали!

И пошел дописывать донесение.

Вечером стало ясно, что произошло с группой Перста. То есть известно стало раньше, просто, закончив бумажную работу, только сейчас спросил про него у Гусева. Хоть я и не их командир, но все равно волновался за ребят. Серега молча махнул рукой и достал флягу со спиртом. Понятно… Выпили, не чокаясь. Потом спросил у глядящего в пол и задумавшегося майора:

– Как это случилось, уже известно?

– Немцы его на лысую сопку выгнали. Их там даже больше роты было. Парней зажали намертво. В живых тогда только Комаров и Андрюха Голиков оставались. Да и то оба раненые. Вот когда горбатые подошли, Андрей и сказал об этом, а потом вызвал огонь на себя. Немцы от них уже метрах в сорока были… Штурмовики там все с землей перемешали…

Посидели, помолчали, вспоминая ребят, ну а минут через двадцать, выпив еще по одной, собрались и пошли на день рождения к капитану Михину – командиру комендантской роты, отличному парню, весельчаку и балагуру, который, как и все мы, пока был живым.

* * *

А потом потянулись обычные, как их называют, боевые будни. Немцы буксовали, пытаясь срезать Барвенковский выступ на юге. На севере, в районе Питера, у них тоже был облом за обломом. Черняховский крепко держался, часто контратакуя немецкие и финские войска, поэтому ни о какой блокаде и речи сейчас не было. Враг топтался где в сорока, а где и в семидесяти километрах от города. Налеты авиации, конечно, были, но вот надписи на стенах домов типа: «Эта сторона улицы наиболее опасна при артобстреле», похоже, уже не появятся. И Кировский завод работал на полную катушку. Так же, как и Сталинградский, кстати. Только эти два танковых завода, работающие на полную мощность, полностью обеспечивали потребность войск в технике.

Уже июнь месяц, а фронт стоит. В мое время Паулюс где-то на подходах к Волге был. А сейчас они и про Кавказ не мечтают. То есть, конечно, мечтают, но вот не зря говорят о том, что мечтать не вредно. В конце мая в тылу наконец-то прошло испытание гранатомета с кумулятивной гранатой. Прохоров, похоже, довел взрыватель до ума, и теперь у нас есть что противопоставить тяжелой технике немцев, которая скоро массово появится в войсках. Отголоски этого появления уже налицо. Колычев довел до нашего сведения слухи о начале производства в Германии каких-то тяжелых танков. Всем известные Pz.III и Pz.IV и рядом, мол, не стояли. И хоть это еще не проверенные сведения, но надо быть готовыми ко всему. Ну дык… Знаю я, что это за новые танки. Pz.VI. Выходит, не зря я с верховным беседу имел, агентурная разведка уже подсуетилась… Так что теперь жди появления всей серии кошек на фронте. И «Тигры», и «Пантеры» скоро будут тут резвиться в больших количествах. Наши тоже клювом не щелкали, и, как сказал полковник, уже пошла разработка тридцатьчетверки с новым орудием. Да и возобновили выпуск 57-миллиметровых ПТО ЗИС-2, снятых было с производства в связи с избыточно большой бронепробиваемостью снаряда. Я сначала вообще не мог понять, почему их выпуск прекращали, но многомудрый Серега объяснил, что использовать это ПТО против существующих сейчас танков и БТР – это все равно что мышей гранатой гонять. В данном случае поговорка, что кашу маслом не испортишь, себя не оправдывала. Для этого орудия просто не было достойных целей. С существующими отлично справлялись гораздо менее дорогие в производстве сорокопятки. М-да… опять все в деньги упирается…

Кстати про деньги. Наша разведка накопала такой факт, что америкосы имеют акции в немецкой промышленности. Те, когда им Союз выкатил ноту протеста, отмазались, мол, это еще довоенные вклады и вообще инициатива частных лиц. Ну ничего, дай только с фрицами сейчас разобраться, у нас тоже появятся частные лица, которые японцам горючее гнать будут. Вот тогда янки и попляшут. Особенно если учесть, что за их атомщиками уже ведется слежка. Наши решили, кого можно – выкрасть, кого не получится выкрасть – грохнуть. Причем все делается руками латиносов из Коминтерна. Фиг амеры потом хвосты найдут… Так что не будет у штатовцев ядреной бомбы к сорок пятому году в любом случае. А продолжающаяся война с Японией их сильно отвлечет от общемировых претензий.

Еще прошел слух, что в армии будут вводить погоны! Или осенью, или ближе к зиме, когда общее наступление начнется. Сталин решил, что в Европах армия должна выглядеть достойно. Да еще и плюс вековые традиции… То есть теперь убоищного вида петлицы канут в лету. Почти на год раньше, чем должны. И командиров будут называть офицер. И бойцов – солдаты. В новом уставе, кстати, уже прописаны старорежимные «так точно» и «никак нет». До этого мало кто так отвечал, это считалось пережитком царской армии. Говорили просто «да» или «нет». А теперь без оглядки на старых коммунистов (которых, кстати, очень хорошо чистками повывели) вводят новые порядки. И еще в связи с тем, что общий накал боев даже не сравнивался с теми, что были в моем времени, то армия могла себе позволить проводить полный курс молодого бойца в новых дивизиях, формируемых в тылу. И полностью их обеспечивать техникой и вооружением. Часть из этих соединений шла на фронт, а из оставшейся части формировали резервные фронты для поддержки и усиления войск, когда наши наконец начнут генеральное наступление. А в то, что оно не за горами, верили уже все.

Немцы, похоже, начали выдыхаться. Они, конечно, представляли собой грозную силу, и если бы наше командование хоть чуть зазевалось, опять бы перехватили инициативу, но такого шанса им никто предоставлять не собирался. Поэтому на всем протяжении советско-германского фронта после яростных оборонительных боев наступало затишье. Если фрицы ничего до начала осени не придумают, то все – пишите письма. Вояки из них зимой довольно посредственные, и в силу чисто погодных условий слово будет за нашим командованием. Русские зимой всегда были традиционно сильны. Так что я прикидываю, не сейчас и не осенью, когда все превратится в слякоть, а именно с первым морозцем вся эта махина придет в движение. Только не из-под Сталинграда, а из-под Харькова. И великое танковое сражение под Курском, похоже, не состоится. Если оно и произойдет, то уже в другом месте, а сам Курск к его началу будет у нас в глубоком тылу.