Сборник номер 1. Проклятие мясника. 14-й маршрут. Загадка свиного пятачка

Мои руки дрожали. Кисти я держал перед собой, на столе. Но дрожь продолжала бить в пальцах.

– Но это же ребенок! – Ответил я.

– Поэтому нужно убить пса. —

Я вышел на крыльцо. Достал сигарету «Космос» из пачки, с изображением белой ракеты. Закурил. Сигарета танцевала в руке. Я вынул патроны из ружья, чтобы Агата не разнесла мне голову. Я пошел по огороду в сторону сарая. Я должен был убедиться в том, что услышал. Я курил и дрожал. Я подошел к сараю. Я услышал детский плач. Я вошел.

Малыш лежал на спине и рыдал. Я заглянул ему в глаза. Его глаза были ярко-серые. Человеческие. Глаза пса. Дрожь в руках обострилась. Я с трудом держал сигарету у рта. Я прижал фильтр зубами. А потом я увидел на теле младенца мусор. На его грязном теле я увидел прилипшею серо-белую шерсть. Тут задрожали и зубы. Сердце быстро заколотилось в груди. Стук сердца стучал эхом в голове. А виски стали набухать. Появилась тяжесть в голове. Я вдохнул дыма. Так много. Что не смог удержать. Я подавился. Я уронил сигарету, и она упала на деревянный пол.

Я собрал несколько волос с головы малыша.

«Не может быть!» – Говорило мое сознание, пытаясь обмануть глаза.

Я вышел в огород. Агата шла с полотенцем в руках.

– Убедились? – Спросила она, и скрылась за дверью сарая.

А я не мог сказать не слова, пытаясь удержать зубы во рту.

Поломанный брус

Агата появилась у моей калитке второй раз. И я повторно взял свою семейную реликвию в руки. И второй раз – оказался в доме Агаты.

Прошло одиннадцать лет. Агата заперла деревянную дверь двора. Дрожащими руками закрыла засов.

Я положил ружье на ступени. Зарядил два патрона.

– Что произошло? —

– В эту ночь все стало намного хуже! Я отвела его, как обычно в сарай. Надела ошейник. Заперла дверь сарая. Легла спать. В такие ночи особо не заснешь. Я всегда добавляла ему снотворного в еду, которым пользовалась сама. Я оставляла чашку. Может, снотворного оказалось мало. Может оно не действует на него больше! Я не даю сыну снотворного. Еду ставлю в чашке, в сарае. Но в середине ночи, я услышала, как он бьет по стенам сарая. Как он бешено ходит там, ищет выход. Я смотрела в окно. Заперла дом. Я так боялась, что он сможет выбраться. Когда, наконец, наступило утро. Стало тихо. Я набралась смелости и вышла. Я посмотрела в окно. Вова лежал на полу. А тот брус, к которому вела цепь. Он…

– Что? —

– Он был сломан! Он выдернул его. Он достаточно сильный, что бы сбежать! Я не знаю, что делать? Тогда, одиннадцать лет назад, убить его было намного проще. А теперь его самое уязвимое состояние. Не состояние – молодого пса. А когда он – человек! —

Я прошел к сараю. То, что я увидел там, потрясло меня сильнее, чем в первый раз. Я смотрел в маленькое окно.

Свечи на подоконнике не было. Стояло то же кресло. Тот же матрац валялся на полу. Матрац был смят и лежал в углу. Посреди сарая лежала солома. На соломе, на животе лежал голый грязный подросток. Он был без сознания, или был во сне. Ноги были вытянуты. Голову он положил на правую руку. Другая рука легла вдоль тела. Волосы были в грязи. Грязные ступни. Спина. Грязные пальцы рук. Кисть правой руки торчала из-за лохматых волос. Правая рука еще была мокрой и красной. Кровь. Это была кровь.

И тут я заметил, что в окошке, в которое я смотрел, торчали острые кромки стекла. Они тоже были измазаны кровью. Он ломился в окно.

– Вы заходили внутрь? —

– Да, заходила. —

Я открыл дверь и сел около его головы. Ружье положил на колени. Его глаза были закрыты. На щеке был глубокий порез с запекшийся кровью. Зверь ломился в окошко. Он хотел выбраться, а это была единственная возможность.

– Что вы предлагаете, делать? – Спросил я.

– Тоже, самое, что и тогда! —

– Может, я починю брус? —

– И так будет, до следующего раза? —

Я промолчал. Я посмотрел на ошейник. На цепь. Брус в углу был выдернут. А крыша держалась на досках стены. Этому животному требуется сарай покрепче. Стены не удержат его взаперти.

«Зачем тогда нужны стены?» – подумал я.

– Он вырвется отсюда! —

– Я знаю! Послушай, Гоша! Я знаю, ты не хочешь убивать его! Но ты не знаешь, как я жила эти тринадцать лет. Я не могу больше этого терпеть! И я не жалею себя. Я жалею его. Он никогда не пойдет в школу. Не встретит девушку. Он не сможет жить нормально, как человек. И не знаю, смогу ли вытерпеть это дальше… —

Я посмотрел на Агату.

– Поэтому, если ты не сделаешь, что обещал. Я покину этот дом. —

Я мог бы стать отцом

И Агата так и сделала. Она просто собрала один чемодан и ушла. А я остался один. А на полу лежал подросток. Я повесил ружье на плечо. Осмотрел цепь. Цепь была толстой. Не повреждена. И кожаный ошейник был в порядке. Петля на конце цепи держалась на болте и гайке.

«Мне нужно привязать его!»

Я осмотрел сарай. Посмотрел на полку. На полке стояли одни банки. Посмотрел на пол. В мотоцикле лежали ключи. Я запер дверь. Подросток так же лежал. В бардачке взял все ключи, которые были там. Пришел обратно. Я открыл дверь. На полу подростка уже не было. Вова сидел в углу, у сломанного бруса. Он прижал ноги к животу. Колени были счесаны. А руками он обхватил колени. И дрожал. Он смотрел на меня. А длинные лохматые волосы падали ему на глаза.

– Привет! Я Гоша! —

Он смотрел на меня и молчал.

«Она хоть научила тебя разговаривать?»

С ним уже труднее справиться, чем с маленьким ребенком, которым он был. Его не возьмешь на руки. Но он был напуган. Я не думал, что он нападет. Я смотрел ему в глаза, как собакам, которые пугали меня на улице.