Отрок московский

– Удивился я, не скрою, тебя увидев, – сказал Семен. – Но встрече рад.

– Да и я не горюю. Сейчас на дорогах наших врага гораздо легче встретить, чем друга.

– Никак война на пороге? – нахмурился тверич.

– А с чего это ты взял?

– Так в мирное время воеводы, словно гонцы, по лесам и полям не мотаются. С малой дружиной для скрытности.

Илья улыбнулся. Как показалось литвину, через силу.

– Слава Богу, войны в скором времени не предвижу, – перекрестился смолянин. – Мы войны не ищем, хотя, ежели что, не забоимся, будем драться. Что до того, с кем и как я мотаюсь по дорогам, то выполняю я поручение князя Александра Глебовича. Очень важное и ответственное.

– Уж не с теми ли беглыми татями связанное, из-за которых мой отряд проверяли на выезде из Смоленска?

– Каких таких татей? – поднял брови воевода. – Расскажи-ка!

– Ну, таких… – легонько хохотнул Семен. – Вздумали мы из града Смоленска выехать, ан нет! Не выходит! Дороги рогатками перекрыты, и стражники стоят…

– Так то у нас всегда так. Ты верно заметил, время-то неспокойное. Хоть войны и нет пока, а ухо востро держать надобно.

– Так-то оно так, только стражники сказали, что моих людей осмотреть должны.

– Не приведи Господи! – шутливо всплеснул ладонями Илья. – Раздевали?

– Обошлось, – махнул рукой тверич. – Даже в торока не заглядывали. Сказали, двоих оборванцев каких-то ищут, что из-под стражи сбежали.

– В торока, говоришь, не заглядывали? – нахмурился смолянин. – Это упущение. Это я им разгону дам, как вернусь во Смоленск. Это ж надо! Стоит пару седмиц от службы отдохнуть, как стражники совсем совесть потеряли! В торока не заглядывают, за пазухой не шарят… Ай-ай-ай!

– Ты разберись, разберись, Приснославич! – в тон собеседнику поддакнул Семен. – И напомни своим стражникам, что я предлагал тороки развязать. А они сказали, что, чай, не мальчик-с-пальчик у них сбежал, в мешке не утаишь.

– А ты, поди, и рад тому, Акинфович? Небось половину котов смоленских в мешках вывез?

– Ага! Половину! А половину оставил. Ты там порасспроси, когда вернешься, какие такие нелюди котов пополам рубят и половинки по улицам разбрасывают… – Тверич рассмеялся, а Илья с готовностью подхватил.

Заулыбались и смоляне, застывшие в седлах позади воеводы. Их темные обводы вокруг глаз почему-то не позволяли Вилкасу согласиться, что ездил воевода просто в гости или грамоту там передать друцкому князю. Или воеводе, кто у них там?

– А что это за литвин у тебя такой, Семен Акинфович? – Илья вдруг прекратил смех на полувздохе. – Вроде бы раньше не было с вами…

– Не было, – посерьезнел боярин.

– Так откуда взялся?

– Проводника я нанял, Приснославич. А с чего это вдруг я тебе отчет давать должен? Мало ли кого я нанимаю или в попутчики приглашаю…

– Да так… – замялся смолянин. И нахмурился, туча тучей. – Ты, Семен Акинфович, про двух мальчишек расспрашивал, к Александру Глебовичу ходил… Помнишь, нет?

– Помню. Чего ж не помнить.

– Там как-то все без меня решалось… Ты скажи мне, положа руку на сердце, это литвин тебя за них просил?

– Руку на сердце, говоришь? – Тверич потрепал Истока по гриве, поглядел на близкий лес. – А с чего это я с тобой откровенничать должен? Вот если бы ты со мной начистоту…

Илья разве что только не зарычал:

– Не моя это тайна…

– Так что же ты от меня требуешь? Откровенность за откровенность.

Воевода задумался. На лице его отражалась кипучая внутренняя борьба.

– Отъедем? – сказал он, наконец решившись.

– Да запросто! – улыбнулся Семен.

Они повернули коней – темно-рыжего и каурого – и сошли на обочину. Жеребцы, настороженно поглядывая друг на друга, зашагали по целине. Когда обе дружины остались далеко позади, Илья вздохнул.

– Татарчонок и русский мальчишка… Еще те выжиги. О себе говорят, будто исполняют поручение московских князей. Они?

– Они, – кивнул Семен Акинфович. – А что натворили-то?

– Это ты меня спрашиваешь? А кто их разыскивал, князю челом бил?

– Я их разыскивал, потому что меня литвин попросил. Вот этот самый, – он через плечо ткнул пальцем в Вилкаса. – Ты верно догадался, Приснославич. Они ехали с обозом купеческим от Москвы на Смоленск. Так ведь? За три дня пути до Смоленска на обоз напали. Не грабители. Похоже, селяне взбесились и сдуру начали убивать всех без разбору. Похоже на правду?

– Похоже.

– Литвина по голове дубиной ударили, он упал, до ночи провалялся. А твои люди, видать, проглядели, что он живой. Верно? Проглядели?

– Не до того нам было. Видел бы ты, Акинфович, какая там бойня была… Я с малолетства сражаюсь, а такого не встречал.

– Верю. А за что ж их в поруб усадили? Разве жизнь свою защищать – против Правды Русской?

– Там, Акинфович, много непонятного… За пяток дней до того, как на купцов напали, кто-то село сжег. Оно немного в стороне от тракта было. – Илья сглотнул слюну, ставшую тягучей и густой. – Смердов всех вырезали, от мала до велика. Тела в колодец побросали.

– Так ты на них грешишь, что ли? – удивился тверич. – Но ведь парни с купцами ехали. Разве смогли бы тайно целую весь перебить?

– То-то и оно, что ни купцов, ни охранников в живых никого не осталось. С обозом они ехали или с нападавшими вместе были?

– А следопытов с тобой не было, что ли?

– Да там все так истоптали – черт ногу сломит! – Смолянин сжал кулак. – К слову, что литвин твой говорит?

– Говорит, что от самой Москвы с обозом ехали. Село сожженное сами обнаружили и осторожность удвоили – ночью костры палили, сторожили… Только не помогло.

– Да видел я, что не помогло. А говорил тебе литвин, что с ними еще рыцарь-франк был?

– Рыцарь? Франк? Нет, не говорил. А из каких рыцарей?