Война или мир

– Думаю, господин президент, этого прежде всего весьма не одобрит так называемое «французское общество». К которому вы обращались с вашим «собственность, семья, религия, порядок».

– А меня здесь уже не будет, господин посол. Я подаю в отставку – пишу мемуары и из своего родового имения смотрю, как вы сами пытаетесь разобраться с коммунистами. Вам даже свергать меня не потребуется – думаете, я не знаю, что вы позавчера с месье Рибьером обсуждали? А если, ко всему прочему, будет лишь намек, что я оставил пост не по своей, а по вашей воле, а то и, не дай бог, если я буду убит – начнется такое!

– Ну, и чего вы хотите?

– Чтобы и персонально вы, и те, кто в Вашингтоне, поняли: или я, или коммунисты! Если вас категорически не устраивает второе – то вы будете должны обеспечить мне стабильность, в том числе и финансовую. То есть продолжать исправно оплачивать все счета Бель Франс. И уж простите, но чем скорее вы уберете отсюда свои войска, тем лучше будет и для вас! Или вы всерьез верите, что ваши жалкие восемь дивизий, вместе с парой британских, сдержат стальную лавину Советской армии и Красного вермахта, если в Москве и Берлине решат прогуляться до Ла-Манша?

– Есть еще наша собственность, оставленная вам на хранение по плану «Чертополох». Обеспечивающая развертывание пятидесяти дивизий, в том числе десяти танковых.

– Господин посол, вы арифметикой владеете? Оставим за скобками, что там полно устаревшего хлама вроде не модернизированных «шерманов». Допустим, завтра будет объявлена война – и в соответствии с вашим мудрым планом вы у себя в Штатах соберете личный состав этих пятидесяти дивизий, где-то около миллиона человек. На это у вас уйдет минимум месяц – и еще столько же на переброску через океан. Затем три-четыре месяца обучения (ведь многие рекруты уже свои военные специальности забыли) и боевого слаживания – и это я называю еще предельно оптимистические цифры! Итого ваши пятьдесят дивизий появятся на фронте не раньше чем через полгода, а русские и немцы все это время будут на границе терпеливо ждать? Единственная реальная ценность этих запасов – стать источником пополнения, когда наши промышленные центры будут уничтожены ядерными ударами, а молох новых «верденов» потребует непрерывного питания оружием. Что при этом будет с Францией, мне страшно представить – если в Первую Великую войну наши людские потери были ужасны, а ведь тогда германцы почти не бомбили наши города в тылу! Простите, господин посол, но при войне между вами и русскими Франции выпадает одно – быть вашим авангардом, обреченным на смерть. А это нас не устраивает категорически!

– А если русские нападут, соблазнившись ослаблением вашей обороны после ухода американских войск?

– Я имею сведения, что Сталин сказал месье Торезу, что Советская армия поддержит всенародное восстание против империализма, но не коммунистический путч. И надеюсь разумной внутренней политикой сохранить во Франции классовый мир. Пока мне это удается: коммунизм остается верой французского пролетариата, но не всей Франции! Конечно, если при этом мне не будут мешать! И вы наконец поймете, что Франция это ключевой форпост «свободного мира» против коммунистической экспансии. Не только существование, но и процветание которого жизненно важно и для вас, если вы не хотите эффекта домино. Если не удержимся мы, то очень скоро красные придут к власти и в Испании, у сеньора каудильо с коммунистами какое-то сердечное согласие возникло. И в Голландию с Бельгией уже активно проникает красная зараза, судя по сотрудничеству деловых кругов тех стран с ГДР. Боюсь, что и Англия тогда удержится недолго. И это будет без всякой войны – неужели вы не поняли, что Сталин оказался гораздо умнее, чем мы от него ожидали? Не «мировая революция» на штыках Красной Армии, а экспансия и взятие под контроль – как мы сами поступали с Камбоджей и Лаосом!

– Ну и как вы намерены этому препятствовать?

– Я же сказал – «собственность, семья, религия, порядок». Каждый француз в душе индивидуалист, ему категорически не подойдет сама идея русских колхозов. В сытое мирное время – при «обострении страданий», как верно заметил Маркс, возможно всё. Потому, я повторю – чтобы Франция осталась процветающей витриной свободного мира, это не только мой, но и ваш интерес.

– Я передам ваши предложения в Вашингтон, господин президент. Не знаю, как там к ним отнесутся.

– Надеюсь, что с умом. И самое неотложное – это вывод ваших войск! В напряженной обстановке возможен любой инцидент – и ситуация выйдет из-под контроля.

– Вы имеете в виду, если на границе кто-то выстрелит первым?

– Не только это, господин посол. Может, вы и забыли, как ваши солдаты, войдя во Францию, вели себя здесь как в завоеванной вражеской стране. Считая хорошим тоном устроить погром в ресторане или магазине в ответ на просьбу заплатить. И ни одна приличная мадемуазель не могла выйти на улицу без риска подвергнуться насилию. А что такое «хаулиганизм», вы тоже забыли? А вот мы помним хорошо!

Восток Франции, южнее Нанси.

Вечер 15 сентября 1950 года

– Эй, Боб, ну хватит уже! От твоей губной гармошки у меня зубы болят. Пиликаешь, как гунн.

– Джо, ну а что мне делать? Как начнется, буду подавать снаряды. Ну а пока мне скучно сидеть – потерпи.

Наводчик лишь ругнулся. Мода на губные гармошки перешла в Армию США от побежденных немцев. Почти каждый пленный гунн имел в кармане этот инструмент, который, если не был отобран при обыске, то очень скоро подлежал обмену на еду или сигареты. Ну а что было делать новым хозяевам с обретенной собственностью? Наиболее ушлые у тех же немцев уроки брали – вот так и получилось, что песни, которые исполняли янки, тоже нередко были немецкими. Как та, которую вымучивал сейчас Боб, пытаясь превзойти рев танкового мотора за броневой перегородкой.

– Да здравствует война. Она одна – способна сделать интересной нашу жизнь…

В ту войну было проще – заряжающим обычно негра ставили. Поскольку работа самая физически тяжелая и нервная – когда «тигр» уже разворачивает на тебя башню, а в твоем стволе нет снаряда, что орут заряжающему наводчик и командир? Но теперь прислали в экипаж не новобранца, а матерого сержанта, в возрасте за тридцать, сам здоровенный, едва на свое место влез, кулаки как кувалды, на груди «серебряная звезда», «пурпурное сердце» и еще две медали – и на поганейшую должность заряжающего, не иначе проштрафился парень по-крупному? Тихим старается быть – если его не задевать. Как неделю назад в баре, с ребятами из 13-й пехотной поспорили – и ведь Боб ни слова до того не сказал, смирно сидел, а после вдруг вскочил – и двое лежать остались, а еще кто-то скулил, отползая, и еще собственности заведения ущерб нанесен, и каким-то лягушатникам попутно влетело; причем Боб один натворил больше, чем все прочие парни, вместе взятые! Лучше с ним не спорить – уши, что ли, заткнуть, а то даже в танкошлеме и сквозь рев движка как будто мозг сверлит на одной противной ноте!

Майор, командир батальона, слушая эту перепалку, лишь усмехнулся. Его зудеж гармошки совершенно не задевал, наверное, по причине полного отсутствия слуха. Зато показывало высокий боевой дух подчиненных – как и он, ждут, ну когда же начнется?

Отсюда до Москвы полторы тысячи миль. Грубо считая, пятнадцать заправок танка «Паттон» и столько же ходовых дней. Считая возможное сопротивление русских – ну, умножим на два, даже на три. Все равно выходило – успеем начать и закончить до пресловутых морозов. Поскольку танковая дивизия армии США по боевой мощи превосходит танковую группу вермахта сорок первого года (при немного меньшей численности, но качественном превосходстве техники). А таких дивизий у Америки было не четыре (как немецких танковых групп, дошедших до Москвы и Волги), а двадцать! Правда, гунны на старт вышли в июне и от польской границы, а сейчас сентябрь, и мы еще на Рейне – так разве германские неудачники пример для нас, самых крутых парней и лучших солдат?

Майор тоже был ветераном. В кампанию сорок четвертого он состоял лейтенантом-порученцем при штабе самого великого Паттона – и хорошо помнил славные победные дни, когда доблестная американская армия шла на восток, едва успевая догонять удирающих немцев – и это те самые страшные гунны, что на всю Европу ужас навели и на русских тоже? А лишь появилась «кавалерия из-за холмов», непобедимая Армия США – и враг бежит, не успевая штаны стирать! И сколько до того шуму было, «угроза всей цивилизации», страшная нацистская угроза, но пришли бравые американские парни – и мир спасен! Причем не сказать, что с чрезмерным превозмоганием и большими потерями!

Паттон считал, что от Рейна до Москвы – вполне нам по силам! Правда, за полгода. Но если просто взять расстояние на карте и примерить темпы, с какими мы тогда шли по Франции, ну внести поправку на сопротивление материала? Майор (тогда еще лейтенант) имел честь присутствовать при допросе самого Манштейна, лучшего из германских полководцев, автора плана разгрома Франции в сороковом, всего за три недели! И этот величавый седой герой сказал:

– Мне совсем немного не хватило разбить проклятых русских. Я был побежден не гением их полководцев, и даже не бесчисленностью их орд, а безжалостным «генералом Морозом». Зима в России это что-то ужасное для цивилизованного человека. Потому запомните и запишите – воевать с Советами можно лишь в теплый сезон! Надеюсь, что вы окажетесь успешнее меня.

Майор вспоминал русских солдат, увиденных им тогда же в сорок четвертом. В поношенной форме, нередко немолодые, имеют вид совсем не молодцеватый – похожи не на бравых героев-победителей, а на работяг, только с завода, после тяжелой смены! А вот американские парни рядом с ними хоть на обложку комикса рисуй – все молодые, сытые, во всем новеньком и блестящем – ясно, кто на роли победителей должен быть по праву! И что именно эти потертые мужики, а не бравые ребята из Штатов завладели двумя третями Европы, в том была вопиющая несправедливость – ничего, мы это сейчас исправим! Ведь если уже тогда Советы должны были ставить в строй стариков «за тридцать», а герр Манштейн рассказывал, что гунны творили в России – ужасно, но мы должны были лишить славян человеческого материала! – то сейчас у дядюшки Джо должны быть большие проблемы с набором в армию! Так что и «бесчисленных орд» не должно встретиться на пути!

Прочих же можно было и не брать в расчет. Ясно, что немцы, покоренные и униженные русскими, при первых же наших победах восстанут и перейдут на нашу сторону! Ну а всякие там поляки, румыны, итальяшки – да пусть хоть под ногами не путаются, а то им же будет хуже!

– Эй, Боб! – снова подал голос наводчик. – А отчего тебя к нам и в заряжающие? Тебе ж по чину вполне даже в командиры танка! Или вообще, не в боевое подразделение.

– Полковник приказал, – ответил Боб, – у командира, у тебя, у Фредди (тут он кивнул в сторону мехвода), у каждого свой люк, быстро выскочить, когда нас подожгут. А у меня нет, я должен буду кого-то из вас ждать. Так что предупреждаю – застрянешь в люке, я тебя за ноги и наружу, и мне плевать, что ты при этом переломаешь, или хоть шею свернешь, я в жаркое превращаться не хочу. Тебе в танке гореть не приходилось – ну а мне три раза.

– У них нормальных танков нет, – с сомнением сказал наводчик, – их Т-54 был чемпионом, но в каком году его приняли, в сорок третьем? А наш «сорок шестой»? Тем более там наша авиация все разбомбит – нам после лишь проехать и территорию занять! Так тебя наказали – за что?

– Пришиб одного придурка, который всякие вопросы задавал, – ухмыльнулся Боб, – еще вопросы есть, или заткнешься?

И снова стал мучить губную гармошку.

– И пусть король глядит с холма – мы в бой идем, противник наш, держись!

Майор вспомнил странные слухи из Китая, неизменно опровергаемые как паникерские. Что у красных появились какие-то самолеты, превосходящие наши. Примечательно, что это печаталось исключительно в местных газетах – американская пресса и радио хранили молчание. А подполковник Форест сказал прямо:

– Парни, ну подумайте сами! Может, Советы и придумали что-то лучшее – но сколько у них таких, в сравнении с нашей воздушной мощью? Сколько они могут сделать действительно хороших истребителей – если всю войну просидели на наших поставках по ленд-лизу? За которые, кстати, так и не расплатились, по бедности! Вот сколько у них сейчас этих реактивных «мигов», о которых лимонники с лягушатниками пишут всякие бредни?

– Ну, штук двести, наверное, – предположил капитан Адамс.

– Не двести, а тридцать два! – ответил Форест. – Мой приятель из разведотдела сказал, установлено точно. А в наших ВВС сорок тысяч боевых самолетов, вот и считайте!

Так что майор был уверен – будет приказ, и вперед, за победами, чинами и орденами! А когда мы войдем в Москву, и Россия капитулирует… вот тут среди офицеров тогда возник спор. Одни считали, что мы будем милосердными победителями, в отличие от Гитлера, ну что за дурной тон – убивать всех не разбирая, надо лишь тех, кто не приемлет наших идеалов! Другие же утверждали, что наша американская демократия это, бесспорно, самый лучший политический строй, и кто утверждает обратное, тот просто сумасшедший – однако же кто-то должен и работать на ее благо, и ведь вы не считаете, что все русские, негры, китайцы должны иметь равные права с белыми людьми? Тогда, сугубо в теории, можно было предположить, что чернокожий способен стать президентом Соединенных Штатов, что есть абсурд! Хотя, конечно, истинный джентльмен должен быть милостливым с животными и неграми, если, конечно, они смирны: быть подобием Саймона Легри – это дурной тон! Сошлись на том, что после победы – как наш президент решит, так и будет. А вообще, русские после будут нам благодарны за то, что мы их освободили от сталинской тирании и приобщили к демократии!

Шестьдесят шестой танковый батальон Армии США во исполнение приказа выдвигался к границе, чтобы поступить в оперативное подчинение командования 39-й пехотной дивизии. Пятьдесят пять танков – в роте три взвода по пять машин, плюс два в управлении и еще четыре в штабном взводе батальона. Но «паттоны» лишь в первой роте и в штабном взводе, получены этим летом, вместо «першингов», экипажами еще толком не освоены. Вторая рота на старых добрых «шерманах» с длинноствольной 76-миллиметровкой, третья на новейших легких «бульдогах», которые, однако, «шерману» почти не уступали: вес за двадцать тонн и тот же калибр пушки, в ту войну их бы к средним причислили, немецкий «панцер три» с ними наравне. Ну и в хвосте колонны тянулись с десяток грузовиков с батальонным имуществом и снабжением.

Должны были быть на месте еще засветло. Но эти проклятые лягушатники – их президент сегодня выступил с совершенно возмутительной речью! Надежда, что из Вашингтона быстро вправят ему мозги – ну а пока нас тут сразу стали за оккупантов считать? Когда мы готовы в бой идти, сражаться, а возможно, и умирать, за свободу, равенство, братство, что там еще – этих лягушатников, которых русские в свои колхозы погонят и в ГУЛАГ сошлют, если придут завтра?

Был четкий план передвижения, полученный в штабе. Сколько труда стоит перебросить даже дивизию – если выделить ей «бутылочное горлышко» единственной дороги, колонна растянется на десятки миль! Потому для каждого подразделения существует свой график и маршрут, это и есть важнейшая работа штаба. И вот все полетело к чертям!

Сначала был сломанный мост. Колонна дисциплинированно свернула туда, куда направлял указатель объезда. Затем был какой-то городок, решительно все жители которого не понимали по-английски. Затем выяснилось, что у одного из грузовиков почти пустой бак, а на попавшейся бензозаправке отказались принимать не только американские военные чеки, но даже и доллары! И уж совсем вопиющей в какой-то придорожной забегаловке была надпись на двери – «американских солдат не обслуживаем». Тогда майор удержал парней, порывающихся остановиться и поучить хозяина вежливости – погромили после уже другую лавочку, на которой было написано: «Американцам и с животными вход воспрещен», набили морды подъехавшим французским жандармам, отобрав у них оружие и бляхи, и продолжили путь.