Die Kante und das Kind

Дитфрид иронично ухмыльнулся. Его взгляд стал живее.

– Вот видишь, – смотря на брата, усмехнулся Дитфрид, – он не рад что ты проснулся.

– Закрой, свой, поганый, рот! – крикнул Матис, скалясь.

На последнем слове, Матис дал Дитфриду мощную пощёчину, от чего тот упал и приземлился руками прямо на осколки.

Ошарашенный Адалрик подошёл к брату и отцу.

– Эй! Прекратили оба! – вскрикнул он.

Матис вскинул лицо к Адалрику. Его злые глаза говорили сыну о том, что сейчас он отправится за старшим… Пока Адалрик с Матисом играли в гляделки, Дитфрид тихо смеясь и постанывая, поднимался, пачкая кухонный паркет своей густой, тёмно-красной кровью.

Дитфрид поднял голову и притянул внимание Матиса к себе. Смотря ему прямо в глаза, мальчик сказал:

– Иди отдохни, отец…

От этой фразы, Матису стало хуже, чем, когда он услышал, что Джорг сбежал из дома.

В желудке стало невыносимо жарко. Ноги подкосились и, если бы не столешница, Матис бы понял, какого сейчас Дитфриду… по крайней мере, его рукам…

…Злоба из-за Джорга не покинула Матиса. Он всё ещё думал, что недостаточно наказал Дитфрида… но в то же время… он хотел извиниться перед ним. Всё навалившееся на него, похоже, приобрело физическую форму и начало вытеснять едва стоявшее на ногах тело, с кухни.

Шатаясь из стороны в сторону, он вышел с кухни и поплёлся к выходу из дома. За спиной слышался тихий вопрос «Как ты?», а за ним ещё один «Раны серьёзные?». На все эти вопросы, Матис хотел ответить утвердительно, но он понимал, что адресованы они Дитфриду.

Сзади, теперь ближе, послышался вопрос, уже адресованный непосредственно ему.

– Папа, ты куда?

Это был Джорг.

Матис не выдержал и заплакал. Первые слёзы попали прямо на кеды. Остальное «планировалось» выплакать на улице…

Он открыл дверь, всё ещё трясясь и шатаясь. Закрыть было сложнее, но и с этой задачей он кое-как справился. Когда же ему удалось миновать калитку, он уже ни в чём себя не сдерживал. Он облокотился спиной на забор и понурив голову, начал реветь навзрыд.

Глава 2

1

22/07/2011

02:56PM

Дитфрид и Адалрик занимались готовкой и уборкой. По отцовскому графику, сегодня домашними делами должен был заниматься только старший… В связи с чем, Дитфрид с недоверием отнёсся к инициативе Адалрика, когда тот, как суслик из норы, вызвался ему помочь.

– Что-нибудь учудишь, и тебе в голову прилетит кастрюля, доверху наполненная лапшой. – предупредил Дитфрид младшего брата…

Однако, на протяжении порядка 3-х часов, Адалрик только и делал, что помогал. Без язв, уколов и прочих гадостей, чему Дитфрид был удивлён, даже немного расстроен (или обижен). Обычно, Адалрик то и дело показывал свою «взрослость» из-за чего получал черепком или шваброй по голове или спине… Разумееется, после такого он в долгу не оставался…

Когда все дела были сделаны, Дитфрид заметил, что за сегодня ни разу не видел отца, хотя, у того был выходной… а в бар он почему-то не пошёл…

Что до братца, вид его был каким-то уж очень озабоченным. Он будто бы ждал наказания… но за что?..

…и ждал ли?

2

– Будешь? – спросил Адалрик, протягивая старшему брату стеклянную бутылку с апельсиновым соком.

Дитфрид вышел из полудрёмы и взял предложенное. Он удовлетворённо подметил, что Адалрику хватило мозгов не открывать её.

Приподнимаясь, Дитфрид посмотрел на небо. Свинцовые тучи становились всё темнее и темнее, но до солнца, пока не добрались.

Стараясь не раскачивать садовые качели, Дитфрид осушил бутылку с соком почти до дна. Кисло-цитрусовый аромат и вкус, привели мальчика в чувства. Теперь, он и не надеялся продремать во дворике до наступления темноты.

– Грустишь из-за отца?.. – аккуратно спросил Адалрик.

«С чего он взял что я грущу?» – не успел додумать Дитфрид, как услышал из гостиной норвежскую речь.

Он хило улыбнулся. Адалрик знал, что старший брат увлекается, – мягко сказано, – всем, что связано с Норвегией, включая, разумеется, язык.

– Почему ты решил, что я грущу? – спросил Дитфрид, покручивая дно бутылки.

– Просто… я никогда не видел, чтобы у тебя были другие причины выглядеть так. – ответил Адалрик.

Дитфрид едва не хохотнул.

«В проницательности мальцу не занимать, а ведь он всего на 2 года и 2 месяца моложе меня… Да уж, с волками жить, по-волчьи выть.».

…Норвежская речь, тем временем, становилась громче. Похоже, что слово передали «вещателю». Так Дитфрид называл голос, который, следом за ведущим или корреспондентом, появлялся после соответствующего объявления и чётче всех объяснял, что происходит…

Адалрик взглянул на небо.

– …Хотя, возможно на тебя влияет погода. – задумчиво произнёс он.

В этот раз, Дитфрид не выдержал.

– Веришь в эту чушь про влияние погоды на человека?! – спросил он с насмешкой в голосе.

Адалрик вмиг уставился себе под ноги. Ему становилось неловко, когда Дитфрид задавал вопросы в подобном ключе или, когда он хотел услышать пояснения, по поводу услышанного.

Адалрик растерялся и Дитфрид это заметил.

«Какой-то он… другой. Он не похож на себя.» – думал про себя старший, чувствуя нарастающее отвращение к цитрусовым.

3

Дитфрид последовал примеру отца, хоть до конца и не знал, чем тот занимается у себя… «…да и хер с ним.».