Савок

– Хорошо, я согласен, пообещай, что освободишь меня, а я забуду о мести раз и навсегда. Как только я выйду на свободу, я больше тебе о себе никак не напомню. Всё, мы разойдёмся, как в море корабли.

– Я согласен, – ответил Савелий, протянув бывшему товарищу руку.

– Можно считать, что мы договорились, – пожал ему руку Блондин.

После этого, Блондин быстро вырвал свою руку из руки Савелия.

– Ну что ж, теперь можешь идти, встретимся на суде, – сказал он.

– Нет, встретимся ещё несколько раз, – отвечал Савелий, – я должен разобраться в твоём деле, ознакомится с материалами, уликами против тебя. Я уже погрузился в работу над этим.

– Ты мне поможешь. Если нет, то я тебе этого не прощу. Мне бы не хотелось провести ещё несколько лет своей жизни в тюрьме.

– Ладно, до встречи, Паршин, еще увидимся, – попрощался с Блондином Савелий.

– До встречи, Савок.

– Не называй меня так, Паршин! Савок в прошлом, теперь я Савелий Геннадьевич, твой адвокат.

Блондин на этот упрёк никак не ответил.

– До свидания. – сказал Блондину я.

Он вновь промолчал, неодобрительно посмотрев на меня.

После этого, я и Савелий покинули комнату. Вслед за нами, полицейские вывели из неё Блондина и повели в его камеру.

– Ну, как тебе Паршин? – спросил я Савелия, когда мы покинули СИЗО.

– В целом, он не в лучшую сторону изменился, стал ещё хуже и опаснее, – отвечал Савелий, – годы тюрьмы и преступной деятельности сделали из него расчётливого преступника. Однако, на удочку полицейских он всё-таки попался, значит есть у него и слабые места.

– Но зачем они тебе? Ты ведь не обвинять, а защищать его в суде собираешься.

– И что, я должен это знать. В любом случае, улик против него много, да и любой дурак поймёт, что преступления совершал Паршин. Конечно, можно всё свалить на Репнина, но тогда я могу обрести нового врага.

– Репнин по мне так недалёкий человек.

– Может он хотел таким казаться, кто знает… может быть, на самом деле за всем этим скрывается расчётливый преступный гений.

Я едва не рассмеялся над мнением Савелия, но с одной стороны он мог быть прав, кто знает этого Репнина. А что если он специально не поехал на ограбление и намеренно подставил своего товарища, сдав его полиции, желая отомстить? Но это всего лишь слова – нужны детали, улики, только вот, где их найти?

XVIII

Вот и наступил судный день для Блондина. И в прямом, и в переносном смысле. Доказательств против преступника уйма, за – ноль. Савелий был в тупике и не знал, что ему делать. Он звонил мне чуть ли не каждый день и просил о помощи в расследовании. Я как настоящий друг помогал ему, но чем, лишь только своими мыслями, доводами. Чем я ещё мог помочь?

Родион, я бы рассказал вам в самых мельчайших подробностях, деталях о том, как проходил суд над Блондином, но не хочу вас утомить. Думаю, вам будет это неинтересно. Могу только сказать, что судебный процесс проходил открыто, и я присутствовал на суде. Попробую кратко рассказать об этом.

Мы с Савелием искали улики, которые могли бы помочь Блондину, но как вы сами понимаете, не нашли. Паршин был приговорён к пожизненному лишению свободы. Репнин на суд не явился – друзья так окончательно и не примирились.

Тем не менее, была у Савелия возможность подать апелляцию и не закрывать дело, чем он и воспользовался. Блондину данное решение понравилось, что было заметно по выражению его лица.

Больше года Савелий потратил на тяготы, связанные с делом Блондина. Тут ещё и Репнин бесследно исчез, на звонки не отвечал, будто он и не переживал о том, что его друга посадят.

Вот и наступил день очередного суда. На нём, Савелий из-за всех сил старался защитить Блондина, доказывая его невиновность, но не выстоял – прокурор задавил его убедительными доказательствами вины Паршина. Приговор не изменился и дело было закрыто. Савелий признал своё поражение и прекратил борьбу. Когда судья выговорил приговор подсудимому, я посмотрел на лицо Паршина. Всё недовольство было на нём, вся неприязнь к Савелию. Однако и хоть какого-либо намёка на раскаяние в его глазах или же выражении лица, мой друг не видел.

После суда, Савелий хотел подойти к Блондину и поговорить с ним, однако тот категорически отказался говорить со своим адвокатом и послал его подальше.

– Я проиграл дело, – сказал мне Савелий, – проиграл!

– Ты не виноват, – отвечал ему я, – всё было безнадёжно, да и Паршин на самом деле был виновен. Что бы ты не делал, спасти его тебе бы не удалось. Он сам виноват, сам привёл себя к жизни такой.

Я хлопнул дружески Савелия по плечу, и мы ушли.

Последнее время мой друг был постоянно чем-то обеспокоен, будто чувствовал что-то неладное, боялся чего-то. Это не мешало ходить ему на работу, принимать новых клиентов, но он стал пессимистом. Боялся каждого шороха и шума. Я предложил Савелию переехать ко мне – места бы ему в моей большой квартире хватило, но он отказался.

Через несколько дней, Савелия не стало. Как вы понимаете, Родион, умер он не своей смертью. Моего друга обнаружили во дворе своего дома, жестко избитого и с перерезанным горлом. Убит он был ночью, когда возвращался домой с работы – убийцам удалось совершить своё преступление без свидетелей. Однако, я догадывался, кто стоял за убийством Савелия. Репнин так и не был найдет – вероятно, он бежал уже заграницу и скрывается там, поэтому, за убийством моего друга он стоять не мог. Убить Савелия мог кто-то из других друзей Блондина, находившихся на свободе. Тем не менее, мерзавцы действовали очень профессионально и не оставили улик на месте преступления. В общем, убийцы не были найдены, а Паршину приписали обвинение в организации убийства Савелия Голубева, который так и не сумел спасти его от тюремного срока.

Напоследок, скажу, что я специально не говорил вам о том, что моего друга уже нет в живых, чтобы заинтересовать вас, Родион. Если бы я сказал это сразу же, то вы бы не стали меня слушать. А мы сидим здесь уже больше получаса, и я рассказываю вам историю своего друга. Покойного друга, навечно оставшегося в моей памяти. Я надеюсь, что после смерти он попал в Рай. Обрёл покой, после своей непростой, тяжёлой жизни, и после своей смерти, он дал мне надежду. Надежду на то, что не стоит опускать руки, когда вам кажется, что всё вокруг плохо. Необходимо меняться, если ты не уверен в себе или делал нехорошие вещи. Мой друг мёртв, но давайте помнить о нём. Всё не так плохо, как кажется, Родион. «Поднимите свою голову вверх, не сдавайтесь,» – вот бы что сказал вам Савелий Голубев, если бы был жив и сидел с нами за одним столом. На этом всё, а теперь я пойду – меня ждут жена и дети.

– Стойте! – сказал Родион, не отводя от меня глаз, – а сколько лет прошло, со дня смерти Савелия?

– Почти четыре года, – отвечал я, – а что – вы хотели бы посетить его могилу?

– Хорошее предложение, но я бы хотел… вы пьющий, Николай?

– Нет, пью только по праздникам.

– Может сделаете мне одолжение – у меня водка есть, давайте что ли, по рюмочке выпьем, в честь вашего покойного друга.

Я немного заколебался. Подумав, я решил остаться и сел обратно на своё место:

– Хорошо, я останусь и выпью одну рюмочку, – сказал я Родиону, – наливайте.

XIX

Я положил одну рюмку рядом с собой и вторую – рядом с Вихровым. По нему было видно, что не любил он пить, с небольшим отвращением мой новый знакомый смотрел на мою бутылку водки.

– Немного налейте мне, полрюмки, – сказал он мне.

– Да ладно вам, что вы стесняетесь, – отвечал ему я, – давайте полную рюмку, почтить надо друга вашего.

Вихров кивнул в знак согласия, и я налил ему водки. После этого, мы встали, взяв свои рюмки.

– Пьём мы за прекрасного, умного и сильного человека, – произносил я на всю таверну тост, – пусть покоится он с миром, пусть никто не порочит память о нём. Да здравствует, Савелий Голубев!

– Да здравствует, Савелий Голубев, – повторил за мной Вихров.

Мы чокнулись и выпили по рюмке. В тот же момент, машинально, поднялся со своего места человек с широкополой шляпой на голове, скрывавшей его лицо. Сидел он прямо перед окном, в тени, скрывавшей ото всех его лицо. Я сразу обратил на этого господина внимание, когда он краем своего глаза смотрел на меня и моего собеседника, внимательно слушая рассказ Вихрова, будто ему это было интересно, как и мне. Но почему-то он не подошёл к нам, не поздоровался, не сел за один столик, чтобы послушать историю. Это было мне неизвестно. Вихров вообще не видел того человека, так как сидел к нему спиной. Человек снял шляпу – на лице у него был шрам прямо на правой щеке, волосы были светлыми, короткострижеными, под губой росла густая, грязноватая, неухоженная борода. Одет он был также паршиво, как и выглядел. На нём была грязная белая рубашка, поношенный пиджак, дырявые ботинки. Лицеприятней всего выглядела шляпа, всё остальное было совсем не очень.