Ретранслятор

К схрону пира мы подобрались уже за полночь, осторожно двигаясь по обочине дороги по одним только Диме заметным вехам. Выбравшись на шоссе почти на ощупь, мы протопали с пару километров, пока не свернули на проселок, уходящий куда-то в поля.

– Там у меня секретик, – поделился пир, шагая рядом со мной по ухабистой, разбитой колесами дороге. – В брошенной деревне. Раньше там ферма была, а как началось все, скот весь и пал. Народ разошелся кто куда, а дома ничего, стоят.

Добрались до тайника и вовсе в кромешной тьме. Дмитрий шел легко, уверенно, ловко перескакивая через ямы и ухабы, и я в какой-то момент почти уверился, что пир видит в темноте. Однако и его все же настигла неудача. Идя привычной для себя дорой, пир таки поскользнулся в свежей луже и со всего маху рухнул в жидкую грязь.

До точки добрались вымотанные, усталые и злые. Когда появились первые дома, а из-за туч вынырнула вполне привычная луна старого мира и осветила окрестности своим неясным светом, я в который раз дался диву, как, следуя за Димой, я не свернул шею или чего похуже. По краям проселка имелись две глубокие сточные канавы, заваленные строительным мусором и кусками арматуры, призывно торчащими вверх своими острыми концами. Сделай неверный шаг, оступись, и не ретранслятор ты уже, а самый натуральный шашлык на палочке.

Брошенная деревня угнетала. Покосившиеся заборы, пустые глазницы окон, общее запустение и запах тлена – все это навевало не лучшие мысли, и мне в первый момент захотелось поскорей покинуть мертвое поселение. Однако Дмитрий уверенно шел вперед, по одному ему известным приметам, и вскоре мы оказались не около дома, или сарая, а рядом со стареньким железным гаражом, на воротах которого имелся такой же ветхий, побитый ржавчиной амбарный замок.

– Нам сюда, – пир спокойно прошел мимо очевидного для меня входа и углубился в колючие заросли, откуда послышалась возня и сопение, и мне не оставалось ничего другого, как последовать сразу за ним.

Кусты потрепали одежду, на щеке и ладонях остались ощутимые царапины, но через секунду я вышел на открытую площадку, вырубленную чьей-то прилежной рукой, и увидел аккуратное отверстие в стене гаража, до этого прикрытое тяжелым фанерным листом.

– Ну, ты где? – Дмитрий вынырнул из своего укрытия и поманил рукой. – Сейчас лампадку запалим, устроимся и перекусим, а затем и на боковую можно. Так вымотался за последние пару дней, что и не описать.

Ощущения у меня были схожие. Даже не физическая, а именно моральная усталость пригибала к земле и мешала трезво соображать. Навалившиеся за последние несколько часов события не умещались в голове. Хотелось просто лечь и заснуть, но перед этим обязательно закинуть в уже напоминавший о себе желудок хоть что-то съестное.

Низко пригнув голову, я просочился в тесное, пыльное помещение моего сегодняшнего убежища и дал глазам немного привыкнуть к темноте. Ничего не понимаю, куриной слепотой, что ли, начал страдать. Сюда шел будто слепой щенок, едва различая перед собой неясный силуэт пира, а тут и вовсе ослеп. Этим подозрением я и поспешил поделиться со своим новым товарищем по несчастью.

– Это резерв, брат. – Дмитрий подпалил-таки фитиль керосиновой лампы, и неясный свет из-за закопченного стекла осветил подгнившее нутро гаража. – У каждого пси-бойца такой есть. Думаешь, как к нам смерть приходит? Кто полностью себя осушил, к тому мгновенно. Кто по краю ходит и чуток оставил, с теми чудеса и начинаются. Общая усталость, невозможность сосредоточиться и притупление основных чувств это еще цветочки.

– А ягодки?

Присмотрев стоящую в углу раскладушку, я поспешил к ней и, скинув надоевшие за день ботинки, с наслаждением растянулся во весь рост. Длины раскладушки не хватило, и пришлось придумать позу поудобней.

– Из плохого: рвота, недержание, повышение сахара в крови, аритмия, затрудненное дыхание и еще сотни других прелестей, – довольно поделился пир. – Ну, ты пока отдыхай, восстанавливайся, а я что пожрать нашаманю.

– Ага, – вяло кивнул я, уже проваливаясь в мутную пелену сна. – Только если я засну, ты меня разбуди, если что.

Надо понимать, что Дмитрий так меня и не разбудил, и, скорчившись в три погибели на крохотной раскладушке в гараже, посреди мертвой деревни я и встретил рассвет.

Чего только тут не было, в схроне хитрого пира, половину жизни проработавшего на чужого дядю, но воспитавшего в себе скопидома и поистине бережливого человека. Банки с консервированными огурцами сменялись рядами жестянок с тушенкой и фасолью. Канистры медицинского спирта подпирали бутыли с прочим горячительным, добытым Дмитрием в дальних походах и разумно припрятанным на черный день. Крупы, мука, вермишель, походные наборы из котелков, палаток, перочинных ножей и резиновых сапог. На глаза попались даже надувная лодка и парочка горных велосипедов средней потасканности, что и вовсе вызвало у меня изумление. Ну ладно, велики всегда пригодятся и горючки не требуют, но зачем тут вообще плавсредство?

Запасы теплой одежды в гараже тоже имелись, и немалые. Несколько летных курток со стоячими воротниками, на меху, из кожи. В таких хоть в стратосферу, хоть в Сибирь, все нипочем. Нашлась и разномастная обувь от кирзовых сапог до динамовских кед. Все новое, чуть ли не с ярлыками из магазина. Вот с портками выходила промашка. Из всего многообразия бережливый Дима притащил в свою норку только упаковку джинсов «Левис», и на том ограничился.

Оружие в схроне тоже имелось и стояло особняком в самодельной пирамиде из деревянных ящиков. Четыре новехоньких АКСУ поблескивали в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь дырявую крышу гаража опасным смертельным блеском. Приглядевшись, я понял, что оружие покрыто густым слоем странной смазки, очевидно предотвращающим коррозию и повреждение. Четыре непочатых цинка патронов и ящик гранат, в который я даже не стал заглядывать, вот далеко не полный список запасливого пира.

После моей экскурсии Дима вскрыл две банки с тушенкой и, пошарив в большом ящике, протянул мне видавшую виды вилку.

– Ешь вот, – кивнул он, подцепляя из банки увесистый кусок мяса и отправляя его в рот. – Чую, сегодня дел не переделать.

Последовав примеру пира, я быстро уничтожил предложенное угощение, добавившись парой упаковок галет и пол-литровой бутылкой воды и для верности приняв на грудь стопарик разбавленного спирта, и начал прикидывать план действий, поминутно советуясь с новым другом.

– Почему ушел-то? – продолжал выпытывать у меня Дима. Насытившись и подобрев, пир устроился на цинке с пять сорок пять и с наслаждением закурил. – Чего тебе у Захара-то не жилось? Был бы как у Христа за пазухой на всем готовеньком. У нас же, парень, как. Наживается все потом и кровью, а теряется в один миг. Ту же «Ниву» с нейтралки я в свое время пригнал, а теперь она общаковая. Вот и думай.

– Ты веришь в интуицию? – спокойно поинтересовался я.

– Не-а, – хмыкнул мой собеседник. – Интуиция штука непостоянная. То подсказку дает, то отмалчивается, будто институтка на званом вечере. Мне бы источник информации понадежнее да поумнее.

– Умом понимаю, что ты прав, – кивнул я и, стрельнув у пира сигарету, щелкнул зажигалкой, – однако чувство есть такое, что будто кто-то подсказал. Иди, мол, своей дорогой, Андрюша, тебе с этими фраерами далеко не по пути.

– Ну, ты и пошел, – хохотнул пир.

– Да, пошел, – кивнул я. – Раньше я работал в одном НИИ. Делали мы интересные вещи, да такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Как пример, последняя разработка. Универсальный источник питания. Самовозобновляемый, вечный почти. Такого элемента хватило бы на триста лет работы, ну скажем, телевизора. Сама батарея, разумеется, была куском ничего не производящего вещества, но вот активатор заряда, черпающий запас из электромагнитного поля земли, вот то действительно была задача.

– То есть вы хотели сделать новый источник энергии? – От изумления у Дмитрия глаза полезли на лоб.

– Не хотели, а сделали, – довольно поделился я. – Только как в любой палатке, и у нас имелись некоторые затруднения. В частности, нестабильность волны заряда в процессе заполнения емкостей. Работы в этом направлении велись еще несколькими конторами. В частности, был сектор атомных разработок. Там вовсю работали с плутонием, пытаясь замкнуть цикл обогащения. Радиоотдел пару копеек тоже в наши изыскания внес. И знаешь, что самое интересное… – Я замолчал и сделал театральную паузу.

– Что? – насторожился Дмитрий.

– Побочный эффект.

– Установка три, готовности пятьдесят процентов. – Я отстучал по клавиатуре и, надев защитные очки, поспешил к бункеру, в котором затаилось все высокое начальство во главе с полковником Мартовым. Пробежав аки сайгак по пересеченной местности полигона, я просочился в приоткрытую дверь бункера и, поспешив захлопнуть ее, встал к пульту дистанционного управления установкой заряда.

– Жми, – скомандовал Мамонов.

И я не спеша, с замиранием сердца потянул тумблер на приборке на себя, краем глаза наблюдая, как шкала заряда уверенно и неторопливо потянулась вверх, превращаясь из зеленой в желтую, а потом и вовсе становясь цвета кумача.

– Быстрее, – не терпелось моему шефу. Еще бы, в бункере столпилось столько чинов, что если собрать все звезды с их погон, то коньяк бы получился на загляденье выдержанным. И тут уж либо пан, либо пропал. Погорим, замкнет какой узел, или полярность заряда собьется, как было на лабораторных испытаниях, и баста, дадут по башке, или еще хуже. Урежут финансирование или вовсе прикроют контору. Занимались мы элементарными вещами, делали вечную батарейку. С такой хоть в бой, хоть в строй, хоть в Красную армию. В плеер, пожалуйста, в радиостанцию УКВ-диапазона, да куда угодно. В компьютер, так со всем нашим удовольствием. Основная идея инновации заключалась в насыщении элементов питания путем заимствования энергии из электромагнитного поля земли. Поля этого у природы матушки было с верхом, так что позаимствовать малую толику сам бог велел. Если бы мы верно разыграли карты, то носил бы я, наверное, батистовые портянки, ел крем «Марго» да зубы золотые в два ряда вставил, но произошло в тот день ровно то, что было на стенде в НИИ в прошлый четверг. Сначала шкала заряда была стабильна, и первые тридцать-сорок секунд емкость наполнялась энергией, от чего грудь у Мамонова становилась все более выпуклой, вид важным, а китель так и напрашивался на новую награду и внеочередное звание. Однако кайф длился недолго, и уже через сорок пять секунд первый датчик поля пискнул, и стрелка на циферблате, заколебавшись, резко ушла на север, забирая с собой львиную долю шкалы.

Главная аксиома спецназа гласила: «Пот экономит кровь», что в переводе на наш, гражданский означало не более чем точность испытания перед целевым применением. С приходом к руководству НИИ Мамонова пропорции пота и крови стали примерно равные, а чем ближе подбирался дедлайн, тем большие «потоки крови» проливались с испытательных стендов, как в лаборатории, так и на трех полигонах в Ленинградской области, что отдало нам на откуп министерство обороны.

Плановые испытания прошли успешно, ну почти. Разве что наблюдалось отклонение в процессе заряда батареи. Странный побочный эффект, пускающий в цикл весь процесс добычи и поглощения энергии. Сначала сбивалась калибровка, затем происходил самопроизвольный разряд, в то время как сама емкость продолжала поглощать энергию. Отключить устройство можно было либо дистанционно, что получалось не всегда, либо приходилось топать ножками к самой установке и жать на кнопки, завершая процесс. Обычно такие счастливчики, попадая под прямое воздействие, становились радостными обладателями неработающих мобильных телефонов, планшетов, электронных часов и прочих гаджетов, неблагоразумно захваченных с собой на испытание. Дальше этого, собственно, дело не шло. Сама установка была маломощная, побочный эффект сведен к минимуму, а электронику мы научились оставлять в ящиках стола, в дальнем крыле.

Рапорты я, разумеется, по этому поводу писал. Сначала в Москву, в пору своего врио заведующего. Затем полковнику Мамонову Петру Геннадьевичу, исправному служаке с одной мозговой извилиной от фуражки. Затем снова в Москву, но мои бумажки либо возвращались ко мне с формальной отпиской, либо тонули в бюрократическом океане бланков, форм и стандартных заявок, придуманных кабинетными изуверами из того же стольного града. Сбой в работе имел место быть, и он, разумеется, проявился, не постеснявшись даже главы управления и высоких чинов из столицы.

Второй тревожный зуммер сработал через пару секунд после первого и радостно оповестил собравшееся в бункере общество об отказе датчика заполнения. Энергия шла потоковым, конвейерным методом, забираясь с одной стороны устройства и рандомно выходя с другого. Вместо вечного элемента питания получался силовой поливочный шланг. Начальству это сравнение приводить не стоило, и я, под бешеным взглядом Мамонова, улыбался и делал ручкой, пытаясь хоть как-то стабилизировать поток, пока не понял, что и в этот раз пульт дистанционного управления обязанности свои сдал и более в процессе не участвует.

– Что происходит? – прошипел сквозь плотно сжатые губы полковник, осторожно пробравшись между двух генерал-лейтенантов, с интересом поглядывающих на электронное табло показаний. Казалось, сожми Мамонов зубы еще сильнее, и они раскрошатся будто мел.

– Как обычно, – загробным голосом сообщил я. – Я же на днях рапорт писал. Прибор раскалибровывается при насыщении емкости от тридцати пяти процентов и выше. Поток заряда не отсекается и не контролируется.

– Отключить можешь?

– Могу. – Я с сожалением посмотрел на свои наручные часы.

– Действуй, – рыкнул полковник.

– Побочный эффект, – я печально улыбнулся и подмигнул пиру, – а какой, пока и сам понять не могу.

– Ну да ладно, что делать будешь? – задал Дмитрий главный, пожалуй, за это утро вопрос. – Со мной-то все понятно. Пока посижу здесь, а потом, может, двину куда, в пустые земли, или к другой команде прибьюсь, хотя с моей славой теперь разве что на паперть да с протянутой рукой.

– Имя твое мы обелим, – вдруг уверенно и совсем неожиданно для себя заявил я пиру. – Это дело десятое. Главное сейчас – понять, что потом произошло.

– Потом это когда?

– Ну, после аварии. Помню, выбрался с работы, сел на мотоцикл, а очнулся через энное количество лет в палате и, замечу, весьма и весьма в тонусе. Нормальный человек после такой лежки ходить не может. За ним догляд, уход медицинский, кормление там внутривенное требуется. Не мог же я все это время быть в пустой палате, пока мир вокруг сходил с ума.