Сабля императора

Неман еще не сковало льдом и по темной воде плыли редкие грязные льдины.

Пока карету втаскивали на паром, Наполеон спросил у перевозчика – скольких дезертиров Великой Армии он успел уже перевезти с русского берега?

– Никого, – бесхитростно ответил ему перевозчик. – Вы первый. – Ну, да, – пробормотал Наполеон, – еще не успели…

После того, как путники снова заняли свои места в карете, Наполеон вдруг обратился к Коленкуру: – Как, на ваш взгляд, поведет себя Пруссия, узнав об окончательных итогах Русской кампании?

– Пруссаки могли бы нас арестовать. Если бы, конечно, посмели.

…Если нас арестуют, – с живостью сказал император, – то нас сделают военнопленными, как Франциска I. Пруссия заставит вернуть ей ее миллионы и потребует вдобавок еще новые миллионы. Если бы они отважились на эту попытку, то мы не отделались бы так дешево, государь!

Думаю, что вы правы.

Они слишком боятся меня; они захотят держать меня в заточении!

– Это весьма вероятно.

– А боясь моего бегства или грозных репрессалий со стороны Франции с целью меня освободить, пруссаки выдали бы меня англичанам.

– Возможно!

– Вы только представьте себе, Коленкур, какая бы физиономия была у вас в железной клетке на площади в Лондоне!

– Если бы я тем самым разделял вашу участь, государь, то я бы не жаловался!

Наполеон весело рассмеялся и на удивленный взгляд Коленкура ответил: – Простите, я просто представил вас в клетке на площади Лондона.

В маленькой деревушке Сморгонь Наполеон пересел в крытый возок и, оставив своих спутников, с одним только Коленкуром спешно помчался в Париж, стараясь как можно скорее миновать прусские владения. По дороге Наполеон высказал Коленкуру загадочную мысль; говоря о своей неудаче в России, он сказал, что «…от великого до смешного только один шаг…».

Что смешного он усмотрел в разгроме и погибели Великой Армии, Коленкур не понял, но уяснил, что оставаться в «…смешном положении побежденного…» Наполеон не желал.

Впрочем, император сам пояснил свою мысль, сказав, что во Франции можно делать многое, но ни в коем случае нельзя казаться смешным.

Вести о разгроме дошли до Парижа 16 декабря 1812 года – «Монитор» опубликовал страшный, так называемый «29-й бюллетень», и какая-то часть правды приоткрылась для широкой публики.

Наполеон появился в своей столице 18 декабря, ранним утром – на все путешествие у него ушло только 12 дней, что было бы прекрасным результатом даже для курьеров.

Он был совершенно спокоен. Никаких признаков неповиновения не обнаруживалось. Досадная история с генералом Мале оказалась просто мелким эпизодом.

После поражения в России и возвращения в Париж Наполеон развил бурную деятельность по созданию новой армии.

Надо сказать, что это была его особенность – во время кризисной ситуации в Наполеоне просыпалась огромная энергия и работоспособность. В своих письмах, направленных к союзникам – монархам Рейнского союза, он сообщал, что не следует верить русским сообщениям; конечно, Великая армия понесла потери, но остаётся могучей силой в 200 тыс. бойцов.

Кроме того, империя имеет ещё 300 тыс. солдат в Испании.

Всё же он попросил союзников принять меры к увеличению своих войск.

В реальности, в январе Наполеон уже знал, что Великой армии больше нет. Начальник штаба маршал Бертье сообщил ему коротко и ясно:

«Армии больше не существует».

Из полумиллиона человек, полгода назад маршем перешедших Неман, вернулись немногие. Однако Наполеон смог буквально за несколько недель сформировать новую армию: к началу 1813 года он собрал под свои знамена 500 тыс. бойцов.

Правда, Франция обезлюдела, брали уже не только мужчин, но и юношей.

15 апреля французский император выехал в расположение войск.

Весной 1813 года была ещё возможность заключить мир. Австрийский дипломат Меттерних настойчиво предлагал своё посредничество в достижении мира. И мир, в принципе, был возможен. Петербург, Вена и Берлин были готовы к переговорам. Меттерних предложил ему условия, которые он посчитал унизительными.

Наполеон должен был вернуть Австрии то, что она потеряла по Шенбруннскому миру 1809-го года уступить Великое Герцогство Варшавское русскому царю и распустить Рейнский Союз.

Последнее условие было, возможно, наиболее тяжелым – Франция лишалась своих германских союзников, вроде Саксонии и Баварии, которые силою вещей переходили в стан противника.

Однако, Наполеон совершил ещё одну роковую ошибку – он не захотел идти на уступки. По-прежнему, уверенный в своём таланте и мощи французской армии, император был убежден в победе.

Наполеон надеялся на блистательный реванш уже на полях Центральной Европы. Он ещё не понял, что поражение в России – это конец его мечте об общеевропейской империи.

13 января 1813 года прусскую границу перешли русские войска. Александр Первый отдал приказ по армии, в котором говорилось следующее: «…Идем положить конец нестерпимому кичению; станем за веру против безверия, за свободу против властолюбия, за человечество против зверства…» Главнокомандующий Кутузов продолжения войны не хотел, а хотел только спровадить Наполеона из России, предоставив Европе самой решать свои проблемы с Империей.

Может быть, именно поэтому он так легко выпустил Наполеона из России. И на его стороне были очень многие люди из числа российского дворянства. Царь же опасался, что Наполеон, оправившись после страшного краха, сможет нанести по России второй, более продуманный удар.

Свои резоны были у обеих сторон, но была и простая правда реальности: из 197 тысяч человек, которые были в Русской армии к началу военных действий, осталось только 47 тысяч.

Причины потерь были те же, что и у французов: голод, холод, расстояния…

В общем, в пределы Пруссии в январе вступало очень немногочисленное русское войско, но царь Александр Первый рассчитывал на очень скорое создание коалиции европейских государств, которая сможет раз навсегда покончить с Наполеоном.

Начало коалиции союзных держав было неожиданно положено командующим прусским корпусом генерал-лейтенантом Йорком, который без ведома своего короля заключил сепаратное перемирие с русским генералом Дибичем и отвел свои войска, открыв русским путь для преследования, отступающего к Неману корпуса маршала Макдональда.

Прусский король в гневе приказал отстранить Йорка от командования и отдать под суд военного трибунала, а потом, поостыв, понял, что настало время самому последовать примеру своего генерала.

8 февраля 1813 года русские мирно заняли Варшаву. Австрийские войска ушли к югу на Краков, прекратив, таким образом, участие в боевых действиях на стороне Наполеона. С ними ушло до 15 тыс. поляков из корпуса Понятовского.

Саксонский корпус Ренье отступил на запад к Калишу. Герцогство Варшавское было выбито из числа союзных Наполеону государств.

28 февраля в Калише был подписан союзный русско-прусский договор, а 27 марта 1813 прусский король объявил войну Франции. К этому времени вся территория Пруссии вплоть до Эльбы была освобождена от французских войск. За Эльбой и к югу от нее начинались земли германских княжеств Рейнского союза, сохранявших верность Наполеону.

Объединенная русско-прусская армия двинулась из польского Калиша в Саксонию, захватив 27 марта Дрезден. 3 апреля авангард союзников вошел в Лейпциг. Передовой отряд из корпуса Витгенштейна вошел 4 марта в Берлин, оставленный накануне французским гарнизоном.

11 марта в освобожденную столицу Пруссии с триумфом вступили основные силы Витгенштейна.

15 апреля 1813 года Наполеон выехал из Парижа к вновь сформированной армии (ок. 130 тыс.) в Майнц на границе Франции.

В конце апреля он двинулся в Саксонию к Лейпцигу, откуда, соединившись с войсками Богарне, он намеревался отбросить русские войска и привести в покорность восставшую Пруссию. Всего Наполеон располагал в Германии до 180 тыс. солдат против 69 тыс. русских и 54 тыс. прусских солдат, если не учитывать французские гарнизоны крепостей на Одере и Висле и осаждающие их силы.

28 апреля 1813 года в тихом городке Бунцлау умер фельдмаршал, светлейший князь Михаил Илларионович Кутузов.

С царем он не примирился даже и перед смертью: очевидцы утверждали, что царь Александр Первый, прощаясь с фельдмаршалом, по обычаю сказал ему: «Прости, Михайло Илларионович…», на что Кутузов ответил: «Я-то прощу – но простит ли Россия?»