Летний тенор

Он отвечал небрежно:

– Глядя по настроению. Я посмотрю мою публику. Может быть, я ей возьму мое «do», a может быть, и нет!

Он презрительно пожал плечами:

– Дело летнее. Мы, артисты, смотрим на это, как на отдых. Как на шалость.

– Вы уже пели в столице?

– В первый раз. Я делал Италию.

– Как?

– Я проделывал Италию. Пел во Фраскати[2 - Фраскати – небольшой старинный городок неподалеку от Рима.], – это около Рима. В Кастеллямаре[3 - Кастелламаре – курортное местечко на Сицилии, на берегу Неаполитанского залива.], – это около Неаполя. В Комо[4 - Комо – курорт в Северной Италии.], – это около Милана. В Калабрии[5 - Калабрия, около Реджио. – Калабрия – область в Южной Италии, Реджио, Реджо-ди-Калабрия – провинция в Калабрии.], около Реджио, со мной презабавный случай был. Пою «Пророка», – успех колоссальный. Особенно зрители в первом ряду. В энтузиазме. Биссирую. Выхожу во втором акте, – весь первый ряд пустой. Оказывается, их арестовали в антракте!

– За шум?

– Да нет! За то, что накануне кого-то на дороге ограбили и зарезали!

– В каких театрах приходится петь! А в России где изволили подвизаться?

– В России я сделал Стародуб[6 - Стародуб – как символ глубокой провинции могут иметься в виду и уездный город в Орловской губернии и Стародуб-на-Клязьме во Владимирской губернии.]!

– Ах, Стародуб это вы сделали?

Он хитро прищурился.

– А вы что? Слышали? Там с женой местного губернского предводителя дворянства…

– Разве в Стародубе есть губернский предводитель дворянства?

Он утвердительно кивнул головой:

– Был!

– Скажите!

Два дня я его не видал, а на третий он вышел утром на террасу и ласково сказал мне:

– Здравствуйте, сосед!

– Доброго утра!

Он посвистал и прошелся.

– Может быть, вы контрамарку в театр хотите?

– Благодарю вас, некогда.

– Может быть, для знакомых кого?

– И знакомых таких нет!

– А то бы взяли! Всегда сколько угодно.

– Благодарю вас.

Дня через четыре я как-то попал в сад.

«Пойду послушать соседа!»

В театре сидел я, рецензент нашей газеты, рецензент другой газеты, рецензент третьей газеты, рецензент четвертой газеты, один околоточный, другой околоточный, знакомая капельдинера и господин с билетом, смотревший на пустой театр боязливо.

Дело было летнее.

Дирижёр скатал в руке какой-то шарик и кинул музыканту в скрипку.

Музыкант громко выругался.

Весь оркестр с удовольствием расхохотался.

Придворные дамы непринужденно разговаривали между собой.

И пока королева выводила трели, я ясно услышал:

– Филедокосовые[7 - Фильдекосовые – чулки.] никогда не отстирываются!

А в сцене благословения мечей, во время страшной паузы, один монах совершенно явственно сказал другому:

– Хамовническое[8 - Хамовническое – марка пива.] гуще!

Аполлонов вышел на сцену руки за спину, улыбнулся дирижёру, шутя ткнул сапогом в суфлерскую будку, ущипнул хористку, одетую пажом, и, заметив меня, дружески раскланялся со мной со сцены.

Он не пел, а напевал.

Но одну ноту крикнул вдруг, действительно, чрезвычайно громко и посмотрел на меня после этого так пристально, что я сконфузился и зааплодировал.

– Должно быть, это его «do»!

Он начал кланяться, сначала показал на горло, потом пожал плечами, страдальчески улыбнулся дирижёру и сделал ему знак:

– Повторите! Согласен!

Все это в один миг, так что я не успел даже опомниться.

Господин с билетом, с испугом оглядывавшийся на пустой театр, при этом поднялся, с омерзением взглянул на меня и, ни слова не говоря, вышел.

Через два дня после этого я слышал на соседней даче крик: