Мудрец

– И бык не мычит беспрерывно?

– Конечно, нет!

– Но, может быть, беспрерывно блеет хоть баран?

– Тоже нет!

– Видал ли ты, чтоб конь заржал при виде коровы?

– Не бывает.

– Или бык замычал при виде овцы, или баран заблеял при виде лошади?

– Нет, нет и нет! – весело отвечал беотиец.

– Не ржет ли конь при виде лошади?

– Разумеется.

– А бык при виде коровы?

– Это всякому известно.

– А баран не начинает ли блеять тогда, когда увидит овцу?

– Верно.

– Одним словом, мы можем сказать, что конь ржет, бык мычит и баран блеет только тогда, когда видит себе подобных?

– Почему ж не сказать? Можно сказать!

– И из того, что правилу этому одинаково подчиняются и конь, и бык, и баран, не должны ли мы заключить, что это закон природы?

– По-моему, должны.

– Скажи, мудрец станет ли идти против законов природы?

– Не думаю!

– И отлично делаешь. Теперь ответь мне на один вопрос.

– Хоть на тысячу тысяч!

– Не думаешь ли ты, что мудрецу так же свойственно говорить мудрые вещи, как коню ржать, быку мычать и барану блеять?

– Я так и думаю.

– Прекрасно! Если конь ржет, бык мычит, а баран блеет только при встрече с себе подобными, то, значит, и мудрец должен говорить только с подобными себе. Какое же основание, друг, я имел заговорить с тобою?

И посмотрев на него с любовью, Сократ пошел дальше.

– Пусть меня разорвет Цербер[6 - Цербер – в греческой мифологии свирепый трехголовый пес, охраняющий выход из Аида – царства мертвых.]! – воскликнул Акселос.

– Чтобы человека два раза подряд заставили самого себя назвать дураком! Это может случиться только с беотийцем, да и то в Афинах!

Через мгновение он, однако, подумал:

«А мудрость, оказывается, вовсе не такая трудная вещь!»

И чтоб развлечься после неприятного разговора, пошел к гетерам.

Гетера Хризис лежала на окне своего дома, с накрашенным лицом, – чего требовало ее занятие, – и одетая в роскошные одежды, чего ее занятие не требовало вовсе.

– Иди смелее, красавец! – крикнула она Акселосу, когда тот остановился у ее порога.

Беотиец хитро улыбнулся.

– За что тебе платят деньги? – спросил он.

Гетера из окна оглядела его с удивлением с ног до головы.

– За то, что я женщина!

– Но не всем же женщинам платят деньги. Ты должна отвечать: за то, что я красива.

– Ну, за то, что я красива!

– Итак, в любви платят за красоту?

– Платят и за красоту…

– Стой, стой! Не отвлекайся! Иначе ничего не выйдет. Ты согласна: за красоту?

– Пусть будет по-твоему.

– Ты зовешь меня для любви?

– За чем же другим будет звать к себе гетера?

– Отвечай: да или нет?

– Да, да, да!

– И так как ты сама назвала меня красавцем, а в любви платят за красоту, то, значит, ты зовешь меня за тем, чтобы платить мне деньги!

Гетера расхохоталась так, что чуть не упала из окна. Беотиец глядел на нее, счастливо улыбаясь.

– Ну, вот, видишь теперь сама, что ты или мошенница, или дура!