Чума

– Не пропускать же такой красавицы. Такой еще раз в жизни не увидишь! Это боги нам послали.

– Не пренебрегать же их милостью!

«Опять боги!» – подумала Серасвати.

– Как я ее люблю! – словно чем-то захлебнулся один.

– И я!

– И я!

– Кто ж такой может не любить!

«Вот что человек, такой, каким его создала природа, называет любовью!» – с ужасом подумала Серасвати, встала и, вся дрожа, вышла из шалаша.

– Прощайте, добрые люди. Благодарю вас, что не обидели бедного странника. Я выспался и иду в путь.

Но пастухи преградили ей дорогу.

У них у всех были теперь глупые лица и хриплые голоса.

– Нет! – сказал один. – Юношу мы бы отпустили. А женщину нельзя пустить одну в горах ночью!

Они глупо улыбались.

– Во имя сострадания, пустите! – воскликнула Серасвати, кидаясь перед ними на колени.

Их лица стали угрюмы.

– Нельзя другому давать той монеты, которой сам не получал! – сказал один.

– Неужто вы захотите воспользоваться моим несчастьем?

– Афганец, у которого я занял одну серебряную монету на похороны матери, взял с меня двадцать, и я два года работал на него. Все пользуются нашим несчастьем. Что ж нам раз в жизни не попользоваться чужим, если боги послали такой случай?

– Слушайте же! Один миг внимания. Мои несчастия превосходят меру человеческих бедствий. Их нельзя выслушать без слез. Я принцесса, в один день потерявшая все: отца, власть, дворец, родину…

– Велико несчастье! – расхохотался пастух. – Живем же мы без дворцов и без власти!

– Может быть, у вас, у знатных, все это большие несчастья, – сказал другой, – но мы не видели счастья. И нас разжалобить несчастиями мудрено. Ты жалуешься слепому, что видишь только на один глаз.

– Пощадите же хоть чистоту. Я девушка!

– Э, да что там с нею разговаривать! Ночь бежит!

И пастухи тешились ею, пока их не охватило отвращение.

– Что бы сделать с этой тварью? – спросил один, отворачиваясь от лежавшей без чувств Серасвати.

– Если бы в городе, можно бы созвать народ и опозорить, как следует!

– Посмеялись бы. Горожане любят посмеяться.

– Кто не любит посмеяться, когда есть над чем.

– Бросить ее в пропасть, – и все.

– Чтобы не визжала, когда очнется!

Пастухи взяли Серасвати за руки и за ноги, отнесли на край обрыва, раскачали и бросили в пропасть, на дне которой были острые камни.

– И все схоронено, как будто ничего и не было! – весело сказал один. И, усталые, они пошли спать.

Но, падая на дно пропасти, Серасвати упала на медведя, который залег на дне.

Когда на него неожиданно что-то свалилось, медведь испугался и убежал.

А Серасвати, упав на него, не разбилась. Боги хранили ее для новых испытаний. Она еще не знала, что такое люди.

Очнувшись с болью во всем теле, Серасвати кое-как выбралась из пропасти, на дне которой лежала, и с трудом пошла вперед, – в страну, где не знали бы принцессы Серасвати, и где было бы все равно, что делается в Джейпуре.

Она боялась спуститься в долину и идти по дороге, чтоб не встретить жителей Джейпура, Непала или Бенареса, знающих, что такое законы и повинующихся им, – чтоб ее не схватили. И боялась идти по горным тропинкам, чтоб не встретиться с людьми, такими, какими их создала природа.

Как дикий зверь, она пробиралась среди камней, где не ступала еще нога человека, среди колючих кустов, шла по обрывам бездонных пропастей.

Пробираясь так, она услышала детский смех. Словно серебряный колокольчик звенел на земле. Маленький ребенок полз по самому краю пропасти и ловил бабочку, которая перелетала с камня на камень, чтоб оборвать ей крылья.

Серасвати забыла о боли, наполнявшей ее тело, в два прыжка была уже около ребенка и схватила его на руки в то мгновенье, когда он потянулся за бабочкой, полетевшей над пропастью. Мать живет в каждой женщине.

Серасвати крепко прижала ребенка к своей груди и осыпала поцелуями его лицо, которое вдруг покрылось слезами. С перепуга ребенок расплакался.

– Ты смеялся, когда шел к смерти, и плачешь, когда тебя вернули к жизни! – рассмеялась Серасвати. – Ты мудр! Хорошо или дурно я делаю, спасая тебя от смерти? Разве человек, делая что-нибудь, знает, хорошо или дурно он поступает? А пока – идем.

В глубине, под горой, она увидела хижину.

– Не оттуда ли ты приполз сюда?

И она, бережно держа ребенка, спустилась с горы.

Приближаясь, она услышала пронзительные вопли и увидела женщину, которая металась, как безумная, крича:

– Кришна! Мой Кришна!

– Не этот ли замарашка носит имя бога? – издали крикнула ей Серасвати.

Женщина кинулась к ней. Всякая мать безумна, когда теряет ребенка.

– Ты украл моего сына! – завопила она, принимая Серасвати по одежде за юношу.