Морские волки. Германские подводные лодки во Второй мировой войне

Об этом в вахтенном журнале записано: «К югу ничего не было видно, и я повернул вдоль берега на север. Там я увидел два линкора, а за ними несколько эсминцев на якоре. Ни одного крейсера. Я решил атаковать большие корабли».

Лодка подкралась поближе, и он смог различить детали кораблей. Ближайший линкор принадлежал к классу «Ройал Оук». Прин подошел ближе, так, что из-за первого линкора стал виден нос второго. Этот был похож на «Рипалс». Прин отдал приказания:

– Все аппараты – товсь! По местам стоять к залпу с первого по четвертый! – Эндрасс, старший помощник Прина, наводил лодку на цель. Вот бак «Рипалса»[24 - Прин принял за «Рипалс», которого не было в Скапа-Флоу, старый авианосец гидросамолетов «Пегас». В обеих атаках был поражен только «Ройал Оук». В последующие пять месяцев флот метрополии вынужден был пользоваться у западных берегов Шотландии якорными стоянками, пока приводили в порядок систему обороны Скапа-Флоу.] оказался в перекрестии нитей перископа. – Пли!

Лодка вздрогнула, когда вышли торпеды. Началась мучительная пауза. Попадут – не попадут? И вот у борта «Рипалса» взметается столб воды. Но «Ройал Оук» как стоял, так и стоит. Промах? Не может быть. Дефект торпеды? Вряд ли. Прошли минуты, а в бухте продолжала стоять тишина. Нет никого на кораблях? Или весь Скапа-Флоу еще спит? Почему эсминцы не контратакуют? В то, что произошло дальше, почти невозможно поверить. Хладнокровно решив повторить атаку, командир совершил – в надводном положении! – широкий круг по якорной стоянке, а тем временем внизу взмокшие торпедисты заводили в торпедные аппараты новые торпеды. Около двадцати минут лодка крейсировала по базе. Вдруг Прин заметил, что по верхней палубе разгуливает младший лейтенант фон Варендорф, будто бы и нет никакой опасности.

– Ты что, рехнулся? – зашипел на него Прин. – А ну марш отсюда!

Прин снова начал атаку – на этот раз с более близкого расстояния, – и снова торпеды пошли к целям.

Гром потряс бухту. Огромные столбы дыма и воды поднялись к небу, посыпался град обломков. Порт сразу ожил. Звуками азбуки Морзе заполнился эфир, засуетились поисковые прожектора. На берегу остановился автомобиль, помигал фарами, словно сигнализируя кому-то, затем развернулся и умчался обратно.

– Оба самый полный! – скомандовал Прин. – Подключите электромоторы! Выдайте все, что можете!

За кормой подводной лодки забурлила вода, и в этот момент он увидел, что к ним быстро направляется эсминец, шаря по воде поисковым прожектором. Прин прикусил губу. Мостик под ним дрожал так, что, казалось, вот-вот рассыплется. Кильватерную струю лодки было слишком хорошо видно, но он не мог позволить себе снизить ход. Внезапно случилось чудо: эсминец отстал, развернулся и исчез. Несколько мгновений спустя вдали раздались взрывы глубинных бомб. Подводная лодка прошла мимо конца мола – и:

– Прорвались! Честное слово, прорвались!

Одобрительный гул голосов ответил ему снизу. Прин взял курс на юго-восток – домой.

За долгие часы перед атакой команду обошел юмористический листок, на котором был шарж: бык, наклонивший голову, из расширенных ноздрей которого валил дым, – таким изобразили командира. А теперь, по дороге к дому, у Эндрасса возникла еще одна идея. Вооружившись кистями и белой краской, несколько членов команды сбоку на ограждении рубки нарисовали новый герб лодки – быка Скапа-Флоу.

Пересекая Северное море, они услышали по радио: «Согласно сообщению британского адмиралтейства, потоплен, очевидно подводной лодкой, линкор «Ройал Оук». По британским сообщениям, подводная лодка также потоплена». Подводники «U-47» заулыбались. Во второй половине дня было опубликовано официальное сообщение германского адмиралтейства: «Подводная лодка, которая потопила британский линкор «Ройал Оук», как теперь известно, нанесла удар и по линкору «Рипалс» и вывела его из строя. Теперь можно объявить, что командовал этой лодкой лейтенант Прин». Впервые немецкий народ услышал имя лейтенанта Прина. Прин в Скапа-Флоу – там, где двадцать лет назад пошел на дно германский флот высоких широт!

Когда лодка быстро подходила к пирсу, там стоял Дёниц рядом с гросс-адмиралом Редером, ясно видны были василькового цвета лацканы униформы. Гросс-адмирал ступил на борт. Он пожал руку каждому подводнику и каждому вручил Железный крест второго класса, а командиру – крест первого класса.

– Лейтенант Прин, – сказал адмирал Редер, – вы будете иметь возможность лично рапортовать фюреру.

Повернувшись затем к Дёницу, он перед строем объявил, что коммодору присвоено звание контр-адмирала. В тот же день Прин со всей командой вылетел в Берлин. Гитлер принял их в рейхсканцелярии и вручил командиру Рыцарский крест.

Глава 6

АСАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ

(зима 1939 / 40 г.)

В первые месяцы войны подводные лодки, действуя поодиночке, близко подходили к берегам Британии. Под покровом ночи они вползали в эстуарии, входные сужения портов и бухт, ставили мины в проливах. Лейтенант Фрауэнхайм проник в Ферт-оф-Форт до большого моста Форт и поставил мины, которые повредили крейсер «Белфаст»[25 - «Белфаст» повредил кормовую часть в Ферт-оф-Форте 21 ноября 1939 года.]. Линкор «Нельсон» наскочил на мину, поставленную лейтенантом Хабекостом в Лох-Ю[26 - «Нельсон» был серьезно поврежден 4 декабря миной на входе в Лох-Ю. Мины были поставлены за пять недель до этого.]. В то же самое время было совершено несколько атак, однако они оказались безрезультатными из-за бракованных торпед. В ноябре подлодка выпустила три торпеды с близкой дистанции по «Нельсону» в районе к западу от Оркнейских островов. Торпеды попали в корпус, но не взорвались.

Тем не менее, успехи множились. Лейтенант Херберт Шульце с «U-48» стал первым командиром, который потопил судов общим водоизмещением свыше 100 000 тонн, за что был отмечен Рыцарским крестом. За ним вскоре последовали лейтенанты Хартман с «U-37» и Рольман с «U-34». Зима с сильными штормами и холодами наступила слишком быстро. Лодки, уходившие красивыми и чистенькими, после недель преследований и часов бомбежки возвращались с помятыми ограждениями рубок, ободранной краской и ржавчиной. Это была исключительно тяжелая зима. Кильский залив, Кильский канал и река Эльба замерзли. Походы превращались в бесконечную борьбу со льдом. Пытались ставить предохранительные стальные щиты на форштевень и передние крышки торпедных аппаратов, но это не всегда приносило пользу, и лодки возвращались с помятыми носами и поврежденными горизонтальными рулями и винтами.

После возвращения «U-49» – это было в первых числа декабря 1939 года – ее командир, фон Госслер, доставил ценную информацию. Во время бомбежки его лодка, потеряв управление, провалилась на глубину 140 метров, и с нею ничего не случилось. Когда во время Первой мировой войны лодки уходили на 75 метров, у них не выдерживали заклепки. Теперь же корпус делался сварной. Команды с облегчением узнали, что могут погружаться и глубже. Такая практика в чрезвычайных ситуациях стала обычной.

Ранним промозглым утром «U-19» под командованием лейтенанта Шепке шла курсом на запад в патрульном плавании. С каждым днем, проведенным в море, холод чувствовался все меньше. Если за бортом было пять градусов ниже нуля, то команда чувствовала себя как дома, а когда ртутный столбик поднимался до пяти выше нуля, то было совсем прекрасно. И вот, когда лодка в надводном положении приближалась к вражескому берегу, впереди появился длинный и низкий силуэт. Это оказался эсминец. Шепке решил атаковать. Торпеда вышла из торпедного аппарата, но не попала – прошла за кормой и с грохотом взорвалась, врезавшись в берег. Шепке с волнением вглядывался в эсминец, на котором его наверняка заметили. И действительно, эсминец развернулся на него, волна от форштевня стала расти, поисковые прожектора зашарили по волнам. Шепке сыграл срочное погружение, приказав команде перейти к носу, чтобы увеличить вес носовой части. Лодка погружалась неохотно, вдруг на поверхность вылезла корма. Все балластные систерны были заполнены в отчаянной попытке погрузиться, наконец лодка пошла вниз и легла на грунт, чувствительно ударившись. Команда стала приходить в себя от шока, но тут раздались шумы эсминца над головой и последовал мощный разрыв первой глубинной бомбы. Лодка подпрыгнула, оторвалась от грунта, потом снова жестко «приземлилась». Полетела краска, стекла приборов потрескались, сами приборы заклинило, замигало освещение, противно зашипел сжатый воздух. Потом наступила тишина. Шепке, стараясь казаться невозмутимым, взглянул на часы. Надо было что-то сделать, чтобы отвлечь внимание команды.

– Кок, выдайте всем по плитке шоколада.

Действительно, было время приема пищи.

Эсминец снова появился над головой. Люди невольно втянули головы в плечи. Раздалось три мощных взрыва прямо над правым дизелем, и лодку ударило в бок, словно ее таранили. Люди попадали, они вряд ли заметили, как вдавились переборки, словно от мощного удара гигантского молота. Прочный корпус стонал и трещал, лопалась внутренняя облицовка отсеков, пронзительно шипел вырывавшийся из трубопроводов среднего давления воздух.

– Надо уходить отсюда, – нетерпеливо сказал Шепке. – Не нравится мне здесь.

– Мне тоже, – с улыбкой ответил сидевший на рулях боцман, вытирая лицо замасленной ладонью.

Медленно и болезненно лодка оторвалась от грунта и пошла. Кормовые горизонтальные рули слушались плохо, со стоном и скрипом, винты издавали звук, похожий на взвизгивание бормашины дантиста. Наверняка противник наверху должен был слышать все это. Но взрывы медленно удалялись, и на борту «U-19» вздохнули с облегчением. На рассвете лодка подвсплыла на перископную глубину. В перископ не было видно ничего, кроме отражения утреннего света в паре окон на берегу. Лодка всплыла, начали зарядку батарей, команда с наслаждением вдыхала чистый воздух, принюхивалась к запаху кофе и яичницы с ветчиной, тянувшему с камбуза. Вкоре застучали ножи по тарелкам. Жизнь казалась теперь не такой уж и плохой.

Через несколько часов механик, потный и грязный, доложил, что неисправности устранены и зарядка аккумуляторных батарей закончена. В маленькой радиорубке рука радиста летала по блокноту. Командование приказало «U-19» перейти в новый район. Шепке прочел сообщение и задал рулевому новый курс.

Новый маршрут пролегал вдоль восточного края британского минного поля, и здесь Шепке напрасно патрулировал туда и обратно два дня. Наконец, устав от бездействия, он решил проникнуть в минное поле. Уточнив, что высшая точка прилива в темное время суток будет в 10 часов, он приказал разбудить его в это время и лег спать. В темноте лодка стала осторожно вползать в минное поле. К утру его преодолели. Перед ними лежал берег, плоский и грозный. По правому борту показались слабые мигающие огни – красный, белый и зеленый.

– Очевидно, тральщики, – предположил вахтенный офицер, – но великоваты.

– Слишком быстры для тральщиков, – ответил Шепке. – Ну-ка, дай как следует посмотреть... Те два справа – торговые! Боевая тревога! По местам стоять к погружению на перископную глубину!

Когда перископ поднялся над волнами, Шепке ясно различил идущее впереди судно – 3000 – 4000 тонн, неполностью загруженное, потому что над водой была видна красная краска ниже ватерлинии. Шепке выпустил первую торпеду и сразу ушел на глубину. Когда он снова всплыл под перископ, над водой возвышался нос судна, команда лихорадочно спускала шлюпки. На воде плясали точки – головы спасающихся моряков. Шепке повернул перископ – другое судно, значительно больше первого, было как раз на кресте нити перископа. Торпеда попала точно по центру, в воздух поднялся столб пламени, дыма и воды. Когда пелена брызг осела, Шепке увидел, что смертельно раненное судно сильно накренилось и на глазах у него затонуло. Маленькое норвежское грузовое судно – его флаги были ярко нанесены на борта – остановилось, спустило шлюпку и стало подбирать уцелевших.

Два дня спустя лодка пришвартовалась в бухте Гельголанд. Она потопила за поход четыре судна общим водоизмещением 20 000 тонн – это было неплохо для простой «каноэ», которая имела на борту только пять торпед. Шепке позже вошел в когорту великих командиров-подводников.

Более сотни судов водоизмещением свыше полумиллиона брутто-регистровых тонн потопили подводные лодки зимой 1939/40 года. Сюда не входит безвестное число судов, подорвавшихся на немецких минах. Но и немцы понесли потери. Многие из тех, кто шел в море, полные уверенности в себе, не вернулись. Напрасно радио вызывало их. «U-53», сообщите свою позицию... «U-53», сообщите свою позицию...» Потом в штабных бумагах напротив лодки появлялась звездочка, через некоторое время вторая. В конце концов командующий с тяжелым сердцем брался за ручку и писал письма соболезнования, которые рассылались людям, лишившимся дорогого им человека, – женам, родителям, невестам.

Глава 7

ЗАТУПЛЕННЫЙ МЕЧ

(весна 1940 г.)

Ранней весной 1940 года адмиралу Дёницу было приказано явиться с докладом в Берлин. Прибыв на Тирпицуфер, где находилось адмиралтейство, он был встречен старшим оперативным офицером штаба капитаном 1-го ранга Вагнером. От него Дёниц узнал, что в начале октября 1939 года союзники пытались оккупировать Норвегию в качестве части их стратегии по окружению Германии и перерезанию канала поставок железной руды из Скандинавии. Сообщения из разведывательного ведомства адмирала Канариса и от германского военно-морского атташе в Осло, говорил Вагнер, показывали, что военные представители союзников в Норвегии в течение нескольких последних месяцев весьма активны. Известно также, что норвежские судовладельцы предоставили около миллиона тонн танкерных емкостей в распоряжение союзников.

5 апреля, в день, когда союзники начали ставить мины в норвежских территориальных водах, граф де ла Уорр заявил в Лондоне: ни Германии, ни какой-либо нейтральной стране не следует ожидать, что Англия поставит себя в неравноправное положение путем неизменного соблюдения буквы международного права. Позже был перехвачен британский оперативный приказ, датированный 6 апреля, который касался «приготовлений к оккупации железорудных районов Северной Швеции через Нарвик».

Это был период «странной войны» на суше. Германская армия сидела в своих бетонных укрытиях, и, за исключением дозоров, мелких вылазок и эпизодических артиллерийских дуэлей, боевых столкновений не было. Однако в первые дни апреля 1940 года в портах Северного и Балтийского морей начали собираться немецкие военные корабли и морские транспорты. В одну из ночей под покровом темноты на них были погружены оружие, боеприпасы, провиант и прочие всевозможные запасы. С рассветом следующего дня пирсы опустели: операция «Везерюбунг» началась. Норвегия и Дания были оккупированы германскими войсками, они опередили англо-франко-польские экспедиционные силы только на несколько часов – из-за того, что начало операции последних было перенесено с 5 на 8 апреля.

Для того чтобы прикрыть эту операцию с моря, было направлено несколько подводных лодок с запечатанными приказами, которые следовало открыть только у норвежских берегов. В течение нескольких дней подводные лодки произвели ряд атак на плавсредства противника, но почти все командиры лодок сообщили, что их атаки необъяснимо срывались. Выпускали торпеды по линкорам, крейсерам, транспортам и эсминцам, но ни одному из них не был причинен ущерб. Даже Прин, герой Скапа-Флоу, оказался ничуть не удачливее коллег.

15 апреля из штаба передали: «Мы должны считаться с возможностью высадки противника в Гратангене и Лавангене. «U-47» произвести разведку и доложить». Прин на заре занял новую позицию. В перископ он увидел два каботажных пароходика и маленькую группу рыболовных судов, стоявших на месте. Как щука стоит на мелководье, еле заметно шевеля плавниками, затаилась и «U-47», не замеченная ни эсминцами, набегами патрулировавшими во фьордах, ни сновавшими туда-сюда тральщиками. Понимая, что такая активность что-то да означает, Прин терпеливо ждал. К концу дня, когда он уже думал о том, где бы ему всплыть и подзарядить батареи, на лодке услышали странные металлические звуки. С предельной осторожностью его вахтенный офицер Ботман подвсплыл так, чтобы перископ едва вышел из воды. Взглянув в перископ, Прин ахнул: прямо перед ним стояли три огромных транспорта, французский крейсер, еще крейсер и три торговых судна!

– Честное слово, – произнес он срывающимся от волнения голосом, – тут целый флот над нами. А шумы, которые мы слышали, – это якорные цепи, они становились на якоря. Ну, друзья, тут их побольше, чем в Скапа-Флоу!

Он продолжал внимательно наблюдать, и вскоре его предположения оправдались: вот где будут высаживаться войска! Рыбацкие шхуны сновали между транспортами и берегом. Отсюда они уходили груженые – людьми, оружием и боеприпасами, а от берега возвращались пустыми.

Прин стал готовиться к атаке, команда работала как часы. Четыре торпеды вышли из торпедных аппаратов, люди в лодке ясно слышали работу их винтов. Прин приник к окуляру. Если он сможет потопить эти суда, то британские и французские войска из экспедиционного корпуса окажутся на скалистом берегу без пищи и снаряжения. Трудно переоценить, какой это будет удар для операции союзников. Торпеды должны попасть, думал он, они должны! Это была детская задача – попасть в огромные суда, стоящие на якоре. Люди смотрели и ждали. Рулевой вслух считал секунды. Вот... вот... пора... Прин не мог стоять на месте от нетерпения. Но ничего не случилось. Возможно ли такое? Вместе с Эндрассом они перепроверили свои расчеты, потом опросили торпедистов. Те, как выяснилось, все сделали аккуратнейшим образом. Это было таким ударом! Ведь представлялся случай, прямо на тарелочке поднесли, когда одним ударом можно было сорвать вражеское вторжение. Чтобы разом четыре торпеды не сработали?!

Прин знал, что на его людей можно полностью положиться. Он заставил себя хладнокровно обдумать произошедшее, пока лодка шла к уединенному месту для подзарядки батарей и пополнения запаса торпед. Рассветало, когда он подвсплыл для новой атаки. Он снова выстрелил залпом из четырех торпедных аппаратов. Одна, приводимая в движение сжатым воздухом, шла прямо на крейсер, оставляя след, другие три, электрические, шли невидимыми. Вдруг первая торпеда пошла вправо, отклонившись от курса на десять градусов. А другие? Снова промах всеми четырьмя! На мгновение им овладело отчаяние, но затем он взял себя в руки и скомандовал:

– Курс... градусов.

Рулевой спокойно выполнил приказание, и лодка стала ложиться на заданный курс. И тут раздался скрежещущий звук: сели на мель! «Это конец! – подумал Прин. – Вот он я, как на ладони. Совсем светло, прекрасная видимость. И где-то рядом орудия крейсеров». А тут, как назло, одна из не достигших цели торпед ударилась о скалистый берег и с грохотом взорвалась, подняв в воздух столб воды. Сейчас на шум примчится крейсер, увидит лодку и разнесет ее в клочья. Только молниеносное решение может спасти их.