Пантеон

– Рогатая царица правит всеми из своих белых палат. Убор её темным бывает, светлым бывает, по случаю траура красное надевает. Кто она?

Он многозначительно посмотрел наверх, улыбаясь сфинксу:

– А по какому случаю убор её желтым бывает?

– Не переспрашивать, отвечать, – угрожающе произнесла сфинкс.

– Речь идет о луне, конечно.

Сфинкс взобралась на ворота, приняв угрожающую позу:

– Последний вопрос. Что есть смерть?

Он задумался. Последний вопрос был действительно сложным. Мгновения стремительно проносились, и он чувствовал, что грозный страж вторых врат уже приготовилась разорвать его быстрее, чем он успеет даже шаг назад или вперед сделать. Тут он вспомнил о своей спутнице, стоявшей позади него. Ответ и понимание пришли сами собой:

– Смерть – это любовь, – ответил он.

Сфинкс почтительно склонила голову и свернулась клубком. Каменные плиты начали раздвигаться.

– Мы проходим в облачный ярус, – произнесла его проводница повзрослевшим голосом, – ты прошел испытание, но сфинкс права, чтобы выдержать воздух этого места, тебе нужна помощь.

В её руке появился белый кубок со сверкающей лазурными искрами водой. Она поднесла кубок к его голове и омыла его лицо и тело. Они прошли через вторые врата, оказавшись среди каменных платформ из голубого нефрита, уходящих в заоблачную высь. Со всех сторон этот ярус окружали белые и светло-серые облака. Они поднимались всё выше, и ему показалось, что его спутница, сменившая белый плащ на ниспадающее зелёное платье, изменилась в лице, став немного выше и взрослее.

Белая лестница стала более узкой и крутой, теперь подниматься наверх было сложнее, но он больше переживал за его проводницу. Здесь было значительно меньше людей, среди которых он видел бледных и холодных женщин, бесстрастно провожавших его взглядом. Казалось, они стояли на самих облаках. Ещё выше он увидел девятерых прекрасных дев, сияющих неземной красотой. Они были одеты в платья разных цветов, а за их спинами он увидел множество удивительных вещей: каменные таблички, сферические кольца, книги и свитки, арфу, лиру и многое другое.

– Если ты того желаешь, ты можешь остаться здесь, – сказала его спутница, – здесь ты узнаешь больше, чем можешь вообразить. Тайны земли и природы, мудрость великих людей, забытое и утраченное, всё хранится здесь и отсюда берет свой исток. Многие бы пожертвовали всем, чтобы оказаться здесь.

– Но есть и путь выше? – спросил он, несколько замедлившись.

– Да, есть. Но пройти через следующие врата тебе не поможет сила или остроумие. А их страж намного опаснее сфинкса, ибо был подле Той, что находится на вершине.

Желание и страсть вновь разгорелись в нем, он твердо решил, что пройдет путь до конца, и ускорил шаг. Потратив еще несколько часов, они поднялись настолько высоко, что ему стало холодно, и дышать было очень тяжело. Мягкий сумрак правил перед изящными вратами, вырезанными из аметиста, на которых не было изображено ничего.

Поднялся ветер и послышался шум крыльев, приближалось нечто большое и могущественное. Спустившись сверху, сел на воротах величественный белоснежный грифон, чьи глаза сверкали двумя сапфирами. Смотря на него, он испытывал нечто сходное с трепетом, он поклонился царственному созданию и спросил позволения пройти через третьи врата.

– Человек не может пройти через эти врата, если хочет сохранить жизнь, – громогласно сказал грифон, – никто из вашего племени не пересекал еще их, и никто не сможет этого сделать, если только у него нет ключа.

– Где я могу достать этот ключ? – почтительно спросил он.

– Он у тебя или есть, или его нет. Если у тебя есть ключ, проходи, а если у тебя его нет, и ты всё равно осмелишься продолжить свой дерзкий путь, я сброшу тебя с пирамиды, и обратишься ты в прах, – без злобы и гнева предупредил грифон.

– Быть может, тебе стоит отступить? – вновь спросила его женщина.

– Нет, я либо поднимусь наверх, либо паду вниз из-под когтей этого благородного зверя.

Слезы выступили на её глазах. Она подошла к нему и поцеловала его в лоб, произнеся почти шепотом:

– Доверься своим самым глубоким чувствам, отринь сомнения, пусть мысль и слово обратятся в дело.

Она отошла, а он подошел к аметистовым вратам, за которыми виднелось еле заметное сияние, и внимательно осмотрел их. На них не было ничего, ни знаков, ни уж тем более замочной скважины. Успокоившись, мысль его направилась вверх, выше облаков. Он сделал глубокий вздох, собрал серебряную пыль со своих волос и начертил на вратах круг с восемью треугольниками, растущими из него. Получившаяся звезда засияла серебристо-лиловым огнем, и врата медленно открылись. Он ощутил на себе холодное дуновение ночи, что несет смерть. Грифон поднялся в воздух, а женщина с некоторым трудом подошла к нему. Откуда-то из верхнего яруса она достала сверкающий синевой огненный сгусток и поднесла его к нему. Прохладный огонь охватил его тело, сжигая ту одежду, что он носил внизу, и придал ему необходимые силы и защиту.

Они прошли через третьи врата, ступая по серебряным камням верхнего яруса, где правила ночь с сияющими звездами. Казалось, они были на расстоянии вытянутой руки, так близко они приблизились к небожителям. Одежда его спутницы темнела с каждым шагом, а волосы напротив – становились подобны звездам. Ей было трудно передвигаться, и она начала прихрамывать. Поднимаясь всё выше, он заметил, что не только звезды обитают здесь, но и полупризрачные женщины, чьи лица были закрыты тёмно-синими вуалями. Зрилось, что они плывут по серебряным камням пирамиды, нашептывая что-то во мраке. В молчании они поднимались среди звёзд все выше, пока он, наконец, не увидел вершины пирамиды, спрятанной за последними вратами. То были непроницаемые алмазные решетки, расположенные перед последними ступенями.

Стража этих врат нигде не было видно, а его спутница в тяжелом молчании, сгорбившись, медленно поднималась наверх. Её одежды стали чернее ночи, а лица было почти не видно. Когда она подошла к алмазной решетке, она развернулась, и обратилась к нему. Голос её был подобен пронзительному шепоту:

– Дальше нельзя уже никому. Никто не может пройти дальше. Сила, Мудрость и даже Тайное знание бессильны перед этими вратами. Оставайся здесь, подле вершины, в окружении извечных теней и сверкающих звезд.

– Прошу, пропусти меня, или забери. Я не отступлю, даже перед тобой.

– Лишь самая могущественная сила, вечная сила может отворить эту дверь. Лишь только Её сила.

Он подошел к своей согбенной спутнице и что-то прошептал ей на ухо, а затем поцеловал в бледные уста и притронулся к решетке, которая поддалась ему. Женщина исчезла, растворившись в своем черном плаще, а он продолжил подниматься на вершину пирамиды…

Он вступил на платформу из серебристого камня, которая словно мерцала в звездном свете. Величественный вид открывался ему отсюда: небесные сферы и бескрайние звезды, в центре которых располагалась эта вершина. Снизу виднелась земля, окутанная туманами. Но больше всего его манила высокая арка, находящаяся в самом центре вершины. Эта арка состояла из двух колонн: черной справа и белой слева. На черной колонне было написано «смерть», на белой колонне «любовь». Между ними виднелась плотная фиолетовая вуаль, за которой Кто-то стоял. Подле двух колонн были две огромные изумрудные змеи, частично выползшие из-под покрова. Медленно он подошел к арке и обратил свой взор к той, что скрывалась за вуалью. Он видел лишь тонкие очертания, казавшиеся ему знакомыми. В Её руке был золотой скипетр, похожий на крест, а на голове были два царственных золотистых рога, напоминающих полумесяц, а между ними виднелся лунный диск, освещающий Её кожу неземным белым светом. Он смотрел на Прекраснейшую из всех, начиная узнавать Её. В её лице ему виделся образ матери, сестры и его спутницы. Но только глаз он никак не мог увидеть из-за тёмной как ночь вуали. Она сделала жест рукой, поманивая его к себе. Охваченный священным трепетом, он дрожащей рукой прикоснулся к покрову, скрывающему его мечту, и отдернул его. Невозможно передать, что он увидел за сумрачной завесой.

Он взглянул в глаза вечности, а вечность рассмеялась ему в лицо. Став бледным как белый лен, замертво пал он к подножию арки. Тишина опустилась на пирамиду.

ПОЛДЕНЬ

Темный саван ночи опустился на безжизненные земли, окружавшие древний город. В спешке он покидал это злосчастное место, источающее шум и невежество. С собой у него была только длинная белая свеча, одиноко светящая в сгустившемся мраке. Многие дни он пытался помочь людям этого города, отвратить их от заблуждений и мрака, которым они служили, ибо приближалось то самое время. И свеча была его знаком и путеводной звездой, что теперь вела его. Но тогда его никто не послушал, никто не верил, что эта ночь будет развеяна великим рассветом, который должен наступить совсем скоро.

Не сумев убедить прочих, он, тем не менее, обратил на себя нежелательное внимание других, которых стоило опасаться. Они спустились сверху, грациозные и безжалостные, дети ночи, и стали преследовать его. Лишь крошечный огонек свечи охранял его от зловещих шептаний и холодных прикосновений тех, чье присутствие он теперь постоянно ощущал. Изгнанником бежал он из обреченного города, надеясь, что успеет добраться туда, куда его влекла свеча, до того, как она погаснет.

Вглядываясь в её пламя, он задумался о том, что всё живое, в конечном счете, является огнём, притворенным в материю. Человек, животные и даже растения в основе своей сотканы из тепла и света, и не могут жить без него. Ему подумалось, что кровь – это всего лишь жидкий огонь, бегущий по телу, и потому такой насыщенно красный. Если огонь остывает и гаснет, то кровь холодеет и сворачивается, как и сам человек, когда оказывается близок к смерти. Подумав о смерти, он бросил взволнованный взгляд куда-то в темноту, но ничего не увидел и не услышал. Раздумья привели его к мысли, что, возможно, всё сущее произошло из огня и когда-нибудь в огонь вернется. Ему представилась пылающая сфера, пронесшаяся эхом в пустоте и оставившая множество меньших огней, которые сверкают теперь на ночном небе. Но пожаром было охвачено всё, что теперь может быть названо, и там, где пламя не было вечным подобно этой сфере, возникли камни и почва, а затем и совсем далекие от своего первоначального состояния формы и элементы. Так, думалось ему, появились металлы, воды и, в конечном счете, человек.