Взлет или падение

– Глупая, твое имя уникально, зачем ты приравниваешь его к отходам? У меня имя максимально простое. Но я же не стыжусь этой простоты. В твоем случае наоборот.

– Тебя назвали в честь дедушки. А мое имя странное и непонятное. И выговаривается непонятно как.

– Ты придумываешь. Кстати, насчет дедушки. Помнишь, как он рассказывал нам про вред арахиса? И как забирал любую еду с арахисом, – последнее Джон сказал с умилением и теплотой в голосе, от чего сестре стало полегче дышать.

– А еще постоянно учил меня технике оригами.

– Но у меня вечно все из одного места, поэтому я официально был прозван изгоем в оригами! – посмеялся Джон.

– Не нужно, не говори, до слез доведешь!

Джон нежно обнял сестру. Ее лоб коснулся его крепкого плеча. На миг она представила дом. Джон и Эмифист обсуждают новинки кино, бабушка Зейра говорит матери о пыли на подоконниках, на плите фирменная паста Нэн.

– Я буду рядом.

Слова брата успокаивали, особенно тишина вокруг. Многие устали от суеты, поэтому уже во всю храпели в подушку.

Перед Майерами показался парнишка с кудрявыми волосами. По сравнению с незнакомцем волосы волнистые, а не такие кудрявые. Черная ветровка красовалась на его широких плечах. Заинтересованный взгляд метался от одного к другой, словно пытаясь найти сходство. Многие, как и кудрявый паренек, считали, что Эмифист и Джон не похожи друг на друга.

– Бэйн! – представился он и протянул Джону руку. – Рад встрече, рад новым знакомствам.

Мускулистое тело, во многом уступающее телу Эмилии, дикие зеленые глаза, черные, как смола, волосы, кулон в виде клыка на веревке, черная майка под ветровкой, манящая улыбка, не сильно пухлые и аккуратные губы, густые брови. Кудрявые волосы собраны в маленькую шишку на затылке, замотанную резинкой. Несколько прядок все же пустились по сторонам.

– Надеюсь, тоже буду рад когда-нибудь. Мое имя Джон, это моя сестра… – Джон не знал, говорить ли имя сестры, ведь она так его не любила.

– Эмифист, – сама представилась сестра.

– Мама гордилась бы тобой, малышка, – тихонько прошептал Джон.

В груди кольнуло в области сердца от слова «мама». Они так давно не видели ее. После смерти прошло почти три года.

– Помнишь, какой она была веселой? Хочу, чтобы ты была такой.

– Всегда говорили, что из нас на нее похож только ты.

– Я очень сильно тоскую по ней.

– Сердце разрывается, когда вспоминаю. Мне так жаль, что я не была примерной дочерью, жаль, что не говорила ей теплые слова чаще… – слезы хлынули по щекам Эфи. Лицо покраснело, как и глаза. Мозг запульсировал от одной и той же мысли: «Почему я не поняла этого раньше».

Бэйн, будто повторяя, тоже почувствовал вину. Вину за то, что не прервал грустную беседу. Но он не хотел показывать заинтересованность. Несмотря на слезы юной девушки, он все равно включил холодность на переключателе температуры внутри себя.

– Сочувствую. Джон Майер, прошу пройти со мной. Тебя вызывают.

***

Напряженная обстановка развеяла по телу мурашки. Эмма всегда остро реагирует на проявление прохлады. В отличие от нее, Джон всегда держал тепло в припасах.

– Что здесь происходит?

– Тайное собрание. Нас всего четверо. Прошу, садитесь. Сегодня стоит разобраться в важных вещах хотя бы на десять процентов. Джон, думаю, ты уже знаешь о Бэйне. А это Стэнфорд Килмс, думаю, вы уже виделись ранее.

Бэйн – безумно кудрявый парнишка с дикими глазами цвета оливок. Пара кудряшек все так же свисают ему прямо на лицо, а на затылке небольшой пучок.

Стэнфорд тяжело дышит. Скорее всего, курение поспособствовало одышке. Короткие, идеально подстриженные волосы, узкие плечи, руки, покрытые выпирающими венами, шрам, рассекающий бровь. Кожаная черная куртка, темные штаны с кожаным ремнем. Мужчина явно не любит броские цвета.

– А почему именно мы? Насчет Эммы немного яснее – она владеет информацией. Я, например, ни хера не знаю и не понимаю, что происходит.

– Попрошу воздержаться от слов «меня здесь быть не должно», «почему я», я не смогу», «меня все бесит» – знаете ли, нагнетает и не подобает нашему поведению. Я прочитала план, который лежал именно на этом столе. Думаю, то, что мы сейчас находимся здесь, – задумка создателей. Если вы здесь, если вы в этом списке, то вы обладаете особыми привилегиями.

– Привилегия Эммы – информация, – сказал Стэн.

– Сегодня было доказано, что Стэн обладает привилегиями лидера.

– Народ не захочет лидера, которого он не избирал, – тихо сказал Бэйн и скрестил руки на груди, опершись о спинку стула.

В списке также числились Бэйн, Джон и Амалия. Последнюю найти не удалось. Возможно, еще не добралась на остров. Или вовсе отказалась от поездки.

– Поэтому будут выборы. Эх, шуму наделаем. Выборы всегда либо нечестные, либо… нечестные, – посмеялся Бэйн.

– Выберем из желающих. Пусть это будет не только кто-то из нас. Пусть будет тот, кто действительно может показать себя как лидера. Его должен выбрать народ. Даже если главнокомандующим будет не Стэн, то особой роли это не сыграет.

– Простите, что перебиваю. Я думал, вы все-таки объясните. Ни с того ни с сего вы говорите про лидера, хотя толком не рассказали, почему мы здесь.

– Джон. Человечество скоро вымрет стремительным образом. К сожалению. Мы здесь, чтобы продолжить род. Через несколько дней правительства некоторых стран выпустят биологическое оружие, которое разрабатывали ученые. В том числе и твой отец.

Джон мог пошевелить только указательным пальцем, но это ему никак не нужно было. Кажется, даже сердце замирает от столь ужасных слов. Губы онемели. Джон собрался с духом и взял контроль над телом. Он понимал, что Эмилия права. Ведь пятнадцать лет назад он застал самый громкий и запоминающийся скандал родителей. Мать узнала, что он на самом деле делал по ночам. Тогда Джон думал – скандал из-за любовницы, с которой отец гуляет по ночам, но нет. Мама кричала: «Ты уничтожишь нашу семью, я не смогу с тобой жить после этого!» Эмифист тогда была трехлетним ребенком, поэтому не помнит. Вот только Джон помнит до сих пор. Она говорила именно о проекте острова.

***

«Я не та, среди людей, не в том месте, не то делаю, говорю не то. Многие не хотели общаться со мной в школе, ведь я была странной, молчаливой. А еще моя полнота заставляла людей отталкивать их. Может, дело в том, что я полная. В чем дело, в чем дело?! Почему мама не сказала мне перед смертью, как быть дальше? Почему перед смертью она попросила протереть пыль в доме? Мои мысли несвязны. Голова взрывается. Я все время одна и в одиночестве ненавижу себя еще больше».

Эфи лежала на односпальной кровати. Из двух предложенных девушка выбрала ту, что тверже. Не комфортность, казалось, притягивалась к ней. Но на деле Эмифист сама притягивала ее к себе.

Полумрак. Комнату с деревянными стенами освещал светильник на столе. Где-то возле установлены ветротурбины, солнечные и морские батареи – все указано в инструкции. Многие жители лагеря не одобряли столь долгий интернет из-за экологической установки лагеря. Темнота становилась мрачнее после мысли о катастрофе.

Деревянная дверь резко распахнулась. Вошла недовольная девушка. Пугающе худая, с ярко выраженными костями в разных частях тела.

– Где свет нормальный, а?

Эфи не успела сказать, как незнакомка сама нашла выключатель. Теперь картина становилась яснее. Короткая стрижка, черные редкие волосы, зеленая облегающая кофта на замке и удлиненные шорты с цветочками на карманах.

– Соседка? Разумеется, да. Меня зовут София. Или Софа, как угодно. Я хотела отдельную комнату, чтобы не докучать девчулькам и чтобы меня не доставали.

Соседка будто вела разговор сама с собой, не отмечая реакцию Эмифист. Пугающе худая девушка доставала вещи из чемодана и раскладывала по местам.

– Вообще моя прошлая комната в домике под номером пять, но мне не понравилась соседка. Точнее, я ей. А еще точнее, ей не понравились мои взгляды на жизнь. Особенно ее ужаснули мои картины. Картинами, возможно, называть рано. Но плевать. Мне плевать на то, что считают люди по поводу смысла слова «картина». Я считаю это картиной, и на этом достаточно.

На не большом холсте черно-белый мир, во мраке силуэт алой бестии с черными клыками и жадными изумрудными глазами, полными злости.