Отравленная сталь

Первый, Аквила, сказал: «Председателем должен стать второй, Шаррон».

Второй, Шаррон, сказал: «Председателем должен стать третий, Савонарола».

Третий, Савонарола, сказал: «Председателем должен статья, Савонарола».

Выслушав их, я говорю: «Я согласен с мнением только одного из них, и его мнение совпадает с моим решением. Такова моя воля». – Пер. с англ.)

4. Корпорация избранных

Тем же вечером нотариус ужинал в ресторане с одним джентльменом. Разговор шел о погоде, о предстоящем Рождестве, о ценах на бензин, короче, светский разговор, изысканный и пресный по причине отсутствия интереса к теме беседы.

Когда подали кофе, собеседник нотариуса спросил, когда тот возвращается в Европу? Нотариус ответил, что завтра он заканчивает дела и надеется вечером сесть в самолет. Собеседник выразил надежду на то, что нотариус не настолько будет обременен предстоящими делами, чтобы отказаться от приглашения на ланч.

– Зная вас, – предположил он, – я полагаю, что в целом ваша миссия для вас абсолютно транспарентна, вами раскрыта и практически завершена.

В сдержанном кивке нотариуса одновременно проявились и уклончивость и самодовольство. Они настолько не сочетались друг с другом, что собеседник не удержался от улыбки.

– Я бы дорого дал, – сказал он, – чтобы узнать, что вы сейчас подумали? Настолько непередаваемо было выражение вашего лица. Жаль, что я не художник!

Нотариус, который в это время подумал, не пахнут ли его руки рыбой, тоже улыбнулся.

– Я подумал, что по прилете надо озаботиться покупкой рождественского карпа.

– Кстати, о карпе, – оживился собеседник, – у меня есть знакомый, большой любитель рыбалки. Он – корреспондент одной крупной газеты, поэтому он – еще и рыболов в сфере новостей. Так вот, он уполномочен выложить очень крупную сумму за какую-нибудь важную новость. Наличными.

Нотариус, как бы невзначай, поднес одну руку к носу.

– Ох уж эти корреспонденты!

– Уверяю вас. Помнится, в прошлом году он очень хорошо заплатил за сведения об ордене Храма Солнца, там произошло массовое самоубийство или убийство. Возможно, вы слышали об этой истории. Кажется, у вас в Швейцарии тоже есть отделения этого ордена.

На этот раз кивок нотариуса был не менее выразителен, однако встречен без улыбки. Собеседник весь подобрался и задал действительно интересующий его вопрос.

– В связи с орденом мне пришла в голову одна мысль. Кажется, на данный момент вы тоже можете стать ньюсмейкером. Я слышал, вы здесь для того, чтобы установить, кто будет главой известной нам обоим корпорации, не так ли? Сегодня эта новость стоит очень дорого. Завтра она не будет стоить ни цента. Вы меня понимаете?

Нотариус поднес вторую руку к носу.

– Большие деньги, – добавил собеседник.

Нотариус покачал головой, лицо его сделалось профессионально непроницаемым. Руки рыбой не пахли. Подумав, он смягчился.

– Послушайте, – сказал он, – я вас прекрасно понимаю. Но… я знаю не многим больше вашего. Ведь там с незапамятных времен все шифруется и кодируется. Ничто не говорится просто и прямо, без намеков, загадок, аллюзий и метафор. И в итоге выливается в головоломку. Даже если бы кто-то на моем месте и захотел бы что-то узнать, он должен быть Эйнштейном или экстрасенсом.

– Так я и думал! – сокрушенно сказал собеседник.

– Вот видите!

И беседа снова вошла в нейтральные воды.

А через час, оставив нотариуса, этот джентльмен имел встречу в хорошем номере отличной гостиницы с другим джентльменом – пожилым итальянцем, сохранившим остатки военной выправки. Итальянец вышел в рубашке и домашних туфлях.

– Ну, что?

– Никакой полезной информации.

– Даже за деньги?

– Даже за деньги нельзя открыть то, чего не знаешь.

– То есть?

– Завещание зашифровано.

– Я так и знал!

– Кто бы мог сомневаться!

– Папаша Миллер, хитрый лис, все предусмотрел.

– Само собой!

– Ладно! Кто может, пусть сделает больше! Ужинать будешь?

– Я только что поужинал с нотариусом.

– Ах да!

– Что теперь?

– Что теперь? Посмотрим, может, вдова и сын Миллера как-то проявятся.

– А если не проявятся?

– Значит – не судьба! Завтра все узнаем.

– До свидания.

– Чао!

Пожилой отставник был спокоен и вальяжен. От прошлого остался холодный профессионализм и привычка к действию, но в целом все тонет в равнодушии, индифферентности. Все проходит…. Ну, выберут его Великим Хизром, ну, не выберут. Все равно время смоет и это. Если выберут, ненадолго появится интерес к жизни. Он знает, что ненадолго, точно знает. Хорошо, есть такая штука – экстраполяция. Заглянешь вперед и успокоишься. Позади – много всякого, хорошего и плохого. Дело не в том, кем жил, а как. Жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо так, чтобы было неловко рассказать, но приятно вспомнить.

За окном сиял в ожидании праздника город. Снежинки кружились, не касаясь асфальта. Из темной комнаты с высоты, как на четкой фотографии, удачно смотрелась композиция из освещенных розоватых небоскребов, ярких витрин, разноцветных вывесок, реклам, белых и красных автомобильных светлячков.

Отставной генерал корпуса карабинеров, бывший полковник контрразведки Спецьяле отошел от окна. Он привык скрываться в тени. Нет нужды всем знать полковника Спецьяле, а сдавшего дела – тем более. Только избранные, посвященные знали его псевдоним, данный ему в честь знаменитого средневекового монаха и просветителя Иеремии Савонаролы.

Между тем вдова и сын Ивана Францевича Миллера, которых мы оставили на улочке среди домиков-игрушек, пытались разгадать зашифрованное послание. Лена, как могла, перевела его Виталику.

– Ну, и что он имел в виду? – спросил Виталик.