Дальневосточные соседи

Китай же и в годы нынешнего глобального кризиса умудряется не только производить, но и продавать на внутреннем рынке больше автомобилей, нежели Соединенные Штаты. А ведь американцы еще со времен изобретения конвейера неизменно лидировали в мире по этому показателю.

Недавно Китай перешел из категории аграрно-индустриальных стран в разряд индустриально-аграрных. Доля городского населения увеличилась в 11 раз и достигла 52 процентов. А горожане покупают гораздо больше, нежели жители села.

Разумеется, лидерство страны с 5000-летней историей рождает немало парадоксов. К примеру, в Китае больше чем где-либо пользователей Интернета – свыше 500 миллионов. Но там же до сих пор около 150 миллионов неграмотных.

Осудив пожизненное пребывание на высших государственных постах, пекинское руководство ограничило срок двумя пятилетиями. Нынче у власти находится уже пятое поколение лидеров. Причем у них складывается традиция добиваться того, чтобы за каждое такое десятилетие страна удваивала общий объем ВВП.

Теперь в Пекине поставили задачу: к столетию КНР – к 2049 году – превратить Китай в богатое, могущественное, демократическое, цивилизованное, гармоничное, модернизированное социалистическое государство. Неуклонно двигаться вперед по пути социализма с китайской спецификой, бороться за полное построение общества среднего достатка.

Стремительный взлет Поднебесной к мировому лидерству рождает у некоторых наших европоцентристов разглагольствования о мнимой китайской угрозе. Дескать, при самой протяженной в мире сухопутной границе с самой многонаселенной страной планеты усиление Китая – это, мол, повод для тревоги.

Между тем дело обстоит совсем иначе. Именно соседство с новым мировым лидером позволяет прицепить наш дальневосточный вагон к набирающему скорость китайскому экспрессу, ускорить развитие азиатской части России. А ведь за Уралом находится две трети нашей территории и три четверти природных ресурсов.

Социально-экономическое развитие России и Китая идет встречными курсами. Нам надо заселять и осваивать Дальний Восток. Китаю – Дальний Запад. С другой стороны, наши соседние государства служат надежным стратегическим тылом друг для друга. Поэтому их девизом стали слова: «Развиваться лицом к лицу, встречать угрозы спина к спине».

Надо признать, что мы пока еще слишком мало используем соседство со страной, ставшей лидером международной торговли. В 2000 году российско-китайский товарооборот составлял всего 5 млрд. долларов. С тех пор он вырос в шестнадцать раз – до 80 млрд. долларов. Поставлена задача довести его к 2015 году до 100 млрд., а к 2020 году до 200 млрд. долларов.

Однако даже такие впечатляющие цифры выглядят весьма скромно на фоне того, что товарооборот Китая с США превышает 500 млрд. долларов, с ЕЭС – 450 млрд., с Японией – 370 млрд. долларов.

Но еще хуже, чем объем нашего товарооборота, выглядит его структура. В 50-х годах, когда я работал в Пекине и писал в «Правде» о новостройках первой китайской пятилетки, продукция машиностроения составляла в нашем экспорте в КНР более 70 процентов. Ныне же – менее 2 процентов.

Дело сводится лишь к военно-техническому сотрудничеству и поставкам оборудования для атомных электростанций. Вывозим же мы в Китай главным образом нефть, газ да лес-кругляк.

Правовой основой наших экономических связей служит договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Его участники обязались вести себя как добрые соседи, верные друзья, надежные партнеры. Договор выводит отношения соседних государств на уровень доверительного партнерства, направленного на стратегическое взаимодействие в XXI веке.

Итак, Китай стоит на пороге мирового лидерства. А рука об руку с Пекином Москве легче повернуться лицом к Азиатско-тихоокеанскому региону, «поймать китайский ветер в паруса российской экономики».

«Мастерская мира» станет «мировой лабораторией»

Мировая общественность не без основания именует ныне Китай «мастерской мира». Это звание первой заслужила Англия после промышленной революции XVIII века. Текстильные фабрики Манчестера сделали тогда сюртук из «аглицкого» сукна заветной мечтой любого состоятельного человека.

Благоприятный инвестиционный климат, обеспечивший приток сотен миллиардов долларов в созданные на побережье особые экономические зоны, плюс дешевая и добросовестная рабочая сила, способная безупречно работать на современном оборудовании и по новым технологиям, – вот формула успеха Поднебесной, превзошедшей в наши дни достижения воспетой Диккенсом Британии, а также послевоенной Японии.

Теперь пекинское руководство поставило новую цель: совершить еще один прорыв, уже не количественный, а качественный. Превратить «мастерскую мира» в «мировую лабораторию». В страну, которая не заимствовала бы чужие технологии, а сама создавала их, превратилась бы в равноправного участника научно-технического прогресса.

Итак, XXI век поставил перед Китаем, как и перед Россией, задачу – перейти к «экономике знаний», превратиться в инновационную державу. И тут оказалось, что древние конфуцианские традиции дают в наши дни важные преимущества. В китайском народе издавна укоренился культ учености, представление о том, что только образование способно повысить положение человека в обществе, то есть служить каналом социальной мобильности.

К разговорам о превращении Китая в «мировую лабораторию» российский обыватель порой относится скептически. Он привык судить о китайском экспорте по второсортному ширпотребу, который привозят к нам «челноки». И микроволновку с маркой «Сделано в КНР» купит в последнюю очередь. Однако уже третье поколение американцев с детства привыкли носить только добротную и недорогую школьную форму, сделанную на китайских фабриках. Она имеет в США такую же добрую репутацию, как у нас в 50-х годах китайские шерстяные свитеры с маркой «Дружба».

Став «мастерской мира», Китай продает в Соединенные Штаты на порядок больше товаров, чем в Россию. Еще важнее, что по структуре своего экспорта он не уступает самым развитым и богатым странам. КНР, к примеру, ввозит в США больше наукоемких, высокотехнологичных товаров, чем туда поступает из государств Европейского союза.

Свыше 300 миллиардов долларов в китайском экспорте составляют интегральные схемы, компьютеры, цифровые камеры, мобильные телефоны и их компоненты. Однако лишь 15–20 процентов добавленной стоимости этих товаров причитается китайским предпринимателям. Остальное идет в уплату зарубежным владельцам патентов и лицензий.

Сделанные в Поднебесной наукоемкие, высокотехнологичные товары конкурентоспособны, ибо качественны и дешевы. Но они, строго говоря, на четыре пятых не китайские. Способен ли Китай превратиться из имитатора в создателя новых ноу-хау?

Поднебесная уже была авангардом прогресса

А ведь вплоть до XV века именно Китай шел в авангарде научно-технического прогресса. Все знают «четыре великих изобретения», которыми он обогатил человечество. Это компас и порох, бумага и книгопечатание.

В конце XI века, когда европейцы следили за временем только по Солнцу, китайский мастер Су Сун создал механические водяные часы. Они ошибались не больше чем на пару минут в сутки. Струя воды из пополняемого бачка вращала колесики с блюдцами и приводила в движение сложный механизм. Каждые четверть часа раздавался удар барабана, каждые два часа – бой колокола. Меняла свое положение и имитация небесной сферы с Солнцем, Луной и планетами.

Вплоть до XV века Китай опережал Европу по металлургии, судостроению, машинам для переработки хлопка, джута и шелка. Но если промышленная революция в Англии XVIII века дала толчок научно-техническому прогрессу в Европе, то Китай с XV века как бы утратил стимул для движения вперед. Срединное царство за Великой стеной процветало, не имея соперников. Его приоритетами стали стабильность, а не развитие, преемственность, а не обновление.

Китай продавал в Европу все больше чая и шелка. Но не проявлял интереса к «аглицким» сукнам, которые пользовались популярностью во всех столицах. Когда же посол королевы Виктории выразил по этому поводу свое недоумение, император Цяньлун ответил, что Поднебесная сама производит все, в чем нуждаются ее жители.

Постоянно растущая утечка серебра из Лондона в Пекин беспокоила англичан и побудила их выращивать в Индии опиум, дабы контрабандой сбывать его китайцам. Наркомания стала распространяться по Поднебесной, как степной пожар. А когда губернатор одной из южных провинций повелел сжечь 25 тысяч ящиков конфискованного зелья, британская эскадра обстреляла портовые города Китая. Так началась первая из опиумных войн, которые в XIX веке превратили Срединное царство в полуколонию.

Современному Китаю, который, словно пробудившись от сна, рвется к мировому лидерству, не приходится выбирать: стабильность или прогресс? В странах, борющихся с бедностью и отсталостью, социальный мир невозможен без экономического взлета. А экономика нынче может развиваться лишь на основе научно-технического прогресса. Чтобы «мастерская мира» превратилась в «мировую лабораторию», нужно увеличить инновационную составляющую роста, самостоятельно создавать интеллектуальную собственность.

До начала реформ Китай тратил на научные исследования и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) менее одного процента валового внутреннего продукта. К 2020 году вложения в научно-технический прогресс увеличатся до 2,5 процента ВВП.

Пиратство – это бумеранг

Перспективная программа создания «экономики знаний» ставит целью сократить зависимость Китая от иностранных технологий с 80 до 30 процентов. Стимулировать инновации можно лишь на основе эффективной защиты интеллектуальной собственности. А великие имитаторы из Поднебесной за годы реформ пристрастились к пиратству. Они мастерски подделывают не только древние бронзовые курильницы эпохи Чжоу, но и модные швейцарские часы «Ролекс», японские цифровые камеры «Никон».

Пиратство, от которого прежде страдали иностранцы, как бумеранг, начинает бить и по китайцам. Так что требуется коренное перевоспитание отечественных предпринимателей.

Инновационной экономике нужны новые кадры. Как уже упоминалось, конфуцианский культ учености способствует их подготовке. Китайские вузы уже сейчас выпускают вчетверо больше инженеров, нежели американские.

Ведущие транснациональные корпорации начали создавать свои научно-технические центры не только в странах «Большой восьмерки», но и в Китае. Там уже действуют 750 таких центров, и по их числу Поднебесная уступает лишь Соединенным Штатам и Великобритании. Известная фирма «Нокиа» сосредоточила 40 процентов всех опытно-конструкторских разработок по сотовым телефонам в своем научно-техническом центре в Пекине.

Китайская фирма «Хуавэй» занимает шестое место в мире по производству сотовых телефонов. Она ежегодно продает их почти на 10 миллиардов долларов. Примечательно, что десятую часть этой суммы и почти половину своей рабочей силы корпорация нацелила ныне на научные исследования и опытно-конструкторские разработки.

Вузовская наука в Чжунгуаньцуне

Китайские аналоги американской «Кремниевой долины» – это прежде всего Шэньчжэнь, выросший из рыбачьего поселка по соседству с Гонконгом. Это шанхайский район Пудун, который называют городом XXI века. И наконец, Чжунгуаньцунь – «зона содействия развитию высоких и новых технологий» в северо-западном университетском предместье Пекина.

В 1992–1996 годах я неожиданно для себя оказался тамошним жителем. Иностранцев, работавших в агентстве «Синьхуа», размещали в гостиничном комплексе «Дружба», некогда построенном для советских специалистов. Там-то мне и довелось познакомиться с первыми «возвращенцами», подключившими вузовскую науку к делу превращения Китая в инновационную державу.

Нужно пояснить, что с первых лет реформ китайские власти ежегодно направляют тысячи молодых людей в зарубежные вузы и очень спокойно реагируют на то, что лучшие из них получат предложение остаться работать в США, Европе или Японии. Такой поступок не влечет исключение из комсомола, не ставит пятно на репутацию родственников. «Мы гордимся успехами соотечественников и надеемся, что в свое время они вернутся на родину не просто как обладатели дипломов, а как сложившиеся специалисты».

Такое официальное заключение часто подтверждается. Лет через десять-пятнадцать многие «невозвращенцы» чувствуют, что достигли потолка в зарубежной карьере, и выражают желание продолжать свои научные исследования на родине. Поисками места для этого занимаются специально созданные агентства.

Они, конечно, не могут предложить китайскому репатрианту 60 тысяч долларов в год, которые тот получал в США. Но по паритету покупательной способности ежемесячно получать в Пекине по тысяче долларов, или по 7–8 тысяч юаней, не так уж плохо (жил ведь я там четыре года на две тысячи юаней).

Словом, появившиеся в университетском предместье столицы «возвращенцы» дали толчок развитию вузовской науки. К примеру, пекинец Цзин Чэн, занимавшийся биотехнологиями в Калифорнии, создал при своей альма-матер – Университете Цинхуа фирму «КапиталБио».

Правительство заказало ей аппаратуру, способную выявлять у спортсменов наличие запрещенных допингов (стероидов). Госзаказ был выполнен. Фирма не только обеспечила нужды Оргкомитета Олимпиады-2008, но и успешно экспортирует лучшие в мире лазерные сканеры на биочипах для тестирования спортсменов. Китайцы в шутку называют это своим первым олимпийским рекордом. А если серьезно – налицо наглядный шаг к тому, чтобы стать родиной собственных высоких технологий.

От экономических реформ  –  к политическим

Законность вместо «революционной целесообразности»

Начиная политику реформ и открытости, Дэн Сяопин подчеркивал, что ее цель – не только преобразовать плановую экономику в рыночную, но и модернизировать промышленность, сельское хозяйство, науку и оборону. «Четыре модернизации» стали лейтмотивом партийной пропаганды.

КПК сформулировала стратегическую цель: «К середине XXI века в основном завершить модернизацию и превратить Китай в богатую, могучую, демократическую, цивилизованную социалистическую страну». Под «цивилизованностью» имеется в виду отнюдь не демократия западного образца, а китайский вариант «полуторапартийной системы».

Политическая модель Китая воплощает популярную в Восточной Азии идею «просвещенного авторитаризма». Этот термин некогда ввел в оборот Ли Куан Ю – основатель современного Сингапура, трактуя его как «регулируемый рынок при управляемой демократии». По мнению поборников просвещенного авторитаризма, экономические реформы должны предшествовать политическим. Лишь после того, как сформированные при активной роли государства рыночные отношения кардинально улучшат жизнь большинства населения, можно переходить к постепенной демократизации общества.