Кастрюля с двойным дном_роман. Может быть....

13 января.

Ты ответила. Ты ответила поздравлением, с праздником, ты ответила деликатностью, уберегая себя и события от очередного «правда!». Мне иногда хочется выть от твоей деликатности, скрывающей настоящие чувства, настоящие чувства, которые открываешь по своему движению души, а иногда прячешь их под толщу шкуры. Боязнь и опасность постоянно преследуют тебя в продвижениях.

Но я знаю и люблю твою решимость. Я знаю ее. Она приходит в миг потери, когда ты чувствуешь, что теряешь обретенное и вместе с ней надежду, вся твое воля сосредотачивается на преодолении, и в миг отступает инфантильность, жалостность и отчаяние. Ты борешься за жизнь, и ты прекрасная в этом, я иногда сам создаю такие ситуации в наших отношениях, чтобы еще и еще увидеть и осознать в тебе это качество. Ради него я все прощаю тебе.

13 января.

21.00.

Странная потребность быть захваченным твоими чувствами, желание ее… ощущать твою власть. Власть любви. Что-то я нахватался от тебя. Это потребность быть в чье-то власти. Все во власти божьей, это чертовски знакомо, но не настолько как сейчас. Словно помешательство… словно… Словно безумие… наполняющее душу… без него я пуст… так из человека делают приведение… послушника… но я справлюсь. У меня есть иммунитет… не знаю, как, но смотрим дальше… может быть за счет иллюзий… поставь вместо себя…

Гадание на кофейной гуще это непустяк. Мы видим в знаковой символике то, что скрыто в нашем подсознании, а значит в нашем боге, мы различаем и придумываем себе сценарий будущего и оно свершается, ибо верим в это.

Это лица людей, озаренные умом, одухотворенные знанием, их души давно уже переселились на небеса.

Большинство людей соединяются по желанию, иные по необходимости. Не думаю, что у нас получится такими образами. Видимо нам надо придумать.

Ее возбуждал зверь во мне, от моей злости она «текла», и делала она из меня это существо, потому как это единственное, что стимулировало сильно и страстно.

То, что Христос был «Блудным Сыном» или человеком Брошенного на землю Духом, земным духом, стремящемся вернуться обратно на небо в состав самых близких. То есть Дьявол пытающийся вернуть расположение Бога, через размышление, поступки, самопожертвование, знающий, как никто силу и Величие Отца, его милость расположения и великую любовь. Кода мы что-то утрачиваем мы это очень хотим вернуть.

– Ты снова возвращается к теме Христа, как Сына Бога.

– Снова и снова.

– Далеко продвинулся.

– Сын не творение, а именно сын, отринутый сын, который стремится вернуться к Отцу.

– Ты имеешь виду имя Дьявола как самого Близкого ангела.

– Ангелы это и есть сыновья, а дьявол самый близкий наследник. Это Эдиповое сражение за преемственность. Желание улучшить творение Отца обернулось для него проклятьем. Его отличие от Отца – стремление сделать мир более гуманным, не по таким суровым и жестоким законам – выживает сильнейший, а именно на основе милосердия. Отец пришел в ярость за такую идею – эта идея толкала вывести селекцию чистого добра, не просто отделить свет тьмы, а сделать все светом. Утопия, конечно, но в ней что-то было замечательное.

– И что же?

– Это что меня сейчас греет – выскочить из замкнутого круга равновесий и перерождение для нового этажа равновесия.

– Поясни?

– Бог создал мир в равновесии – и добро, и зло, светлое и темное и т. д. не буду перечислять, а что это значит?

– Что?

– Что ты сегодня по этому закону равновесия совершая хорошее должен завтра сделать отвратительное, или переложить на другого эту миссию оставаясь чистеньким.

– Это есть ведь черта!! Выбор в конце концов!

– Вот именно – если так, то ты вынуждаешь кого сделать за тебя это, превращая его либо в грешника, либо мученика своей миссии, тут насколько хватит тебе ума и смелости в этом признаться.

– Так кто же такой Христос?

– Сатана, который попытался себя реабилитировать посредством своих дел, философии и жертвоприношения. Он делает все чтобы вернуть милость Отца.

– Попахивает сектантством.

– Креститель и Христос тоже были такими или их так называли, суть не в том, суть великая в том, что именно Сатана, которого все нарекали всеобщим злом. На самом деле, был гений и лучший из ангелов, который стремился усовершенствовать творения Создателя, добавляя гуманизм и милосердие к жестоким законам природы, привнося выдумку и фантазию, рождая в людях творческое начало и возможность создать то, чего еще не было, рай – это такая же выдумка, которая в сильном желании людей может реальностью. Бессмертие такой же искусственный акт в отличии от вечных реинкарнаций поощрении и наказаний, бессмертие человеческой души в его поступках и делах, которые остаются в памяти и сердцах людей. Они живут и воскресают, вступая с новыми потомками в потомках в диалог, передавая опыт и знания о жизни и существовании. Любовь такая же придумка, но ты посмотри, как она прижилась стала делать людей другими, а ведь изначально было просто – секс и размножение.

– Да, я могу разделить здесь с тобой искания истины, ведь не секрет, что все это время стояла непонятная дилемма – природа Бога жестока, хотя и гармонична в своем равновесии, а Бог тем не менее милосерден и справедлив.

– О доброте Бога и его справедливости заговорил первым Христос, до него Бог был просто всемогущественен и его прежде всего боялись и умоляли не накликать страдания, о любви там и в помине не было. Христос заговорил об этом, сочиняя или пытаясь так повлиять на самого Творца, чтобы тот проявил именно эту сторону себя и развил ее в большей для людей.

– То есть, когда мы говорим, что человек жесток по своей природе, здесь имеется в виду тождественное отображение Творца еще не изменённого мечтой Христа.

– Да, изменение человеческой природы и кружащей природы и есть творческая задача человека. Он может ошибаться, он может приходит в тупик, он может теряться и погибать улучшая себя и жизни в целом, но именно это его отличает от животного Адама, это и ставит его на уровень с Создателем, на радость и иногда горе ему самому.

19 января.

Она швыряла в меня все что попадалось под руку. Я оглянулся и увидел, что на пол упал нож, из всего того, что летело в меня. Я поднял его положил на стол, сказал, что, если бы он попал в меня, ее жизнь превратилась бы в кошмар. Ты не посмеешь меня ударить – ее глаза шипели, пальцы приготовились к схватке. Я ударил ее, она охнула – нет! – я нанес ее несколько ударов кулаком по голове – когда она опускалась, когда лежала на полу, когда кричала. Я встал, сел на диван, рука странно болела. Она рыдала навзрыд…

В ней была и горечь, и радость, безудержная печаль и наслаждение, боль и восторг жизни, я с ней страдал и мучился, болел и творил, я не могу с ней расстаться и бежал как ветер в поле. Она безумие и рассудок моей жизни, с ней я стал всем и ничем. Думаю, что я полное зеркальное отражение ей и все наши отношения – это отражения друг друга и все что нас окружает, это игра отражений: тысячи образов, тысячи лиц, среди которых не различишь себя… так ты стал всеми этими лицами. Мы словно в шаре из зеркал – один японец сделал себе такое подобие и прожил там жизнь, когда его вынули оттуда он был сумасшедший.

Я лежал на диване, чуть подперев голову и смотрел на нее усмешкой, как она разжигала кальян, бросала в меня обидные и едкие слова с обвинениями меня в всем происходящем, опутывая придумками ту очевидность, которая возникала у нас при обсуждении кино. Она придумывала, ей это казалось правдой. Высокой правдой. Ей казалось, что она видит суть происходящего.

Я тоже был уверен, что вижу очевидное, ОПИРАЯСЬ НА СВОЙ РЕЖИССЕРСКИЙ ОПЫТ знания о событиях и людях, подчерпнутых из драматургии, книг, пьес, фильмов. Она опиралась только на интуиции и мистические прозрения, я опирался на человеческий опыт и знания. Наш конфликт был…

Утро.

31 января.

Когда живешь уже 4000 лет кажется, что каждое утро должно быть до боли… до онемения связок, до судорог в горле, очень узнаваемым, и то узнавание уже привыкающее сознание, успокаивающееся, каменеющее. Великий камень поклонения. Идеал всех времен. Постамент для образа вечности. Можно вздернуть руки и молится на него, испрашая благословения и неизменных истин в море переменчивости. Но в это утро, словно отстранившись от всего этого многовекового бреда, увидел сердцем живое дыхание. Оказывается, вокруг этого сгустившего каменного мрака есть воздух и есть солнце, жизнь в которой все движется. И я в ней живу. Это захлестнуло, подняло, опрокинуло, я влетел, упал и пошел, пошел… мои мысли… мои чувства… ваши мысли и чувства… я иду к вам, как вы ко мне… мы будем вместе… хватит одиночества, монашество себя исчерпало, пусть будет жизнь!!! смерти больше нет! нет умираниям от каждого дня! от того придуманного однообразия дней, от того заплесневелого сознания, который толи устал и разленился, толи подвергся какой-то шокотерапии или наркомании. Мы все подвергшиеся воздействию современной действительности, или точнее всему человеческому опыту, который как великий деспот диктует нам как надо или не надо жить, как и мы все сами по какой-то причине его создаем, питаем, наполняем своими соками этого идола и умираем во славу его.

Больше не будет смерти! Больше не будет смертей! Больше нет облагораживающего сна под одеялом Аполлона! Прочь сухое и пустое разумное! Да здравствует страсть и Дионис с его обилием оплодотворяющего вина и океана чувств!!!

5.

Мне снятся ряд снов. О возвышении меня, об успехе, что меня где-то наделяют божественными отношениями и дают жену. Девушка интересная, из простого сословия, любвеобильная, и я всегда с ней как «одной тарелке». Мы создаем дом. Я счастлив, я чувствую это во сне. Как награда за прожитые дни страданий.

Да разве о годах я буду говорить,

Невмочь и даже это произнесть,

Там, где есть силы лишь постичь

Всю глубину любви твоей…

Любовь с отдачей, любовь для себя, любовь по необходимости, любовь ради жизни, любовь что любовь, и еще любовь… и еще любовь… сколько людей, столько и оттенков, столько характеров, и столько миров этого чувства, что все называют любовью…

Говорить о мире, я где я существую, или не существую, а лишь прикасаюсь, или думаю о нем, или просто пытаюсь освободиться, и на ум сердца приходят лишь карикатуры и горечь. Почему в моем сознании видимые образы моей жизни обретают уродливый и обезображенный характер? Каждый день я пытаюсь уговорить себя, что это не мир такой, а что-то во мне такое испортилось. Но через эти самоистязания, видимо, и то, что именно такой он, в душе вызывали внешние образы. Такие реакции порождали видимые черты на внутренние содрогания, а душа исковеркана, исковеркана созерцанием очевидных фактов, в которых так мало… или я никогда не мог увидеть прекрасное? Во мне не заложено это и потому я вижу то, что вижу? Кто закладывает в человека это прекрасное?